— Потерять меня? — изумленно спросил он. — Ты беспокоишься о том, чтобы не потерять меня, но, тем не менее, это фото на обложке журнала. Интернет пестрит этим фото! Я был в самолете, когда они опубликовали это. Я даже не смог перехватить фото. И теперь ты говоришь о потерях. По-моему, единственный проигравший сегодня — это я.

Я словно получила удар под дых.

— Не правда! — выдавила я. — Просто послушай меня, хорошо?

Он молчал. Молчал, и именно поэтому я начала говорить.

Я начала с самого начала, со школы, когда впервые увидела Руслана в шестом классе — они переехали в дом напротив. Затем рассказала обо всем, не утаивая — как начинались наши отношения, как сильно я любила его. За все время я не видела ни единой эмоции на лице Никиты. Но я продолжала говорить. Рассказала о том, как он бросил меня. Как я стояла на дорожке, рыдала и просила его вернуться, а он просто уехал. А затем и я не стала задерживаться.

— … и потом я встретила тебя. Мы ни разу за эти три года не пересекались с ним. Я думала, что и никогда больше не пересекусь, но папина смерть… И я здесь. Он тоже вернулся. Умолял простить и начать все заново, он целовал меня… Никита, я клянусь, поверь мне. Я сказала, что люблю тебя, и никогда не смогу оставить. Мы поговорили, и я обняла его на прощание. Именно тогда появилось это фото!

Под конец я разрыдалась:

— Прости ме-меня! Это не то, что ты подумал, я клянусь! Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это?! Ты знаешь, что я никогда не обманывала тебя!

Он поднял на меня совершенно безжизненный взгляд.

— Почему ты не рассказывала о нем раньше?

— Как бы я начала разговор?! — всхлипывая, я развела руками. — Это не то, что обсуждают с новыми парнями! Я не думала, что он вновь появится в моей жизни, я клянусь тебе. Он и не появится больше, мы все обсудили, и я приняла решение.

— Решение? — перебил он, и в его глазах вспыхнуло бешенство. — Какое решение? Выбрала меня?

— Я не выбирала, — покачала головой я. — Я сказала ему, что между нами больше ничего не будет. И ни о каком выборе речи не шло!

— Зачем я вообще прилетел? — он спросил словно бы не у меня, а у самого себя. — Я думал, что встречу тебя совершенно подавленную и одинокую, но, видимо, ты нашла с кем провести время и без меня.

— Нет! — прошептала я, прижимая руки ко рту. — Боже, Никита! Да пойми же ты наконец! Между нами все кончено.

— Да, — подтвердил он. — Все кончено.

Он кивнул сам себе, затем вышел в коридор. Я шагнула за ним на одеревенелых ногах.

— Никита…? — я лишь выдавила его имя.

Он подхватил пальто с вешалки и вышел за дверь. Я остановилась в метре от нее и обхватила себя руками за живот, как будто все мое существо разваливалось на части. Ноги отказывались меня держать.

Я плакала и плакала, надеясь, что слезы помогут ослабить нестерпимую боль. Но ничего не помогало. Я проиграла свою жизнь. Все кончено. Все кончено.

Меня заколотило мелкой дрожью, и впервые мне было плевать, как меня выставили журналисты, и что теперь подумают обо мне люди.

Я чувствовала себя рыбой, брошенной на берег и оставленной умирать без капли воды. Я потеряла его. Потеряла свою любовь, и то, что я чувствовала сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовала, когда уехал Руслан. Прямо сейчас я горела изнутри. Я тряслась и рыдала, понимая, что все испортила сама. Я все разрушила.

Я видел, как к ее дому подъехала черная БМВ. Оттуда вышел человек, и я мгновенно узнал в нем мудака с обложки. Конечно. Он вернулся за ней, кто бы сомневался.

Я задернул штору и отошел в глубь своей комнаты. Руки чесались, и мне безумно хотелось что-нибудь разбить. Например, нос ее женишка.

Меня колотило нервной дрожью. Я понимал, что конец близок. Сейчас он обнимет ее, скажет собраться, и они оба укатят в свою Москву, поженятся, заведут детей, и Юля никогда обо мне больше не вспомнит.

Она этого хочет. Она этого хочет, — повторил я сам себе в миллионный раз. Но черт возьми, почему я не могу поверить в это?! Почему я проиграл?!

Тут же я хмыкнул. Это не игра. Это жизнь.

Здесь нет победителей и проигравших. Здесь поголовно каждый получает то, что заслужил. И я заслужил сейчас сидеть один, в комнате дома моих родителей, пялиться в окно на дом моего котенка и понимать, что котенок-то вовсе и не мой. Она сделала свой выбор.

Тут мой телефон в кармане пиликнул.

«Ты отбил Юлю Лаврову у жениха? Чувак, вот ты сученок!» — мой друг по команде. Я, непонимающе уставившись на сообщение, набрал ответ:

«С чего ты решил?»

«People , обложка»

Все еще ничего не понимая, я вышел в интернет и загуглил. И когда перед моими глазами оказался скриншот журнала, я обомлел. Твою мать.

Там были мы. И ее мудак наверняка знает об этом.

Словно как по команде я повернул голову к окну и увидел, как от ее дома отъезжает черная БМВ. Ошалело проведя рукой по волосам, я осознал: я вновь разрушил ее жизнь.

19.

Я не знаю, сколько времени я проплакала, но в какой-то момент спустилась мама, и я ощутила на своих плечах ее теплые руки. Она приподняла меня с дивана и крепко обняла.

— Ну, солнышко, перестань. Ты ведь все объяснила ему?

— Д-да! — выдавила я. Мое лицо опухло от слез, а глаза превратились в узкие щелочки. — Но он… у-ушел.

— Милая, — мама ласково улыбнулась. — Он вернется. Он любит тебя, Юленька. Никита не из тех людей, кто оставит все это просто так…

Тут вдруг как по мановению волшебной палочки, дверь в дом отворилась, и на пороге появился Никита — его пальто чуть-чуть намокло от дождя, а лицо было спрятано под непроницаемую маску.

— Ну? Все получилось? — мама подняла на него взгляд. Я беспомощно поглядела на нее, а затем на него. Никита кивнул, поджимая губы. Я поразилась негласной договоренности, возникшей между ними. Мама встала, отпуская меня, и направилась на кухню со словами:

— Я поставлю чай, нам всем нужно успокоиться.

Мы остались наедине, и я поджала под себя ноги, вытерла лицо, совершенно не понимая, что сделать дальше.

Никита разулся и повесил пальто. Безмолвно, не глядя на меня. Затем шагнул в гостиную и сел на край кресла, стоявшего напротив.

Я глядела на него во все глаза, мысленно взывая к Господу, чтобы он вымолвил хоть слово. Одно маленькое слово.

— Я разговаривал с главным редактором «People». Кто-то из редакторов слил в сеть эту фотографию, сделанную под обложку журнала. Нам повезло, что она распространилась только по Интернету. Я пообещал подать в суд за клевету на «People», если они издадут его в этом виде. Вечером журнал выйдет с другими новостями на обложке.

— С-спасибо, — я подавилась этим словом, глядя на него во все глаза. Он по-прежнему оставался моим героем-спасителем, и меня всю затопило чувство небывалой благодарности.

— Но тем не менее, его увидели, — продолжал он. — Нужно дать опровержение. Или подтверждение слухам.

— Что? — ужаснулась я. — Никакого подтверждения! Я могу опровергнуть все это прямо сейчас.

— Ты не можешь объяснить все так, как рассказала мне, — сказал Никита и посмотрел мне в глаза. Он выглядел ужасно усталым и расстроенным.

— То есть, я не могу сказать правду? — уточнила я, подняв брови.

Он покачал головой.

— Нет, не можешь. После нее пойдет еще больше слухов. Они уже идут — люди возмущены твоим поступком, а мой твиттер звенит, не переставая, — уголок губы Никиты дернулся, словно бы он находил это смешным.

— И… что я должна сделать? — выдавила я, чувствуя себя на грани обморока. Уставившись в свои коленки, я молчала, ощущая, что еще немного — и я точно отъеду.

— Мы, — сказал Никита. Я медленно подняла голову и поглядела на него — он не улыбался и не был зол. Он смотрел на меня с усталостью и спокойным принятием ситуации.

— Мы? — прошептала я, сминая ткань платья в руках. — Ты… мы… не все кончено?

Никита облизал губы, затем отвел взгляд в сторону.

— Ты же знаешь, что я могу позволить тебе разбить мое сердце миллион раз, Юля. Зачем ты спрашиваешь очевидное?

Я по-прежнему не понимала, что он говорит, и тут он поднял голову и встретился с моими глазами.

— Разбей мое сердце. Разбей хоть тысячу, хоть миллион раз, если хочешь. Все равно оно твое. Навсегда.

Я задохнулась от нахлынувших эмоций и попросту не смогла больше сидеть на месте. Я сорвалась с дивана и кинулась на кресло, обхватывая Никиту руками и неудобно приземляясь на его колени. Зарывшись носом в его шею, я расплакалась. Как до этой секунды я могла думать, что знаю, что такое любовь? Никогда прежде я не испытывала ничего, что могло бы сравниться с этим растущим и ширящимся в груди чувством, расцветающим в моем сердце и наполняя каждую клетку безграничным теплом.

— Я не позволю твоему сердцу разбиться… — прошептала я.

Он выпростал руку из-под моих объятий и погладил меня по волосам. Я отклонилась в сторону и запечатлела на его губах поцелуй. Им я попыталась выразить все мое сожаление, всю горечь и боль за то, что обидела его. Никита ответил на поцелуй, и это единственное, что было важно сейчас. Он любил меня. Он так любил меня. А я любила его. Вопреки всему, что произошло, он оставался рядом. Я не должна сомневаться в себе и ставить под его сомнения свои чувства. Они очевидны, и я действительно хочу, чтобы он это понимал.

— Никто и никогда не заменит мне тебя, слышишь? — прошептала я в его губы, сжимая обоими руками его щеки. — Ни за что.

— Хорошо, — прошептал он мне в ответ. — Хорошо, малыш.

— Прости меня, пожалуйста…. Я так тебя люблю, — все еще держа руки на его щеках, выговорила я, чувствуя, как градом катятся слезы по моему лицу.

— Больше жизни, — просто ответил он и мягко улыбнулся мне.

Наверное, я сумасшедший. Да, определенно. Именно поэтому я толкаю дверь в дом котенка и … застываю на пороге. Картина маслом. Кресло. Спина мудака. И калачиком свернувшаяся на коленях у него Юля. Его рука гладит медные волосы, она что-то тихо ему говорит.

Из моего горла вырвался непроизвольный рык. Я потерял контроль, руки сжались в кулаки, ноги понесли меня вперед, но тут маленькая женская рука с золотым кольцом на безымянном пальце уперлась мне в грудь. Переведя взгляд, я увидел уставшую женщину с теплыми карими глазами и рыжими волосами в пучке.