— Руслан, перестань… — зашептала она и устало покачала головой. — Твоя война заведомо проиграна, милый мальчик. Время не стоит на месте. Оно спешит. И те минуты, что были так тебе дороги — безвозвратно ушли… Оставь ее. Пожалуйста.

Мои челюсти сжались, сердце стучало о грудную клетку как сумасшедшее, грозясь выпрыгнуть и упасть к ее ногам. Я сделал шаг назад… Вновь посмотрел на Юлю… она умиротворенно улыбалась, и эта улыбка была так прекрасна. Искренняя, уставшая, но счастливая улыбка. Она сжимает своей ручкой его ладонь, а он водит круги большим пальцем по ее коже.

Огонь внутри меня сжигает все — кишки, селезенку, легкие. Я не могу двигаться, дышать. Лучше бы огонь сжег мои глаза — тогда бы я смог не видеть все это.

Вновь переведя взгляд на маму Юли, я увидел, как та медленно качает головой, а глаза ее полны грусти и сожаления.

— Отпусти… — едва слышно шепчет мне она.

— Зачем ты пришел? — вдруг слышу я родной голос, и мгновенно, словно ястреб, кидаю свой взгляд на котенка. Они видят меня. Да свершится ад.

21.

Чувствую, как Никита напрягся всем телом. Я аккуратно поднялась с его колен и пригладила свои растрепанные волосы. Пальцы Никиты выпутались из моих, он подтянул джинсы и встал, выпрямляясь во весь рост, вытягиваясь рядом со мной и смотря на Руслана.

Тот выглядел до жути воинственным. Волосы на макушке топорщатся, руки сжаты в кулаки, а глаза горят бешеным огнем. Около него — мама, держащая его за плечо и тоже глядевшая на нас.

Двое на двое.

Сердце сжалось от предстоящего ужаса, я хотела было ухватить Никиту за руку, но поняла, что нужно собрать крупицы самообладания и достоинства и предстать перед всеми не совсем униженной и побитой девчонкой.

Затем все происходило очень быстро. Руслан резко двинулся вперед, мамина рука соскользнула с его плеча — женщина охнула и отпрянула к двери. Он как разъяренный бык полетел на нас, и Никита живо шагнул вперед, закрывая меня собой. Я вцепилась в его предплечье, не давая двинутся навстречу.

Вдруг Руслан затормозил. Его взгляд, бывший таким злобным и пылающим, потух. Такое ощущение, что его просто выключили — кулаки разжались, тело обмякло, а взгляд — потерянный и опустошенный, зацепился за меня, как утопающий за последнюю надежду — спасательный круг — в глубоком море.

Однако, Никита тормозить не стал. Одно движение, резкое и порывистое, Руслан уже на коленях и прижимает руку к носу.

— Никита..! — закричала я, выпустив его руку из своей.

— Батюшки! — завопила мама и схватилась за сердце.

Руслан поднял голову — кровь уже скользила по подбородку, и он утирал ее рукавом кофты. Затем его глаза осветила усмешка, губы тронула кривая ухмылка.

— Заслужил, — гнусаво промолвил он, кивнув и вновь утирая кровь.

— Заслужил, — кивнул Никита, тряхнув рукой и спокойно глядя на него.

Мама кинулась на кухню, причитая. Никита вновь посмотрел на Руслана, затем перевел взгляд на меня. Я протянула ему руку — он подал мне свою и сжал мои пальцы.

Руслан поднялся с колен — мама принесла ему полотенце. Он взял его в свои руки и стер кровь с лица, не отводя взгляда от меня.

— Зачем ты пришел? — вновь повторила вопрос я, сжимая руку Ника. — Мы все выяснили, Руслан, что еще тебе нужно?

— Я видел обложку, — прогнусавил он, убирая полотенце от лица. — Мне правда жаль. Я не думал, что люди так расценят это… Я не хотел подвести тебя…

— А что ты хотел? — Никита склонил голову набок, посмотрев на него. — Она — известная актриса. Актриса, которая выходит замуж. Актриса, у которой умер отец, и за ней сейчас идет пристальное внимание. Уж не знаю, о чем ты думал, но точно не о том, чтобы не подвести ее.

— Мне жаль, ясно? — глаза Руслана полыхнули огнем. — Я все понял, когда ко… Юля сказала мне о вас. Я принял ее жизнь. Я все понял, блядь!

— Она сказала тебе об этом, но ты все равно полез к ней с поцелуями, гребаный ты мудак! — Никита сжал рот в тонкую линию, голос его понизился.

— Я, пожалуй, поставлю нам всем чаю, — мама, переведя взгляд с Руслана на Никиту, ретировалась на кухню.

Руслан усмехнулся.

— Неплохо вы спелись… Это ему тоже нужно было знать? — он посмотрел на меня, и я увидела неприкрытую боль в его глазах.

Мною завладел гнев.

— Серьезно?! Серьезно, блядь, Руслан?! — Никита округлил глаза, услышав от меня мат, но моя злость, как товарный поезд на полной скорости и без тормозов, несла меня вперед. — Это — мой жених! Мой будущий муж! Ты вернулся сюда специально, зная, что я буду здесь! Ты все это подстроил, лелея свои гребаные надежды о светлом будущем со мной! Но все это в прошлом, блядь, Руслан! Я миллион раз повторяла, и скажу снова — мы не будем вместе! Никогда! Все прошло! Ты просто воспользовался моим подавленным состоянием, внес смуту в мои отношения, и хочешь услышать, что я смогу все забыть и оставить, и вновь вернуться к тебе?! Эта школьная любовь была прекрасной! Она была удивительной и яркой, я храню все эти воспоминания в сердце и в душе! — я выпростала руку из пальцев Никиту и коснулась буквы «Ю» на своей груди. — Но все это прошло. Отпусти и забудь.

— Скажи это себе! Актриса из тебя прекрасная! — зло выкрикнул Руслан. — Ты не считаешь так на самом деле, Юля! Прекрати обманывать себя, и ты поймешь…

Дальше я уже не слушала. Белый шум заполонил меня, и я рванулась вперед, отвешивая ему знатную пощечину, такую, что голова Руслана дернулась вбок и вернулась в обратное положение. Я схватила подвеску пальцами и резко сорвала ее с шеи. Слишком долго я несла этот груз.

— Убирайся, — зашипела я, чувствуя, как начинает гореть ладонь. — Убирайся из этого дома и больше никогда не смей появляться в моей жизни, — золотая нить пролетела в сторону Руслана, стукнулась о его грудь и приземлилась на пол.

— Малыш… — Никита протянул ко мне руку, но я дернулась в сторону лестницы.

— Нет! — выкрикнула я. — Оставьте меня в покое! Я больше не хочу ничего слышать, ясно!? У меня умер папа!!! У меня умер человек, которого я любила больше всего на свете, и моя мама, мой единственный родной человек, что остался, заслуживает спокойствия в эти трудные для нас дни! Я устала от этой драмы! Понятно? Хотите что-то еще услышать?! Хер вам! Хер ВАМ!

Сорвавшись на визг, я понеслась вперед по лестнице, не замечая ступенек, перил, я летела на всех парах, запинаясь и перескакивая. Добравшись до своей комнаты, я заперла дверь и кинулась на кровать.

Меня всю колотило от злости, мои руки тряслись, а горло жгло от подступающего комка слез.

Ах, если бы только папочка был здесь. Он бы нашелся, что сказать, он бы помог мне пережить все это. Он бы успокоил меня своими умными цитатами, смог бы обнять и поцеловать в лоб, заверить, что все будет хорошо.

Но его нет. И я потеряла его.

Я сама все испортила. Конченная эгоистка, заботящаяся лишь о себе и своих чувствах.

И мне ничуть не жаль, что я высказала все Руслану. Я обманывала себя, надеясь, что он понял все по-хорошему. Он никогда бы не понял этого.

Ведь все мы строим мосты, чтобы их потом сжигать.

Только вот не каждый сможет спокойно смотреть, как догорает последняя ступенька к человеку, который был всем.

22.

Когда я спустилась вниз, гостиная встретила меня полным безмолвием. Ни капель крови на полу, ни Руслана, ни Никиты. Тишина оглушала.

— Мам..? — позвала я, спрыгивая с последней ступеньки. — Ты здесь?..

— На кухне, солнышко, — услышала я ее усталый голос, и поспешила туда.

Мама сидела за барной стойкой и перебирала фотографии. На кухне было темно, и лишь одна старая лампа на столе освещала ее.

— Привет, — выдавила я, чуть улыбнувшись. — Прости меня, пожалуйста. Я устроила такую заварушку тут…

Она устало улыбнулась и встала со стула, направляясь ко мне.

— Ничего, Юленька… Все хорошо, доченька. Все будет хорошо. Хочешь кушать? Сегодня ты почти ничего не ела…

— Да, я бы поужинала, — обняв ее, я положила голову на ее плечо, вдыхая ее родной запах. — Спасибо тебе, мам, за все. Прости, что влезла в нашу семейную драму со своими драмами. Я — никудышная дочь.

Она отпустила меня и нахмурилась:

— Чтобы я это в последний раз слышала, понятно? Никакая ты не никудышная. Все, что случается, должно случиться в определенное время. Только так, и никак иначе. Я положу тебе мясо?..

— Да, спасибо… — она отправилась к холодильнику, а я присела за ее стул и увидела фотографии, которые она рассматривала, и мое сердце мгновенно заполонила грусть.

На них были мы втроем — мама, папочка и я. Вот мне семь — они вместе повели меня в первый класс, у меня нет переднего зуба, но, тем не менее, я улыбаюсь так широко, будто выиграла в лотерею.

На мне огромные белые банты и белая рубашка с кружевным воротничком. Юбка тщательно выглажена — складочка к складочке — а на ногах — белые гольфы и серебристые туфельки на маленьком каблучке. Помню, как я радовалась, когда мама купила мне их.

На маме — прямое бежевое платье, медные волосы, заплетенные в длинную косу до талии красиво лежат на груди. Она улыбается и держит меня за руку.

Папа одет в коричневый пиджак и простые черные джинсы. Волосы небрежно заправлены за уши, а глаза светятся гордостью за своего ребенка.

— Видел бы он тебя сейчас… — мама поставила разогревать еду, а сама подошла ко мне сзади, положив руки на плечи. — Какая ты стала красавица. Какая умница…

— Спасибо, мам. Спасибо тебе за все, — голос мой дрогнул, но я сжала ее руку на своем плече и повернула голову к ней: — Вы так много мне дали. Благодаря вам я стала такой. Благодаря лишь тебе и папе. Я так сильно вас люблю…

Несколько слезинок скатились по моим щекам, и я, шмыгнув, утерла их другой рукой. Мама ласково улыбнулась мне и, чмокнув в макушку, отошла к чайнику.

Следующая фотография, которая попалась мне на глаза, была фотография с их свадьбы. Раньше я ее не видела.

Фотограф запечатлел момент их росписи. Мама, чуть наклонившись над столом из темного дерева, занесла руку над листом. На ней было великолепное белоснежное платье с кружевными рукавами и плечами, а от груди расходился нежный атлас до пола. На ее распущенных рыжих волосах сверкали жемчужные бусины, а на пальце красовалось новенькое золотое кольцо.