Хватит себя жалеть. Хватит тянуть. Хватит быть маленькой девочкой.

Пора исправить все.

36.

Это было первое спокойное и легкое утро спустя неделю после того, как Никита оставил меня одну по моей просьбе. Я проснулась без тяжести на сердце и боли в душе и, сев в кровати, медленно потянулась. Отправилась в душ, позволила смыть холодной воде с себя горести прошедших дней, намылила голову шампунем и стала яростно тереть ее, словно стараясь соскрести с кожи все глупые решения и мысли, плохие воспоминания и боль.

Стоит лишь задуматься и остановиться на минуту, чтобы пришло осознание того, что любая боль могла бы и не быть болью. Если больно — значит, это урок, и если не научишься, то боль повторится, снова и снова, до тех пор, пока ты не избавишься от раздражителя. В сердце, свободном от вины и обид, открывается еще больше места для любви и счастья. И я готова к этому. Я полна решимости и желания. Я готова идти вперед, нет, бежать вперед, кричать и биться не на жизнь, а не смерть за свое счастье. Я выучила урок. Я знаю его так хорошо, что готова отвечать хоть каждый день. Ведь, в конце концов, самый главный враг, самая прочная тюрьма — это наше сознание. И я освобождена досрочно.

Спустя полтора часа я выходила из квартиры. Сегодня полностью свободный от работы день — съемки будут послезавтра. Водитель уже ждал меня у шлагбаума, и я интуитивно осмотрелась по сторонам. Не знаю, зачем я это сделала, но все же…Сев в машину, я назвала адрес и, закинув ногу на ногу, достала из сумки телефон. Разбирать завал в социальных сетях не было никакого желания, поэтому я бесцельно пролистала ленты, пока водитель вез меня по запруженным улицам Москвы. Странно, но я не ощущала никакой нервозности и страха — я была спокойна, и сердце мое билось ровным и непрерывным тактом. Я по-прежнему не знала, что я скажу, но была уверена — как только я увижу его, слова сами придут. Здесь нет сценаристов, нет суфлеров. Это моя жизнь, и только мне придумывать следующую сцену.

— Мы на месте, Юлия Иосифовна, — вывел меня из раздумий голос водителя и, подняв голову, я увидела, что мы припарковались рядом с высоткой, где располагался офис компании Ника.

— Спасибо, — сердечно поблагодарила я и, застегнув пуговицу на шубе, открыла дверь, выходя в промозглый февраль. Сапоги скользили по тротуару, когда я подходила к двери. Толкнув ее, я оказалась в холле, и приветливая администраторша профессионально улыбнулась мне.

— Доброе утро, Юлия Иосифовна! Мне сообщить Никите…

— Не нужно, — не дав договорить ей, ответила я, стряхнув с капюшона снег. — Он в кабинете?

— Нет, они были на совещании в конференц-зале на пятом этаже, — отрапортовала девушка, и я кивнула ей, направляясь к лифту. Каблуки с прилипшим снегом немного проскальзывали по чисто вымытому полу.

Я подходила к лифту, и тут зазвонил телефон. Расстегнув замок на сумке, я стала рыться внутри, выискивая пищащий аппарат, не переставая идти. Наконец, схватившись пальцами за него, я потянула телефон, и тут двери лифта распахнулись, звякнув. Дальше все происходило невероятно быстро. Резкий толчок, и я потеряла равновесие. Вместо дисплея, который я должна была увидеть, мне показался зеркальный потолок холла, пальцы, которыми я держала телефон, почему-то разжались, и пытались схватить воздух, дабы удержаться. Но все тщетно. Единственное, что я разглядела — всполох светлых песочных волос…

Я летела вниз очень долго. В голове мелькнула странная мысль — а возможно ли сломать что-нибудь, падая с высоты своего роста? И смогу ли я сниматься с гипсом?

От ужаса представленной картины, я крепко зажмурилась. Говорят, когда падаешь, нужно сгруппироваться, и, в зависимости оттого, как падаешь, есть несколько советов. К сожалению, все они «благополучно» вылетели из моей головы от неожиданности. По-моему, я даже вскрикнула. Или нет?

Одно мое колено больно стукнулось о пол, а второе приземлилось на что-то твердое, но в то же время не похожее на ровную поверхность. Локти уперлись в ткань, под которой чувствовалось что-то…живое? И наконец, моя голова догнала все остальное тело, неприятно рухнув на шершавое и колючее, и я ойкнула, еще крепче зажмурившись.

Подо мной послышалось кряхтение, и я несказанно удивилась. Неужели, я на кого-то упала?..

Открыв глаза, первое, что я увидела — голубые озера, окруженные длинным частоколом светлых ресниц. Затем, опустив взгляд ниже, я заметила нос с небольшой горбинкой, острую челюсть и подбородок, обрамленный щетиной, об которую я благополучно поцарапалась. И тут же губы человека, лежавшего подо мной, растянулись в широкой улыбке, обнажая мелкие ровные белые зубы.

Он, в свою очередь, тоже рассматривал меня, бродя цепкими прозрачными глазами по моему лицу. Я попыталась оттолкнуться от него руками, и только сейчас поняла, что мужчина обнимает меня за талию — тут же жар его рук просочился через мою тонкую летнюю блузу, и я покраснела, как рак.

— Боже, вот бы всю оставшуюся жизнь так лежать, — едва слышно произнес человек, а я подивилась, какой приятный и необычный тембр был у его голоса. — Вы не ушиблись?..

Его глаза все также пробегали по мне, посылая мурашки по всему телу. Тут он слегка склонил голову вбок, словно ожидая от меня чего-то… Чего?.. Он же задал вопрос!

Я округлила глаза, пытаясь вспомнить, что он спросил, но тщетно.

— Простите?.. — я вновь попыталась оттолкнуться от него, и в этот раз мне удалось. Мужчина расслабил кольцо рук, и я с некоторым сожалением вылезла из него, садясь на пол. Он тоже поднялся и протянул мне руку, отряхивая темные джинсы.

Я взялась за его ладонь, поднимаясь, и тут же по мне вновь побежали мурашки. Она была такой приятной. Такой теплой, открытой и располагающей.

— Вы не ушиблись? — он все еще держал меня за руку, и его большой палец слегка погладил тыльную сторону моей ладони, так ненавязчиво и нежно, что я вновь потеряла суть вопроса.

Боже, да что со мной такое?! Тряхнув головой, я осторожно вытянула руку из его руки и, кашлянув, пробормотала:

— Нет, все в порядке. Извините… я не смотрела, куда иду.

— Судя по всему, в лифт, — улыбнулся мне мужчина, и я не смогла ничего поделать, улыбнулась ему тоже.

— Именно так.

— Это вы меня извините. Чуть не убил такую восхитительную девушку, — он сощурился и улыбнулся, и эта улыбка, эта чертова улыбка растопила мое сердце. — Я могу кое-что спросить у вас?..

— Попробуйте, — улыбнулась я, закусив губу.

— Я хочу поужинать с вами. Удобно ли, если мы встретимся здесь в восемь? — легкий дразнящий взгляд, и эта умопомрачительная, заразительная улыбка. — Я просто обязан загладить свою вину…

— Да что вы… — я перекинула волосы на другое плечо, просто чтобы занять руки, которые начали дрожать. — Я совершенно не обиделась.

— Это чудесно, но все же..? — он выжидающе смотрел на меня, а я вновь улыбнулась, не зная, что ответить.

— Я ведь даже не знаю, кто вы, — не слишком-то и отпираясь, я была заинтригована и очарована этой странной и невероятной встречей.

— Для ужина это совершенно необязательно. А вот для совместной жизни — я Никита.

Я откинула назад голову и искренне расхохоталась.

— А вы нахал, Никита.

— Нет, я просто очень обаятельный, — засмеялся он вместе со мной и засунул руки в карманы джинсов.

— Что ж, Никита, — я обвела взглядом холл и увидела поодаль нас свой упавший чемодан. Взявшись за ручку, я покатила его вперед. — Надеюсь, вечером мы встретимся менее травмоопасно…

Двери лифта вновь открылись, пропуская меня в кабину. Я зашла внутрь, пытаясь скрыть разрастающуюся улыбку, и повернулась лицом к дверям. Они плавно закрывались, скрывая от меня улыбающегося Никиту.

— Ровно в восемь я буду здесь. Захвачу льда, на всякий случай! — крикнул он, когда двери уже почти закрылись.

— А я возьму пластырь, — засмеялась я в пустоту закрывшейся кабины.

— Буду ждать! — донесся до меня едва слышный, но радостный возглас…

Даже с закрытыми глазами я знала, что это он. Такое стечение обстоятельств не может быть случайным, и я проглотила улыбку, пряча лицо в выемке шеи, вдыхая родной запах и растворяясь в нем.

— Я могу кое-что спросить у вас? — услышала я тихий шепот прямо в мое ухо и засмеялась.

— Попробуйте, — не отрывая лица от его шеи, также прошептала я.

— Поужинаем?

На помощь к нам уже спешил охранник — он неуклюже бежал, переваливаясь с ноги на ногу, и, оказавшись около нас, пробасил:

— Вы в порядке? Нужна первая помощь?

— Нет, Миша, — покачал головой Никита, поднимаясь с пола и отряхиваясь. — Все в порядке. Теперь все точно в порядке…

На последних словах, Никита повернулся ко мне, и я ощутила, как глаза наполняются слезами. Я так скучала.

Он похудел — щеки впали, а круги под глазами выдавали его бессонные ночи. Едва заметная щетина придавала лицу еще большую усталость. На нем была рубашка — точь в точь, что дарила я, но та, что покупала я, висит у нас дома… В руках — дубленка и портфель, видимо, он собирался бежать прочь из офиса, и благо, я застала его раньше, чем он успел бы это сделать.

— Я уже устал представлять, какая ты красивая, в своей голове, — он медленно растянул губы в улыбке, и я видела, как облегчение появляется на его лице. Конечно, в глазах сквозила настороженность, когда он осматривал меня, цеплялся взглядом за мельчайшие детали и…

Я подняла руки к щекам, смахивая пальцами непрошенные слезы, и взгляд Никиты остановился на моем безымянном пальце.

— Послушай, я… — начала было я, но Никита покачал головой, перебивая:

— Все так, как должно быть, Юля. Я это понял, я это принял. И то, что ты сейчас здесь… и то, что оно там, где должно быть… — Никита протянул ладони и взял меня за правую руку, едва касаясь пальцами бриллиантового кольца, так невесомо и нежно. — … это громче всяких слов. Ты здесь. Остальное — неважно.

Я прикрыла глаза, и тут же почувствовала родные объятия. Это непостижимо. Это просто невероятно. Чем я заслужила это? Все вопросы, что крутились у меня в голове, я, конечно же, намеревалась задать, но это будет позже. Сейчас я, до безумия умиротворенная и счастливая, прижималась к Никите и пыталась навсегда запомнить, каково это — чувствовать родной запах, каково это — любить и прощать.