Выпрямившись, я пошагала открывать. На пороге стояла подруга, ее блондинистая челка падала на один глаз, а второй, открытый и голубой, смотрел на меня устало и убито.

— Привет, — я впустила ее и протянула руки для объятий. Наташа не любила обниматься, но в экстренных случаях (как раз сейчас такой) ей все же нужна была моя поддержка.

Подруга затолкнула небольшой чемодан в квартиру и, прислонив к стене, повернулась ко мне и прильнула своим худощавым телом к моему.

— Я так зае…

— Тшш, ненавижу, когда ты материшься, — я погладила ее по выкрашенной голове и вздохнула. — Вино?

Наташа, сжав меня, отпустила:

— Сказала бы водки, но ты ее не пьешь.

— Фу, — скривилась я и снова направилась к бару. Наташа скинула осенние полусапожки на каблуке и, ступив на плитку загорелыми ногами с алым маникюром, похрустела пальцами. В кресло она скинула малиновый пиджак, а блондинистые волосы собрала в высокий хвост вместе с челкой. Упав в кресло, подруга поджала под себя бронзовые ноги и вздохнула.

— Лю, а где твоя цепочка? — вдруг услышала я ее голос и распрямилась, вылезая из-под стойки.

— Какая цепочка? — я нахмурилась и инстинктивно провела рукой по шее. Меня окатило льдом. Цепочка.

— Я заметила, что ты без нее, — голубые глаза подруги посмотрели на меня с беспокойством. — Ты же никогда не снимаешь ее…

Все верно. Я никогда, разве что на съемках, не снимала золотую цепочку с филигранной буквой Ю, структурированной маленьким изумрудом — подарок на мое шестнадцатилетие…

На шее ее не было. Руки пробила мелкая дрожь. Я не могла потерять ее. Это единственная вещь, которая соединяла меня с ним, и я попросту не могла…

— О, — Ната наклонилась вниз, и я увидела, как она подняла что-то с пола. В свете люстры сверкнул зеленый изумруд. — Вот она. Ты что, трахалась здесь с Ником и не заметила, как потеряла ее?

Я посмотрела на подругу исподлобья.

— Может, и что с того? — но с души будто камень упал. Я была бы очень расстроена, если бы действительно потеряла ее. Эта вещь, этот подарок — то, что я никогда не забуду и не смогу снять. Это то, что заставляет меня помнить и заставляет мое сердце болеть каждый раз, как я вспоминаю все.

— Боже, он такой страстный? — в Наташиных глазах полыхнул дьявольский огонек, и я была рада поддержать любую тему, даже тему моего секса с Никитой, чтобы увидеть еще раз мимолетную улыбку на ее лице. Я ринулась к подруге и вырвала цепочку из ее рук. Нежно коснувшись буквы Ю, я перевернула ее и застегнула на шее. Тут же умиротворение разлилось по моим венам, и я смогла вздохнуть спокойно.

Я видел, как озаряются блеском ее глаза, когда она подошла к зеркалу и увидела цепочку.

— О Боже, — выдохнула она. — Такая красивая.

— Ты красивее.

— Прекрати! — она вытаращилась на себя в зеркале. — О, это изумруд? Боже… Какая прелестная.

Я улыбнулся. Это было самое малое, что я мог сделать для нее, чтобы показать, как сильно ее люблю.

— Спасибо, ты самый лучший парень на свете! — ее руки обвили меня за шею и она потянулась за поцелуем. Я накрыл ее губы своими и позволил себе раствориться в его мягкости и нежности.

— С днем рождения, котенок. Люблю тебя так сильно.

— Я сильнее, — шепнула она в ответ уже привычную, но все равно изумительно звучавшую фразу.

— Это невозможно, — я слегка укусил ее за губу, отпуская. — Мама и папа не знают, что я пробрался к тебе под утро и спал с тобой?

— Нет, — она тихо хихикнула. — Если бы знали, тебя явно бы здесь уже не было.

Тут дверь ее комнаты распахнулась, и вошла ее мама с подносом. Я напрягся и выдавил улыбку. Вот и вляпался.

— Доброе утро, — ласково сказала она. — С днем рождения, доченька.

Она наклонилась к котенку и поцеловала в щеку. Затем перевела свой взгляд на меня:

— Доброе утро, Руслан. В следующий раз попытайся не так громко топать по решетке, а то Йося может проснуться.

Я выдохнул с облегчением, а она, лукаво усмехнувшись, оставила поднос с двумя чашками кофе для нас и вышла за дверь. Мы с котенком переглянулись и не сдержались от смешков. Я так любил ее.

4.

Солнце нещадно светило в глаза. Я плотнее зажмурилась, а затем заставила себя приоткрыть их. Скинув с себя руку Наташи, я поднялась с дивана и похрустела спиной. Утро занималось.

В квартире было тихо. Я, ступая босыми ногами по плитке, пошагала в спальню и, приоткрыв дверь, увидела Никиту — он развалился на кровати и мирно посапывал. Не сдержав улыбки, я вошла внутрь и тихо прикрыла за собой дверь.

На полу комком валялась одежда. Меня так бесило, когда он разбрасывал вещи! Осторожно ступая, я подняла пиджак и, встряхнув его, направилась к шкафу и повесила на плечики. Следом сложила штаны, а темно-синюю рубашку, подходящую к его глазам, я отправила в корзину для белья.

— Привет, пьяница, — услышала я тихий и сонный голос Ника, и не смогла сдержать улыбки снова. Развернувшись, я посмотрела на него.

— И тебе привет.

— Иди сюда, — он откинул одеяло, и я нырнула к нему, прижавшись щекой к теплой груди. Легко чмокнув меня в волосы, Никита сказал:

— Ты не говорила, что приедет Наташа.

— Я и не знала, — ответила я. — Она позвонила вчера вечером, и ей нужна была поддержка.

— А ты, малыш, у меня в этом спец, — ласково отозвался Ник, и я погладила его рукой по груди в знак признательности.

— Долго вчера сидели? — поинтересовалась я, наслаждаясь равномерным стуком сердца Никиты у меня под щекой.

— До двух. Отец все никак не примет план, а остальные партнеры бегают за ним уже около месяца. Чувствую себя мячом в теннисе — меня кидают от одного решения к другому.

Я сочувственно погладила его по щеке и легко поцеловала в уголок губы.

— Все наладится, ты же знаешь?..

— Конечно знаю, малыш, — ответил мне Никита с легкой и сонной улыбкой. — Ты помнишь, что сегодня у нас фотосессия для журнала?

— Да? — я нахмурила нос. — Я и забыла.

Еще месяц назад журнал GQ запросил нас на фотосессию: они хотели быть первыми, кто напечатает о нашей помолвке, и мы с Ником не могли отказать им.

— Хорошо, что у тебя еще есть время. Выглядишь ты неважно, — он шутил, но я знала, что это правда. После любой выпивки мое лицо выглядело, как сморщенная попка курицы, и я обязательно должна была это исправить.

— О, ну спасибо, — шутливо отозвалась я.

— Ты у меня всегда красива, малыш. Особенно утрами. Так люблю, когда мы просыпаемся вместе.

— Извини, что сегодня вышло не так.

— Но ты же сейчас со мной, — ласково ответил он. — Я в душ. Идем?

Я озорно улыбнулась.

— Идем.

Он погладил меня по груди и сказал:

— Я так тебя люблю.

И я знала — это правда.

— Я тоже люблю тебя, — шепнула я, вдруг вспомнив, как когда-то говорила эти слова другому.

***

— Можешь не отрицать, я знаю, что сегодня в душе…

— Эй! — я посмотрела на Наташу — она развалилась в соседнем кресле, а на ее лице застыла глиняная маска. В полдень мы отправились к косметологу, и сейчас, наслаждаясь приятными процедурами, болтали.

— Да ладно тебе! — из-за маски ее лицо почти не шевелилось, но я знала, что сейчас она бы улыбалась. — Ты думаешь, я не слышала, как ты стонешь?

— Боже правый! — мне хотелось закрыть лицо руками, но ногти сохли от лака. — Замолчи!

— Как я завидую тебе, Лю, — сказала подруга. — У вас такие образцовые отношения. Вы помолвлены, сегодня вечером у вас фотосессия, и завтра весь мир будет знать, что популярная актриса и известный бизнесмен женятся.

— Наташ, здесь все не так просто. Сама знаешь, что отношения — как лотерея. Как выпадет, как сложится.

— Знаю, — тяжело вздохнула подруга. — Только у меня не лотерея, а ебаный пи…

— Тшш! — перебила ее я, вскинув руку. — Заткнись, умоляю.

— Неженка-мороженка, — пробурчала подруга. Я засмеялась, и она в ответ тоже.

После того, как мне сняли молочную маску, я почувствовала себя человеком. Кожа разгладилась, синяки под глазами стали менее видны. Косметолог принялась за покраску бровей, а к Наташе подошла ее ассистентка и принялась удалять глину с ее лица.

— Юль?.. — окликнула меня Ната.

— М?

— Так что прикажешь делать с этим дол… Ваней.

Я усмехнулась оттого, что она все-таки не стала называть его крепким словечком, и ответила:

— А что тебе здесь делать? Он сам не знает, чего хочет. А ждать — бессмысленно. Ты можешь всю жизнь прождать того, кто не определен…

Я вдруг замолчала. Фраза, которую я только что произнесла, когда-то была моим девизом. Я почувствовала, как сердце вдруг встрепенулось, и тут же постаралась загнать воспоминания обратно, но они уже встали перед глазами. Три года. Три года безумной, всепоглощающей первой любви… и бессмысленный, совершенно непонятный конец.

— Люди не устают от людей, если они им дороги… — я слышала свой голос как в тумане. — Он не может это оставить так просто. Если же оставил — ты никогда не была дорога ему. Никогда.

Я не знала, кому говорю это: себе или Нате. Тем не менее, подруга ответила:

— Эй, а ты сука. Это обидно, Лю.

— Я просто хочу, чтобы ты знала и понимала это. Я… я думаю, ты должна это принять. Принять так, как есть и не оставаться на одном месте.

С моими бровями было покончено, и косметолог принялась за Наташу. Подруга прикрыла глаза и о чем-то сосредоточенно думала. Пока она не видит, я сморгнула непрошенные слезы и уставилась на себя в зеркало. Прекрати. Прекрати сейчас же, Юля. Это в прошлом. Это уже прошло и не болит.

Кого я пытаюсь обмануть? Это болит. Болит так, что хочется кричать и падать, биться об пол и умолять все объяснить.

Но как ни старайся, ничего уже не вернуть.

— Как думаешь?.. — котенок задала мне вопрос, но я не мог ничего сказать, потому как она кружилась по магазину в изумрудном платье и все, что я мог делать — так это следить, чтобы мои слюни не капали на пол. Это платье облегало ее идеальную фигуру, расширяясь к подолу, и россыпь зеленых камней сверкала по низу платья, переливаясь под светом ламп.

— Эй, Руслан!?

Я моргнул и посмотрел ей в глаза. Она уже сердилась, и все, что я видел — как молнии зарождаются в этих теплых карих глазах.