Часть спортсменов Регионалки ринулась с возвышения на помощь своему представителю, и Бергман с ужасом подумал о том, что будет, если эти крепенькие самоуверенные мальчики... Он с интересом обнаружил, что успел сбросить пиджак и прикидывает расстояние между собой и ближайшим парнем, непозволительно выпятившим подбородок, а дряхлый сонный Ван уже запрыгивает на стол, сжимаясь в страшный воющий комок с дикими, тигриными глазами...
- Извините, - сказал Мияги, и все как-то сразу стихло. - Это я виноват. Я сейчас уйду, и все будет в порядке. Собственно говоря, я уже умер, так что вам не на кого обижаться...
Он прошел между застывшими людьми, неловко толкнул дверь левой рукой, и она захлопнулась за его выцветшей ветровкой.
- Я учился у него, - задумчиво сказал Бергман, глядя вслед ушедшему.
- Я учился у него, - повторил маленький Ли Эйч, поправляя бабочку.
- Я учился вместе с ним, - сказал Ван Пэнь, старея на глазах.
- Позвольте, - удивленно заметил приходящий в себя представитель команды. - Кто это был?
- Это был Гохэн Мияги, - ответил ему понурый Вацлав, с сожалением разглядывая свой кулак.
- Который? - попытался улыбнуться представитель. - Привидение?
- Который на III-х Играх в Малайзии убил Чжэн Фаня. - Бергман все искал на возвышении своего ученика, искал - и не мог найти...
- Как же, как же... - силился вспомнить представитель. - Писали в прессе... Защитное поле отказало, что ли...
- Не отказало. - Ван Пэнь слез со стола и пригладил остатки волос. Просто Чжэн оскорбил учителя Мияги, покойного Эда Олди. Прямо на татами.
- Ну и что?
- Ничего. Дело в том, что Мияги пробил защитное поле. Ладонью. Руку после этого пришлось ампутировать. А Чжэн - умер.
...Когда Бергман выбежал на улицу - там шел снег. Мягкий, бережный, баюкающий снег, и в его пушистых хлопьях далеко впереди мелькала бегущая фигура юноши в черном шелковом халате с развевающимися полами. Юноши, которого Бергман так и не смог научить злости. Вот он у поворота, вот он поскальзывается, падает, снова вскакивает и скрывается за углом, что-то крича вслед...
Бергман вытер мокрое лицо, и тяжелая, как пропущенный удар, мысль вошла ему в голову: что, если там, за углом, так и не услышав утонувшего в снегу окрика, уходит последний?..
Совсем-совсем последний...