– Стреляй, пока у них пулемётчиков нет! – истошно заорал я.

– Откуда ты… а, да. – и зушка[это зенитная установка] разразилась длинной, тяжёлой очередью.

Я прицелился в того, кто находился на вражеской посудине выше всех и снёс ему голову. Тут же перевёл огонь на следующего…

Пушка на крыше раскатисто заворчала снова.

– Уходят!!! – закричала откуда-то снизу Энн. – Гена, они уходят!

– Разворачиваются, – вторил ей по-английски Страйкер.

– Гордон, может, стоит добить?

– Обязательно, – весело сказал боцман, и установка выдала следующую очередь.

Сначала казалось, что ничего не произошло, старпом промахнулся и пираты всё-таки уйдут. Но через минуту был уже заметен сильный крен, посудина остановилась.

– Мистер Страйкер, разве не полагается спасать утопающих? – спросил я.

– Только не пиратов, сэр, – весело прогудел тот.

Мы втроём стояли у борта, взявшись за леер, и наблюдали как в свете прожектора пиратское судно медленно, будто нехотя, заваливается на левый борт. Зрелище было величественное и немного торжественное. На тонущем корабле истошно орала сирена, сквозь её шум слышались невнятные крики. Старпом посмотрел на меня, перевёл взгляд на винтовку в моих руках и сказал.

– Вы отлично стреляете, мистер Сухов. Как ловко вы сняли пулемётчиков.

– Я почти двадцать лет этим занимаюсь, мистер Страйкер, – в тон ему ответил я.

– Капитан Страйкер, – Гордон поднял указательный палец.

– Как? А…

– Не повезло.

– Кто остался из команды?

– Вся команда перед вами, сэр.

– Даже кок не выжил?

– Кок выжил. Я – кок.

Я непроизвольно рассмеялся.

– Такие дела, – подтвердил Гордон. – Нас на судне было трое. Васкес, я за капитана, боцмана, радиста и кока, и Гек Иоселиади – моторист и палубный матрос. Теперь Гордон Страйкер остался один за всех.

– Готовить я могу, – подала голос Энн.

Страйкер благодарно кивнул девушке, и с надеждой посмотрел на меня. Я молчал. Через пару секунд он всё-таки спросил:

– Мистер Сухов, вы в дизелях что-нибудь понимаете?

– Только ездил, – развёл руками я. – Но, надеюсь, раз сейчас машина в порядке, вместе мы сможем довести её до Порто-Франко. В крайнем случае, можно выгрузить уголь в Куинстоне. У нас форс-мажор, а капитана нет.

– Какой уголь? Сухов, разве вы не чувствуете, как нас болтает? Трюмы пусты!

– Но…

– Сам удивляюсь, сэр. Мы стояли под погрузку, и вдруг Васкес прибегает, как ужаленный, заправляет баки под пробку, сажает вас и снимает Белуху с якоря.

– И ничего не говорит команде?

– Ни слова!

– Гордон. У нас, русских, есть хорошая поговорка: «На «нет» и суда нет». По-вашему, это «Никто не может дать то, чего у него нет».

– Я тоже так думаю. Поэтому, – он повысил голос. – Кок! На камбуз!

– Есть, сэр! – радостно ответила Энн.

– А вам, мистер моторист, я сейчас дам все корабельные талмуды, идите в машинное отделение.

Как бы завершая его слова, вдалеке раздалось громкое многократное бульканье, сирена стихла, и пиратский корабль окончательно скрылся под водой.

Глава 8

Новая Земля. Открытое море. 25 год 2 месяц 32 число. 16:00

Уже почти неделю я пребывал на судне в качестве члена команды. Это оказалось не так уж и сложно. Корабельная машина отличалась от автомобильного дизельного мотора только отсутствием радиатора. Вместо него к борту была приварена двухслойная бочка наподобие термоса, теплообменник. Во внутренний объём поступала охлаждающая жидкость, а во внешний – забортная вода. Очень эффективно. Ещё дизель зверски жрал масло, но Гордон сказал, что это нормально – двенадцать цилиндров, мощностью почти триста сил, очень отличаются от четырёх автомобильных.

А ещё нам, как членам команды, разрешалось ношение оружия, чем мы с Энн сразу же и воспользовались – она повесила на пояс кобуру со своим Глоком, а я прицепил на бок старую, верную Беретту. Мне казалось, что ещё и из-за этого факта Майкла О’Лири я больше не видел. После боя он практически не выходил из своей каюты, лишь однажды поймал в кают-компании за рукав Энн и попросил подавать обед ему, как он сказал, «в номер». Кажется, он всерьёз воспринял мою угрозу.

Через пару дней я уже чувствовал себя настоящим моряком, но Гордон одним махом поставил меня на место.

– Пока зад штормом не просолило, ты, Гена, сухопутная крыса.

Я глянул за борт, волны поднимались почти вровень с фальшбортом, корабль швыряло вверх-вниз, как на американских горках.

– А это разве не шторм?

– Какой шторм, Сухов? Это так, зыбь, балла полтора.

Я представил, как выглядит настоящая непогода, и в животе похолодело.

А вообще, в команде мне понравилось. Иногда даже жалел, что в своё время между общевойсковым училищем и военно-морским, выбрал сухопутную карьеру.

Вахты, как таковые, никто не назначал, но ночами я часто «работал радаром». После боя Страйкер свято уверовал в мою чувствительность, и теперь не упускал случая спросить, «что на локаторе». На вопрос о том, куда делась штатная аппаратура, он сначала безнадёжно махал рукой, но в итоге всё-таки рассказал.

– Было у нас всё, Гена, – грустно поведал Гордон. – И локатор был. Старый, двадцатимильный, но хороший. И радиостанция была коротковолновая. Вон, видишь кронштейн? – он показал на стену мостика, где одиноко торчала сваренная из дюймового уголка белая квадратная рама.

Я с интересом кивнул.

– Ходили как люди, с оповещением, с радаром. На этом самом месте торчал системный блок с двумя модулями. Всё на монитор выводилось. Но прямо перед отплытием, – он вздохнул, – прихожу, а этот кретин Васкес, конструкцию со стены откручивает. Схватил её в охапку и уволок.

– Куда? – мне стало действительно интересно.

– А кто его знает, куда? Я так считаю, что в ломбард, потому что, когда вернулся, тут же все баки под пробку заправил.

Я подумал и прокомментировал:

– Видимо, ему за этот рейс много пообещали, раз решил аппаратурой рискнуть.

– Авантюрист! – Страйкер шарахнул кулаком в переборку, и та гулко отозвалась. По толстому слою краски пробежала паутина трещин. – А мне теперь угадывай, кто рейс заказал, сколько обещал заплатить? Дойти-то мы дойдём, а дальше так и будем на ощупь жить?

– Гордон, кстати, а как ты курс без аппаратуры вычисляешь? По звёздам что ли?

Он коротко хохотнул и подтвердил.

– Могу и по звёздам. Но незачем. – Он показал на небольшой, дюймов семь, экран, вмурованный в панель перед штурвалом.

– Что это?

– Это, Гена, хитрая система. На любом корабле есть штатный радиопеленгатор. Ловит сигналы маяков. Видишь, на планшете карта?

Я кивнул и показал на красную точку посередине.

– Это мы, правильно?

– Совершенно верно, юнга. Сюда выводятся данные от ближайших маяков и накладываются на топографическую сетку.

– Как ещё Васкес эту систему не снял?

– Её можно продать только вместе с кораблём. Она штатная.

Я внимательно посмотрел на карту. Похоже, до места назначения нам оставалось не больше тысячи километров. Страйкер проследил мой взгляд и подтвердил.

– Миль пятьсот, пятьсот пятьдесят осталось. Послезавтра будем.

– Как пятьсот? – не понял я. – Мне кажется, не меньше тысячи.

– Гена! Говорю же, ты ещё сухопутная крыса. Это если считать в километрах. А миль, настоящих, морских, не больше шестисот. А точнее, где-то пятьсот пятьдесят.

Гордон часто подобным образом просвещал меня по вопросам морского искусства. Дизель, к счастью, послушно выдавал шесть-восемь узлов, то есть морских миль в час, управлялся он тоже из рулевой рубки, поэтому моторист, по выражению боцмана, «черепах гонял».

Свободное время мы с Энн проводили вместе, либо на палубе, либо в моей каюте. Никакого секса между нами не было. Мы вели душевные беседы. Точнее, Энн рассказывала мне о своей жизни.

Сама себя она считала девушкой печальной судьбы, и сейчас, сблизившись со мной, хотела высказать всю накопившуюся тоску.