– Может, сходишь на мостик, предупредишь капитана?

– Гена, тебе разве толстяк Страйкер не говорил, что пассажирам на мостик нельзя?

– Думаю, на дне моря, ему будет не до запретов. Сходи и скажи, что я заметил движущееся сходящимся курсом судно. Часа через три встретимся.

Девушка ушла, а я начал осматривать палубу и участок борта. Что конкретно я искал, точно и сам не мог бы выразить, но вскоре нашёл. Подходящее место, где можно надёжно воткнуть сошки снайперской винтовки, а самому скрыться за металлическим фальшбортом. Точка находилась рядом с подвешенной на блоках надувной шлюпкой. Я сходил в каюту, принёс винтовку, и спрятал её под лодку. Сам лёг рядом так, чтобы меня было не особенно видно в темноте.

От моря сквозило прохладой и я, незаметно для себя, переполз под тёплый надутый борт. Долгое время ничего не происходило, лишь от чужого корабля веяло нетерпением. Я старался как можно яснее прочувствовать эмоции его экипажа. В основном, это был то ослабевающий, то снова нагнетаемый азарт. Создавалось ощущение, что кто-то из их команды тщательно поддерживает нужный процент адреналина в крови у остальных.

Внезапно что-то надавило на меня сверху. Увлекшись наблюдением за подозрительным судном, я не заметил молодого матроса с гитарой. Он сел на резиновый борт лодки, под которой было моё лежбище, поставил на колени инструмент, подёргал струны, приноравливаясь, и запел, аккомпанируя себе квадратом аккордов:

На море шторм, как символ воли,

Мне в крови не хватает морской соли.

Я на суше впадаю в спячку,

Раскачайте планету, не могу без качки…

Голос был высокий, звонкий и красивый. Его хотелось слушать. Поэтому, когда раздались тяжёлые шаги и песня стихла, мне было даже жаль.

– Гек, брысь! – гулко скомандовал Гордон, и лодка сразу стала легче. По палубе затопотали босые ноги матроса с гитарой.

– Ну, ермоза миа, где там ваши пиррраты? – насмешливо зазвучал голос капитана.

Я высунул голову, стараясь увидеть говоривших. Девушка переводила взгляд с Васкеса на старпома, и тогда первый помощник, неожиданно для меня сказал:

– Идите, синьор капитан, я сам разберусь.

Тот согласно кивнул и скрылся, а Боцман ещё раз вопросительно посмотрел на Энн

– Я их не видела, мистер Страйкер, – ответила та.

– Тогда откуда вы это взяли?

– Мой друг, мистер Сухов, обладает не совсем обычной чувствительностью. Он видит окружающие предметы на большом расстоянии, невзирая на освещение.

– Мисс, признайтесь, что вы это выдумали, и мы не пойдём будить вашего друга.

– Мистер Страйкер, откуда это недоверие? Вы просто никогда не встречали таких людей, потому и воспринимаете подобные слова как бред. А Гена мне лично дважды спас жизнь именно тем, что вовремя заметил опасность. В первый раз он уберёг нашу машину от стада разъярённых рогачей, а во второй – заметил попытку бандитов расстрелять нас из пулемёта. Так что, не стоит сомневаться.

– Ну, допустим. И что вы предлагаете?

Я вылез из-под лодки и подошёл к изумлённому боцману.

– Я бы советовал подготовил орудие к бою. До чужого корабля не более пяти километров.

Гордон достал из кармана широких шорт совершенно пиратского вида подзорную трубу, картинно разложил её, и долго вглядывался вдаль.

– Ничего не вижу. Темно. А на любом корабле обычно горят хотя бы сигнальные огни, – наконец заявил он.

– Градусов на десять левее, – поправил я. – Но огни у них потушены, на борту около десяти человек, движутся со скоростью… – я задумался. – Итак, первый раз я их заметил два с половиной часа назад. И было до них километров двадцать. За два с половиной часа пятнадцать километров. Это шесть километров в час.

– Три узла. Идут не напрягаясь, – заметил Страйкер и хмыкнул. – Если не изменят курс, через двадцать минут сможем подсветить их прожектором.

– Страйкер, – твёрдо сказал я. – Позвольте пассажирам достать из сумок оружие. Мы с Энн неплохо стреляем.

– Не спешите, мистер Сухов. Я пока даже не видел подтверждения вашим словам.

– Неужели у вас нет локатора?

В ответ старпом только махнул рукой. Он развернулся, собираясь уходить, и я задал последний вопрос:

– Скажите, Страйкер, зачем вам нужен этот усатый клоун?

Боцман гулко, как из бочки, хохотнул, глянул на меня весёлыми глазами и пояснил:

– Его поставил владелец Белухи. Все фрахты оформляются только на него, – пожал плечами и двинул на мостик. Через минуту сверху раздалось:

– Гек, черепаха волосатая, а ну быстро расчехлить орудие!

– Гена, тебе не страшно? – тихо спросила Энн.

– Знаешь, скорее, нет. Как-то растянуто всё. Вот если бы они вдруг свалились ниоткуда. Бух, бах, всем руки вверх! Тогда бы испугался.

– А я и сейчас боюсь.

– Значит, спускайся в каюту, сиди и не отсвечивай. Кстати, ты не знаешь, как там наше пьяное недоразумение?

Энн усмехнулась.

– Ты про Мика?

– Естественно.

– Последний раз я видела его пару часов назад. Проходила мимо открытой каюты, когда он там спал.

– Это хорошо. Спокойнее будет.

Наверху загорелся прожектор и начал сектор за сектором обшаривать море. Нападающим оставалось до вхождения в освещённую зону минут пять, но отражение от их иллюминаторов, а может, и от чего другого, уже можно было заметить.

Сверху послышалось шуршание, прерываемое легкими беззлобными матерками, и в свете звёзд появился сдвоенный длинный силуэт. Какая-то серьёзная пушка. Я наплевал на запреты и, грохая берцами по металлическим ступеням, влетел на крышу мостика. На круглой автоматической турели стояла старая, но очень удачная чешская зенитная спарка калибром тридцать миллиметров. Я не помнил её обозначение, зато в памяти навсегда отложилась чрезвычайная эффективность этой системы.

Зенитка была явно автоматизирована, обязанности наводчика выполнял сам стрелок, регулируя углы педалями. На лёгком металлическом сиденье ёрзал тот самый молодой матрос, Гек, присоединяя какие-то провода и включая тумблеры. Наконец, он справился, откинулся на спинку, надавил педаль, и турель с гудением завертелась. Гек, очевидно, проверял готовность автоматики.

– Ну как? – спросил я у него.

Вместо ответа тот замахал на меня руками и закричал:

– Немедленно спускайтесь! Увидит старпом – нам обоим попадёт.

– С пушкой всё в порядке? – переспросил я, игнорируя угрозу.

– Да, да! Всё работает. Идите вниз, пожалуйста.

Я кивнул и вернулся на палубу. Только успел улечься на свой пост, как вышел капитан. Он несколько минут бродил, будто неприкаянный, усиленно делая вид, будто проверяет готовность.

Гек включил установленный между стволов зенитки прожектор и тут же с чужого корабля раздалась очередь из тяжёлого оружия. По корпусу забарабанили пули, послышался звон разбитых стёкол, прожектор потух. То ли его разбило выстрелом, то ли матрос отключил его сам.

Нападающие были уже менее, чем в двух километрах. Я установил Ремингтон, зачем-то погладил винтовку по ложу, как живую, и закрыл глаза.

Вошёл в транс, мысленно провёл линию от дула до головы человека, сидящего за носовым орудием, и нажал спуск. Ощущение вражеского пулемётчика пропало, со стороны чужого корабля раздались суетливые автоматные очереди.

На корме у нападавших был ещё один пулемёт. Следующим выстрелом я убрал и его стрелка.

– Гек, мочи их, гадов, – крикнул я, не отрываясь от винтовки.

– Огонь, Гек! – поддержал меня гулкий голос Страйкера.

В этот момент по нам снова забарабанили пули. Шлюпка надо мной зашипела и начала медленно накрывать мои ноги опадающими бортами. Я прислушался. У нападавших кто-то сел за носовой калибр. Я мысленно провёл линию…

Наша установка почему-то не стреляла. Гека наверху я тоже не чувствовал.

– Страйкер, где Гек? – встревожено крикнул я.

– Ты что там делаешь, Сухов? – строго спросил Гордон, затем махнул рукой и полез на крышу.

– Нет больше Гека, – послышался его грустный голос.