И через два дня вышел Васька на улицу без порток, в коротком стареньком мамкином капоте, с засученными рукавами, из которых свешивались волосатые ручищи. Еще более волосатые ноги были обуты в подаренные ему для полноты костюма Костей.

На спине Васькиного "кимоно" красовался дракон, похожий на крокодила, вставшего на задние лапы, при этом опирающегося на тощий хвост. А еще дракон этот, по причине торчащих из него во все стороны колючек, походил на кактус, сбежавший из горшочка. Из пасти этого чудовища свисал почему-то синий язык. Так его нарисовала Леночка, а мать Васькина вышила по рисунку. Обе сделали свое дело, как умели, и теперь этот плод коллективного труда и творчества внучки и бабушки, украшал могучую Васькину фигуру.

Это кимоно мытаринского пошива, было, возможно, первым кимоно, пошитым в России.

При виде Васьки в новом наряде по двору прокатился было смешок, но в руках у него оказалась увесистая дубина, и смех как-то сам собой прекратился.

- Вася, - отойдя на всякий случай подальше, спросил один из мальчишек, - а оглобля тебе на кой?

- Это не оглобля, - важно пояснил вместо Васьки вездесущий Петька, как всегда проводивший изыскания в недрах своего носа. - Это - дорожный посох. Васька сначала хотел стать самураем, но самураи дерутся на мечах и убивают, а он этого не любит. Тогда Васька решил стать странствующим монахом. Нам про них рассказывал дядя Толя, который без ног, он у нас смотрел кино про этих монахов и рассказывал. Они, монахи эти, называются буддисты и веруют в Будду, толстого такого дядьку. У него бывает три головы, много подбородков, а на голове - лягушка...

- Врешь ты все! - усомнились мальчишки, великие скептики по жизни.

- А вот и не врет! - вступилась за сопливого родственника Леночка, которая в таких спорах пользовалась авторитетом даже у мальчишек. - Лягушка это символ мудрости.

После такого пояснения у мальчишек резко пропал интерес к буддизму. Возможно, лягушка и символ мудрости, но держать на голове такую гадость? Нет уж, фигушки!

Вот так мытаринские мальчишки разочаровались в буддизме. А когда Петька с Леночкой, перебивая друг друга, рассказали, что буддисты эти уединяются и часами созерцают песок, воду и даже делают сады из камней, мальчишки разочаровались и в Ваське.

- Эх! Классный был пацан! Загубила человека религия! Пошли купаться! - подвел итог Колька Петух.

И мальчишки убежали на пруды. А во дворе остались соседки, которые тщательно перемыли косточки всем Пантелеевым.

- Станные они все. Детей у всех - мал-мала меньше, да еще телевизор этот. Они даже кланяться при встрече стали. Прощаются - опять кланяются. И все "спасибо", да "пожалуйста", и песни стали какие-то заунывные петь...

Дружно сошлись во мнении, что у этих Пантелеевых вроде даже глаза стали косыми, словно они от солнышка щурятся.

Сплетни все это, конечно, глупости... Хотя, если присмотреться, глаза и вправду у Пантелеевых стали какие-то странные... Сузились, что ли? Или нет?

Монахом же Васька решил стать после того, как посмотрел кино по телевизору. В кино этом бедный крестьянин убил соседа, его выгнали из деревни, и он ушел в монастырь. Милостыню для монахов собирал, делал любую черную работу, а потом стал монахом и стал отшельником.

Он стал жить на горе, на самой ее вершине, подолгу сидел над ручьем, таскал в гору корзинами песок, из которого сделал сад, принес камни, которые положил в песок. И часами просиживал, созерцая эту красоту. И вылечился от страшной болезни, которая с ним приключилась, и стал лечить других, кто приходил к нему.

Когда же случилась великая и страшная засуха, когда погибали от голода люди в долине, монах этот бросился со скалы, принеся себя в жертву. И пошел дождь, и люди спаслись. А монаха похоронили на вершине горы и поклонялись ему.

Васька досмотрел кино, судорожно вздохнул, закрыл рот, глядя прямо перед собой невидящими глазами, вытер рукавом с губ слюнки, еще раз сглотнул и пошел в чулан...

Пряники

Вернувшаяся домой Анастасия Николаевна, промокшая до нитки под проливным дождем, слегка испуганная начинающейся грозой, закричала из прихожей в комнаты:

- Васька! Принеси тапки! Я их в комнате оставила! Да скорее ты, мне холодно босиком стоять!

Васька не отзывался.

- Спит, что ли, олух? - беззлобно ругнулась мать, шлепая босиком в комнаты. К ее великому удивлению Васьки в квартире не оказалось. А дождик он не любил, грозу же вообще боялся панически. Маленький он в таких случаях залезал под кровать, и вытащить его оттуда до конца грозы было просто невозможно.

Обеспокоенная мать кое-как переоделась в сухое и, прихватив зонтик, бросилась по ближним соседям и родственникам. К ее ужасу Васьки нигде не оказалось.

- Да не волнуйся ты так, - успокаивал ее Анатолий Евсеевич. - Куда он денется?

- Наверняка у кого-то из родни сидит, - вторила Полина Сергеевна. Он в грозу на улицу боится выходить, все знают. У нас половина поселка Пантелеевы, если не больше. Где ты его сейчас найдешь? Кончится гроза - сам прибежит.

Но Васька не прибежал, и едва гроза притихла Анастасия Николаевна опять кинулась по многочисленным Пантелеевым в поисках своего старшего. И чем больше домов она обегала, тем больше нагоняла страха на себя и на всю родню. Вскоре по улицам и переулочкам поселка, из дома в дом, носились бесконечные Пантелеевы, повсюду спрашивая одно и то же:

- Ваську не видели?!

Можно было наблюдать такую картинку: идет по улице бабуля из магазина, а на другом конце этой улицы появляется кто-то из Пантелеевых и спешит к ней. Бабуля, не дожидаясь пока до нее добегут, кричит через всю улицу:

- Не видала я вашего Ваську!

Закончилось же это тем, что к Пантелеевым постепенно присоединилось все взрослое население поселка, которое в резиновых сапогах, под зонтиками, в дождевиках, бродило по улицам, закоулкам, шарило по сараям, чердакам и погребам в поисках Васьки. К ним присоединилось население вагончиков, засновали, мелькая черными пятками, мальчишки в сверкающих брызгах луж.

По требованию местного населения к поискам присоединилась поселковая милиция в полном составе: сам товарищ участковый, капитан Тарас Миронович Пасько, и младшие сержанты Сергей и Григорий Тарасовичи Пасько.

С появлением этих красавцев-великанов в любовно пригнанной по статным фигурам форме, поиски приобрели более осмысленный характер. Участковый собрал всех жителей поселка вместе, опросил их всех, кто и где искал, распределил, кому и где еще посмотреть и куда заглянуть.

Вскоре, обшарив весь поселок, собрались на краю возле сараев, которые были так же тщательно обследованы, но ничего, кроме нескольких бутылок водки, припрятанных за поленницами дров от бдительных жен, найдено не было.

Тарас Миронович осмотрел своих сыновей, облепленных паутиной, не удержался и недовольно спросил:

- На вас что, пауки напали?

И не дожидаясь ответа, направился к оврагу.

А за ним, рассыпавшись по его команде цепью, шли жители поселка. На склонах оврага, глинистых и скользких после дождя, все это напоминало известную картину Сурикова про переход героических Русских войск через Альпы под водительством генералиссимуса, графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, щупленького старичка на белом коне, с лихим седым хохолком на голове.

Пока же население, махнув рукой на штаны и юбки, с визгом и хохотом, лихо съезжало по склонам овражка, старички, скучковавшись, отправились в обход, вспомнив про мосток, который был в полукилометре в сторону.

Шли они степенно, важно. Старушки, поддерживая одна другую под локоток, старички, опираясь на палки. Шли серьезно и торжественно, словно на воскресную проповедь в церковь.

Закрепляя это впечатление, впереди всех вышагивал, подоткнув полы рясы, поп Антон. В очках, с реденькой бородкой, но уже богатый щеками и животом. Молодой, и не про батюшку будь сказано, чертовски красивый. И попадья с ним рядышком. Он без нее - никуда...