- Как ты смеешь толкать женщину?! - закричал Арнольдик, вырвавшись из лап тети Кати.

- Вовик, он меня толкнул! - завопила та.

- Ты чего это тут растолкался, да еще на других напрыгиваешь?! рявкнул решительный Вовик.

И ноги Арнольдика опять взметнулись вверх, отрываясь от земли. Вовик сгреб его за грудки, сграбастав в горсть плащ, костюм, рубашку, галстук и даже горло Арнольдика. Он держал его навесу, прижав к стенке, и Арнольдик мог только беспомощно болтать ногами и хрипеть посиневшими губами.

Нинель, прихрамывая, поспешила на помощь своему благоверному.

- Отпустите его! - умоляла она Вовика. - Ему же плохо! Он задыхается!

- А кому сейчас хорошо? - издевался Вовик. - Пускай попросит прощения, тогда я его, возможно, и отпущу.

Он слегка ослабил хватку, давая Арнольдику возможность попросить прощения. Но тот, едва переведя дух, возмущенно просипел:

- Ты - хулиган и подонок, а перед подонком я извиняться не буду, тем более, что ты толкнул мою жену, пожилую женщину, и даже не извинился.

- Ах, не буууудешь?! - чуть ли не восторженно прогудел Вовик. - Ну это мы посмотрим!

И ноги Арнольдика заняли уже привычное для них положение, взметнувшись над полом. Я даже несколько обеспокоился: а не разучится ли он ходить?

Вовик же так закрутил плащ и костюм, что Арнольдик совсем задыхался. Нинель попыталась оттащить Вовика, но тот отмахнулся, отчего она отлетела в сторону, ударившись об стенку.

- Ах, так?! - рассердилась Нинель.

И тут случилось совсем уже невероятное, нечто такое, чего никто и предположить не мог. Нинель ударила Вовика по голове своей сумочкой. Обычной, несколько старомодной, дамской сумочкой.

Вовик зашатался.

Она ударила еще раз.

В сумочке, или в башке у Вовика что-то звякнуло, и он, разжав пальцы, грузно рухнул на пол, отчего подпрыгнула и, упав, покатилась по асфальту стоявшая на другой стороне улицы, урна.

Тетя Катя стояла, раззявив рот и разведя руки в стороны. Нинель подбежала к Арнольдику, пребывавшему в том же, примерно, состоянии, что и удивленная тетя Катя. Нинель потащила его за собой, и он покорно сделал несколько шагов следом, но тут тетя Катя, опомнившись, заверещала в неизвестно откуда взявшийся свисток.

Арнольдик очнулся и остановился, оглядывая место происшествия.

- Что с ним? - спросил он, указывая на лежащего лицом вниз Вовика. Что ты наделала?!

- С ним ничего, с ним все в порядке, это просто профилактика, а вот что с нами будет все в порядке, я гарантировать не могу, если мы немедленно не исчезнем отсюда.

- Нинель, дорогая, мы должны, мы просто обязаны оказать ему первую медицинскую помощь.

- Я бы с удовольствием оказала ему последнюю медицинскую помощь, проворчала Нинель, не оставляя попыток утащить Арнольдика.

- Мы обязаны ему помочь! - упирался ее строптивый супруг.

- Мы обязаны помочь себе, если нам не хочется получить неприятности! - она дернула его за рукав.

Арнольдик нерешительно пошел следом.

- Перестань свистеть, корова! - заорала неожиданно Нинель на тетю Катю.

Та хотела что-то возразить, что-то сказать, но поперхнулась, закашлялась, вытаращила глаза и... проглотила свисток!

Нинель подхватила мужа под руку, и гордо подняв голову, пошла в сторону от кинотеатра.

И тут же им пришлось броситься в кусты, потому что к кинотеатру подъезжала, истерично вопя сиреной, милицейская машина.

Пока подъехавшая милиция безуспешно пыталась выяснить хоть что-то у отчаянно кашляющей тети Кати, которая вместо слов выдавала из горла милицейские трели, пока осматривали Вовика, пока вызывали "скорую", все это время Арнольдик и Нинель просидели в кустах.

Арнольдик, часто дыша, приходил в себя, а вокруг него суетилась верная и заботливая Нинель.

- Ты в порядке, дорогой? Ну и наделали мы с тобой шухеру!

- Нинель! Что с тобой? Где ты нахваталась этих словечек? Откуда это?! "Корова", "шухер"...

- Про корову, дорогой мой, я услышала от тебя, а все остальное я регулярно слушала в течение всех лет с начала перестройки до тех самых пор, пока ты не решил вымыть телевизор шампунем, предварительно даже не выключив его из сети. И потом, если честно, то я, хотя и не часто, но все же изредка читаю газеты. Можно подумать, что ты не слушал телевизор и не читал газет!

Арнольдик обиженно возразил:

- До тех пор, ПОКА мы их выписывали, я читал газеты регулярно.

Нинель, не заметив "пока", живо ответила:

- Вот видишь! Тогда о каком языке может идти речь? О какой чистоте языка? Ты вспомни, хотя бы, "Московский комсомолец". Там все заголовки написаны языком дворовой шпаны. А что и как говорят на улицах! Ты, может быть, скажешь, что не слышишь, что и как говорят на улицах?

- Я не слушаю всякие глупости, - пробурчал Арнольдик.

- Да, конечно, я же совсем забыла! Ты перед выходом из дома затыкаешь уши ватой. Милый, не говори глупостей. Ты посмотри, в какое время ты живешь! Только что тебя едва не убили вымогатели!

Арнольдик, тревожно наблюдавший за тем, что происходило возле кинотеатра, указал пальцем Нинели на то, как щуплые санитары с помощью милиции пытаются оторвать носилки в тушей Вовика от пола.

- Видишь? Это ты сейчас чуть не убила вымогателя. А, возможно, что и не чуть. Смотри - он совсем не шевелится. Нинель, мы просто обязаны вернуться и сдаться в руки правосудия. Все равно мы оставили там зонтик и твою сумочку.

Нинель с трудом остановила рванувшегося из кустов выполнять добровольную сдачу в плен, Арнольдика.

- Ты так трогательно заботишься о бандите? Уверяю тебя, с этим бугаем ничего не случится. Подумаешь, сумочкой его стукнули!

Арнольдик пристально посмотрел на Нинель, которая торопливо отвела взгляд, и спросил:

- Дорогая! Скажи мне, только честно, что было в сумочке?

Нинель сделала вид, что с интересом разглядывает то, как с большим трудом загрузив носилки с Вовиком, санитары и милиция облепили носилки со свистящей тетей Катей, пытаясь загрузить и ее во вторую машину "скорой помощи".

Пришлось Арнольдику повторить свой суровый вопрос.

- В сумочке? - рассеянно переспросила Нинель. - Уверяю тебя, ничего. А ты так героически вел себя, дорогой! Вот теперь я, наконец, представила себе, как ты воевал на фронте!

Арнольдик смущенно заулыбался.

- Ну, положим, ничего героического в моем поведении не было. А если очень честно, то на фронте было даже не так страшно. А здесь... Знаешь, дорогая, нам бы надо поскорее домой. У нас тут некоторые неприятности.

Нинель пожала плечом.

- Я сама вижу, что у нас неприятности. Но куда именно мы пойдем? Кроме большого количества неприятностей, перед нами еще большее количество милиции... И что за спешка?

- Ты не все знаешь, дорогая, - сухо возразил Арнольдик и понизил голос. - Мне нужно срочно поменять брюки... Постой, постой. Ты утверждаешь, что у тебя в сумочке ничего не было, так?

- Так, - несколько неуверенно подтвердила Нинель.

- Не мог же такой бугай, как этот Вовик, свалиться от удара пустой дамской сумочкой по голове? Нинель, что было в сумочке?!

- Ах, дорогой, ну откуда же я все помню? Ну, всякие женские мелочи: пудра, помада, платочек...

- И все?

- Ну, еще там был халатик.

- Какой халатик?! Зачем тебе в сумочке халатик?!

- Я в него гантельку заворачиваю.

- Гантельку?! Какую такую гантельку ты заворачиваешь в халатик?!

- Милый, не волнуйся так! Тебе нельзя волноваться. Категорически нельзя! Старая такая гантелька. Она в шкафу лежала, в прихожей. Ты ею давно не занимаешься, а сейчас так страшно ходить вечерами, вот я и завернула эту гантельку в халатик. На всякий случай. Да ты не волнуйся, я говорю, что это старая гантелька. Совсем старенькая.

- Оттого, что гантелька старенькая, она не становится легче. Боже мой, Нинель! Ты ударила его по голове гантелью в восемь килограмм весом!