- Но ведь это же чужие письма!

- Да что ты говоришь, дед?! А я и не догадывался! Ну что же, посмотрим, что другим пишут, раз нам никто писем не присылает. Раз нам писем не шлют, имеем право чужие почитать.

Шмыгло вытащил наугад одно из писем, развернул его и стал читать вслух.

- "Дорогая Нинель! Пишу тебе прямо из окопа. У нас идут тяжелые бои..." - Шмыгло недоуменно повертел листок в руках. - Что это за бои? Из Чечни, что ли, он тебе писали?

- Это не мне писали, это я писал, а потом, была другая война, задолго до Чечни, но если вы не знаете, то и не надо, - задергался Арнольдик. - И вообще, прекратите, вам это совершенно неинтересно.

- Почему же так? Мы почитаем. "Идут тяжелые бои. Пишу я тебе из Синявинских болот. Ты так близко и так далеко. До города, кажется, рукой подать, а сколько всего между нами! И самое главное, между нами - война. Два месяца мы торчим в этих болотах, вцепившись намертво зубами в эту не землю даже, а в грязь, в болотную жижу, тину, в гиблые эти места. Но это тоже частица Родины. Той самой Родины, которая стала для нас не просто общим понятием, а болотами этими, городом, в котором живешь ты, в котором живут мои родители и друзья. Тот город, за который мы умрем в болотах, но врага в Ленинград не пропустим. Пока мы живы..." Ты что, дед, взаправду воевал? Болота защищал? А на хрена? Кому они нужны, болота эти самые?

- Вам этого не понять.

- Это почему же так?!

- Потому, что вы - другие.

Арнольдик хотел сказать еще что-то, но Шмыгло знаком остановил его, потому что в руки ему попалась бумага, которая привлекла его внимание.

Шмыгло усердно читал, шмыгая, не переставая, носом. Он читал, перечитывал, читал сначала, что-то про себя повторяя, беззвучно шевеля губами...

А комната наполнялась едким дымом, но Шмыгло, увлеченный чтением, ничего не замечал.

Из соседней комнаты выглянул Вовик, увидел сидящего за столом Шмыгло, поглощенного чтением какой-то бумажки, оглядел комнату, заполнившуюся дымом, подбежал к Арнольдику и выключил утюг.

- Ты, гад! - заорал он, набрасываясь на Шмыгло. - Читаешь тут, а у тебя дедок глазки закатил. Горелым уже в другой комнате пахнет, а ты даже носом не ведешь. Читатель хренов!

Вовик орал, топая ногами, пугая Шмыгло, который поднял голову от бумаги, закашлялся от дыма, которого, несмотря на выключенный утюг, становилось все больше и больше, испуганно вскочил и подбежал к лежащему на столе Арнольдику.

Голова старика завалилась набок, глаза были прикрыты, весь он как-то обмяк.

- Вовик, Вовик, он же только что со мной разговаривал! - засуетился перепуганный Шмыгло. - Он же ни разу даже не пискнул, я думал, что утюг старый, плохо нагревается. Кто же знал, что он такой железный дед?!

- Что ты под ногами крутишься?! - продолжал орать Вовик. - Ты хотя бы утюг у деда с живота сними, пока он ему внутрь не провалился, да пульс пощупай, может, откачаем еще.

Шмыгло бросился к Арнольдику, стал нащупывать пульс, но тут же отпрыгнул, потому что тот начал шевелиться и открыл глаза.

- Что? Что случилось? - дернулся Арнольдик, забыв о державших его веревках. - Вы извините, я тут задремал немного. Устал я. Утюг сняли? Я же говорил, что он не работает, а вы меня не слушали. Я его пытался чинить, да там все вывалилось, я сложил обратно, а он так и не работает...

- Ну, дед, ты даешь! Ну ты мастер! - покачал головой Вовик. - Какого черта лезть в инструмент, если ты в нем ни черта не смыслишь?! А дым в комнате тогда откуда взялся, если утюг не работает?

- Это, наверное, супчик, - робко пояснил, втягивая носом воздух, Арнольдик. - Я его подогреть поставил, надо было выключить...

- Чего стоишь, смотришь?! - завопил Вовик на Шмыгло. - Иди, выключи этот супчик, пока мы тут все не задохнулись, и пожарные не примчались. Ну, дед! У тебя все, что не должно гореть - горит, а все, что должно наоборот. Ты идешь выключать, Шмыгло?!

- Я сейчас, Вовик, я сейчас, я мигом, - замельтешил Шмыгло. - Ты вот посмотри пока, какую я тут бумажку надыбал, очень любопытная бумажка попалась. Ты посмотри внимательно, Вовик.

Сунув в руки Вовику листок, который до этого сам так вдумчиво изучал, Шмыгло исчез на кухне, растворившись в клубах черного уже дыма, тяжело кашляя, грохоча кастрюлями и отчаянно ругаясь.

Вовик сперва слушал, что происходит на кухне, потом взялся читать, и брови его поползли вверх. Он радостно хрюкнул, и продолжил чтение уже с нескрываемым интересом.

- Ха! Развяжи-ка деда, Шмыгло! Филин! Филин! Иди сюда, да бабусю можешь с собой прихватить.

В комнату тут же вошли Филин и Нинель. Она сразу же бросилась к своему супругу, выпутывавшемуся из веревок.

- Тебя пытали, мой дорогой?

- Да что ты, родная! Так, пустяки, просто пытались пытать. Сущая ерунда, ну, поставили на живот утюг...

- У тебя же, наверное, ожог!

- Какой ожог, Нинель?! Откуда?! Утюг-то мне ставили наш, а он уже полгода как не работает, тебе ли не знать.

- Еще бы он после твоего ремонта работал!

- А ты бы хотела, чтобы он работал? Ты что, была бы счастлива, если бы он работал?!

- Все! Кончай базар! Вы мне мешаете изучать важный документ! гаркнул на них Вовик.

Арнольдик высвободился с помощью Нинель из веревок и сел в кресло. Верная Нинель пристроилась рядом, на небольшой скамеечке.

Вовик сидел прямо на столе, весело болтая ногами, явно чем-то обрадованный.

Филин и Шмыгло стояли перед ним в терпеливом ожидании.

- Ну, что я говорил?! - победно провозгласил Вовик, потряхивая в воздухе листочком. - Кто говорил, что мы с этих дедков ни черта не поимеем?! Кто говорил, что здесь ловить нечего?! Ха! Мы получим побольше, чем рассчитывали. Вот это вот - генеральная доверенность, которая дает право лицу, на которое она выписана, распоряжаться всем имуществом и средствами доверителя по собственному усмотрению.

Вовик замолчал и уставился на Арнольдика. Тот попытался что-то возразить, но Филин ткнул его под ребра, и Арнольдик замолчал.

- Значит так, дед, - заявил Вовик. - Мне эта бумажка очень даже понравилась, и ты мне напишешь точно такую же, а эту мы аннулируем. Понял, да? На мое имя напишешь бумажку.

- Да как же я могу выписать генеральную доверенность на все, что у меня есть, абсолютно незнакомому человеку? И зачем вам эта бумага? У нас же почти что ничего нет. Мы совершенно не богатые люди, вы ошиблись адресом.

- Это ты не скажи, дед, - весело возразил Вовик. - Я тут еще одну бумажку нашел в другой комнате. Все же приятно иметь дело с интеллигентными людьми: все у них записано, все расписано. Вся-то ваша жизнь в бумажках отражена. Так вот, зачитываю: "Что мы можем продать, чтобы собрать деньги на операцию Нинель?". И далее следует скромный список: дачный участок с летним домиком, обменять двухкомнатную квартиру на однокомнатную с доплатой, продать автомобиль "москвич" шестьдесят восьмого года... Ну, все остальное, можно сказать, интереса не представляет. А вот машина, дача, квартира, хотя и плохонькие, но все же чего-то стоят. Тряпки и мебель нас не интересуют. Хотя, на фига они вам без квартиры, стулья и тряпки? Ну так как, дед, будешь доверенность писать, или есть желание, чтобы мы тебя заставили это сделать? Ты не думай, что все утюги в Москве в нерабочем состоянии.

Нинель тихо всхлипнула и сказала:

- Подпиши, дорогой. Они же тебя убьют, или изувечат. Такие не шутят. Подпиши.

Арнольдик вздрогнул, но все же попытался как-то объясниться, убедить в чем-то бандитов.

- Вы поймите, это все, что у нас осталось! Мы же старые люди, нам не то что жить не на что будет, эти деньги должны пойти на операцию моей жене. Это вопрос жизни и смерти. Мы и так ради этого продаем последнее, что у нас есть, как вы не понимаете?! Ей просто необходима эта операция. И где мы будем жить?

- Ты неверно расставляешь ударения, дед, - перебил его Вовик. Главное в данной ситуации это не то, ГДЕ вы будете жить, главное то, что вы просто будете ЖИТЬ. Усек разницу, дед? А где жить, тоже мне, нашел проблему! У детей поживете, или в стардоме. Ну, а если и там не возьмут, в бомжи пойдете. Да и не мои это, в конце концов, проблемы! И вообще: кто кому по кумполу двинул: я тебе, или ты мне? Давай, дед, не ерунди. Пиши бумагу и живи дальше, а уж как жить - это твои проблемы.