- Майх, - тихо спросил Нэфл, - а Лийо знал?

- Может быть, - ответил Майх холодно.

- И он ничего?..

- Это только один человек мог сказать. Хозяин корабля. Его я не спрашивал.

- А почему? - наивно спросил Рас.

- Совести не хватило. Он был один и верил нам, а нам верить незачем.

- Но почему? - снова спросил Рас. - Там же был Лийо!

- А где он теперь? Где остальные ребята из экипажа? Где тот корабль?

Наконец-то Нэфл взглянул на Хэлана.

- Может быть, вы нам скажете, господин Ктар?

- Ну, что знаю... Трое убиты на Гвараме в день прибытия. О судьбе капитана Тгила сведений не имею. О корабле тоже.

Они переглянулись. Похоже, только сейчас дошло.

- Его, - Хэлан кивнул на Майха, - ловят все полицейские службы Планеты.

- А вы?

- Я уже нет.

- Почему?

- Перехотелось.

- Извини, Унол, - сказал Гори, - твои вопросы бестактны. Побуждения господина Ктара - его личное дело. Очень сожалею, что это было сказано. Но все-таки, господин Ктар, чем вы это объясняете?

- Ничем. Не могу объяснить, вот и не объясняю.

- На всякий случай, - безмятежно ответил Рас. - Бюрократ обязан бояться нового, а нами правит здоровый бюрократический организм с суммарным интеллектом... ну, скажем, улитки.

Он изрек это со своей милой детской улыбкой, словно отвечал на вопрос о погоде - этакий безобидный опасный человек.

- Ну, хорошо, - нетерпеливо сказал Нэфл. - Бюрократы... А убийство?

- А что убийство? - так же безмятежно отозвался Рас. - Можно подумать, у нас никого не убивают! Правда, господин Ктар?

- Правда, господин Рас.

- Довольно, господа! - сердито сказал Гори. - Ринел, боюсь, у наших гостей нет времени выслушивать твои сентенции. Боюсь, у нас тоже нет на это времени. Не забывайте, речь о событии, единственном за всю историю Мира... может быть, неповторимом! Максимум информации, господа! Ринел, у тебя есть вопросы?

- Конечно! - с радостным удивлением отозвался Рас. - Молодой человек, вы не могли бы подробно описать корабль?

Майх начал говорить, запнулся, попросил бумагу. Они, все четверо, перебрались к столу и начисто позабыли о Хэлане. А он сидел в сторонке, глядел, как Майх говорит, пишет, чертит, как покусывает губу, задумавшись над вопросом, как Рас в азарте дергает его за рукав, как горят глаза у длинного Гори, и странная гордость поднималась в нем. Словно бы Майх не просто попутчик по пути в никуда, не повод, не случай, а его собственный ученик, дело его рук. И странная печаль: вот его и выкинули из игры. Это неважно, что они еще вернутся к нему. Наиграются и вернутся, ведь все они несмышленыши, приготовишки, где им одолеть другую жизнь, настоящую, в которой ни логики, ни порядка, ни правил, ни масок. Все равно его уже выкинули из игры, и даже с ними - с последними, с кем он чем-то связан, он не связан уже ничем. Вот так ты боишься одиночества? Смешно.

Только это почему-то было совсем не смешно.

Наверно, Хэлан задремал. Ему даже что-то снилось: темное, тягостное, одинокое. Он почти обрадовался - там, во сне, - когда почувствовал, что должен проснуться. Он открыл глаза и увидел, что рядом стоит Нэфл и смотрит на него. Взгляды встретились; Нэфл устало улыбнулся и сел в соседнее кресло. Видик у него был тот: как раз на две бессонные ночи.

- Я вас разбудил?

Хэлан пожал плечами и стал глядеть, как Рас и Гори терзают Майха. Груды бумаги на столе и на полу, Рас хрипит, у Гори волосы дыбом, а Майх свежехонек...

- Если вы на меня обиделись...

- За что?

- Когда вы у меня были...

- Это моя работа, господин Нэфл.

- Да, понимаю. - Помолчал и сказал с мукой: - Все равно не понимаю! В голове не укладывается. Ведь это же... это несопоставимо, Ктар! Иной разум - и эта отвратительная возня. Подумайте: ведь мы просто закостенели в своем одиночестве. Обросли догмами и предрассудками, как корабль ракушками. Бьемся в тюрьме одних и тех же представлений, а тут целый мир... новая Вселенная... и запретить?

- Вот именно, - сказал Хэлан. - Запретить и отменить.

- Почему?

- А все равно не поймете. Больно благополучные.

- О чем вы?

- Об этом самом. - Хэлан обвел взглядом кабинет. - В семье ведь жили? Дом, частная школа, высшее. Все двери настежь. На черта ум, на черта талант - все равно полное благоденствие до конца дней. Что, не так?

- Но какое отношение?..

- Прямое. Вот вам, к примеру, мозги помешали. Так и остались со своей наукой мелкою сошкой. А кто посерей да пошустрей - те нами и правят. На черта ему ваша новая Вселенная, если для него старая в кресло сошлась?

- Вы хорошо споетесь с Расом, господин Ктар. Он тоже любит упрощать. Если бы все было так примитивно...

- А жизнь - оч-чень простая штука, господин Нэфл, куда ее упрощать! Есть миллионы удачников, что все задарма имеют. И деньги, и власть, и работу, какую захотят. А другие - миллиарды - голь приютская, тем ничего не положено. Будь ты хоть семи пядей во лбу, а где сидел - там и сиди. Вот Майха возьмите. Ему бы выучиться, так всех капитанов ваших... а вы ему одно местечко оставили - на космической помойке.

Нэфл тоже поглядел на Майха. Майх что-то чертил. Четки и точны были его движения, и в лице ни тени усталости - только веселый азарт.

- Нет, по-моему, вы... слушайте, Ктар, что же с ним будет?

- Ничего хорошего. Вбил себе в голову, что должен попасть на тот корабль. Должен, понимаете ли!

- Вы... вы серьезно?

- Это он серьезно, а не я.

- А вы?

- А я - взрослый человек, господин Нэфл. Пришельцы не по моей части. Может, уже и корабля того нет...

- Но ведь Валар - он же очень неглуп! Если вы ему объясните...

- Что? "Может быть" - это не доказательство. Вот, соберите-ка мне машинку, чтоб с тем кораблем поговорить. "Здрасте-здрасте. Живы? Помер. Большой привет!"

- Как? - вскрикнул Нэфл - Хэлан даже вздрогнул. - Ринел, Тен, идите сюда! Ктар высказал потрясающую идею! Как ты думаешь, Рин, мы могли бы связаться с кораблем?

- А почему бы и нет? - ответил Рас безмятежно.

И пришлось остаться в Мланте. Хуже не придумаешь. Знал Хэлан этих ребят из провинции. Разворотливости маловато, зато уж как вцепятся...

По человечку весь город переберут - всего-то полмиллиона, чего искать?

Прямо пятки чесались - а остался. Из-за Майха? А черт его знает, может, и из-за себя. Проклятое любопытство, вот надо тебе докопаться, расковырять, выгрызть дело до сердцевинки. И ведь знаешь, что не надо, триста лет оно тебе снилось, все равно толку не будет - а не уйти.