Теперь, вызубрив несколько основных слов, я все увереннее пользуюсь интерфейсом. Принципы работы не слишком-то отличаются от электронной почты или браузеров, только без мышки и клавиатуры. Кое к чему у меня еще нет прав доступа, но мне пришлось прерваться и записать информацию вводных уроков о том, как сохранять в личной библиотеке все, что вижу и слышу. Каждый человек на Таре — система видеонаблюдения. Об этом определенно стоит помнить, разговаривая с кем-нибудь или просто находясь в пределах чьей-то видимости и слышимости. Без конца твержу себе, мол, это как наши доступные всем мобильники и YouTube, но трудно хоть чуть-чуть не ужаснуться.

Общаться с людьми — все еще очень сложная задача. Слушать получается более или менее сносно (по крайней мере, улавливать общую идею), но пройдет еще целая вечность, прежде чем я смогу нормально разговаривать. Я не знаю слова. Это не как настоящий словарь. Невозможно ввести «кот» и найти «ниар». Вместо этого я думаю «кот», а мой мозг выдает кучу возможных слов и еще больше полезных подписанных картинок. Но порой фиг поймешь, что означает то или иное изображение — животное, хищник или котенок? — а с абстрактными понятиями все еще хуже. Когда люди говорят, голова наполняется картинками, ощущениями и странной уверенностью, будто я знаю, что они говорят, но при этом не догоняю, откуда. Чтобы смысл дошел, точный перевод не обязателен. Стараюсь уразуметь, как сделать мысленные заметки о словах, в значении которых уверена.

Так или иначе, я рада хотя бы выбраться с этой военной базы.

Перегруз

До сегодняшнего дня я почти никого не встречала. Пару ребят в черном еще на Муине, затем несколько зеленых и серых костюмов и парня, который приносил мне поесть. А говорила вообще лишь с двумя — с са Лентсом и истой Треммар. В здании КОТИС я, в сущности, видела только три комнаты и несколько коридоров. Но самое главное — мой интерфейс был на самом нижнем уровне из возможных.

Пока мы летели (закрытым военным рейсом), са Лентс учил меня пользоваться новыми интерфейсными фишками. Это немного смахивает на выбор, смотреть фильм с субтитрами или без, но гораздо круче. Когда я включила опцию «Публичная информация: люди» и узрела парящие над головами имена, то не выдержала и рассмеялась. Вселенная «Варкрафт» без наплечников. Скорее всего, скрыть свое имя невозможно — как и полностью обрубить правительству доступ к своей голове.

Есть куча способов отображения или фильтров. Под тегом «Открыто» хранится уйма информации, доступной каждому, которая разбита на разные уровни: экстренные ситуации, навигация, оформление, объявления, развлечения и все в таком духе. И еще есть «Закрыто» или «Ограничено» — то, что можешь видеть только ты или избранная группа. Научив меня включать и выключить все эти способы отображения, са Лентс велел оставить только навигацию и оформление до прибытия в Унару. Хороший ход.

Тара невероятно перенаселена. Я не понимала, до какой степени, пока сидела взаперти, но людей тут, как селедок в бочке. Судя по описанию са Лентса — и по карте мира, которую он научил меня просматривать, — на планете много мелких островов, но только два приличных участка суши, и даже они по размеру больше смахивают на Тасманию, чем на Австралию. Унара занимает почти весь остров под названием «Вехана». Никаких пригородов, нет даже небоскребов, только эта уходящая глубоко под землю и поднимающаяся высоко над поверхностью бескрайняя глыба из белого камня — такая же, как Институт, но куда громаднее. Прямо человеческий улей. Внешних окон типа тех, что были у меня, почти не видно. Они и не особо популярны, потому что заставляют людей чувствовать себя выставленными на обозрение и незащищенными. Я не смогла понять, что имеет в виду са Лентс: действительно ли окна небезопасны или это своеобразная агорафобия?

В общем, мы летели по очень плохой погоде над темными неприветливыми водами, пока не достигли Карче Лэндинга — главного аэропорта Унары, которая по размеру больше, чем все крупные города Земли вместе взятые. Куда ни глянь, везде люди, снуют во все стороны. Даже два включенных фильтра оказались чересчур. В Унаре «оформление» предполагает голограммы рыб и облаков и извивающиеся по всему зданию узоры. Слишком много цвета и движения. Я его отключила.

Са Лентс, кажется, не возражал — или просто не удивился, — когда я вцепилась в его руку. Теперь, прокручивая все в голове, я понимаю, что на самом деле это был просто гигантский торговый комплекс, только просторнее и с посаженными повсюду растениями (в основном овощами). Еще обстановка слегка напоминала «Джетсонов» своими стеклянными туннелями и мчащимися по ним длинными поездообразными штуковинами. Давно я так не пугалась, как из-за этого бесконечного движения, толп людей и высоты центрального атриума Карче Лэндинга. И шума. Улей гудел.

Мы сели на один из стеклянно-колбочных поездов, в котором, к счастью, шума было почти не слышно, так что я смогла немного прийти в себя и глазеть только на людей. Я не осознавала, что здесь не все азиаты (или выглядят как азиаты, неважно: людей с черными волосами, золотистой кожей и азиатскими глазами я называю азиатами). Примерно один из десяти тарианцев выбивается из образа. Я не заметила никого темнокожего или бледного, с нордическим типом внешности, но встречается множество переходных оттенков, и я не единственная светлокожая шатенка, так что хотя бы не сильно выделяюсь.

Либо мы не так генетически похожи, как мне сказали, либо тут модно красить волосы, особенно в цвета вроде лаймово-зеленого. Одежда почти нормальная, хотя в официальный мужской костюм, кажется, входит длинное пальто или мантия. Я уж было решила, что все на планете носят обтягивающую униформу, но оказалось, только военные. Ненна — младшая дочь са Лентса — одевается так, будто вынырнула прямиком из какого-то видеоклипа, но, думаю, попытку описать Ненну я оставлю на потом. Мне уже давно пора спать.

Здешние подростки разменяли пятый десяток

Дочь са Лентса, Ненна — неиссякаемый источник разговоров. Да и просто неиссякаемый источник — все время двигается, пританцовывает, носится туда-сюда. Мне она нравится, но я рада, что мы живем не в одной комнате.

У Лентсов квартира с тремя спальнями в районе под названием «Кессин». До сих пор они очень хорошо ко мне относились, хотя са Лентс постоянно на работе в каком-то университете, а его жена, Кетта, насколько я поняла, трудится кем-то вроде брокера фондовой биржи и почти все время проводит в своем домашнем офисе, уставившись на нечто мне невидимое. Са Лентс на несколько дней поручил меня заботам дочери, дабы она помогла мне приспособиться, пока не возобновились наши беседы. Он знает, что говорить мне намного тяжелее, чем слушать, а у Ненны очень хорошо получается объяснять все подряд, задавать вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет», и подшучивать над моим младенческим статусом. Впрочем, я пока и двух слов связать не могу, так что дотошные расспросы попросту бессмысленны.

Ненна очень взбудоражена возможностью приглядеть за бродягой. Она начала самозабвенно объяснять, как менять украшения стен и получить доступ к куче развлечений, и рассказывать, что, по ее мнению, стоит посмотреть и послушать. А еще заставила меня примерить ее одежду. Как там поется? «Из нас получатся прекрасные домашние любимцы». Да, чувствую себя новым питомцем, есть немного, но на самом деле Ненна просто нормальный ребенок, и намерения у нее исключительно благие.

Сразу же выяснилось одно: она абсолютно помешана на черных костюмах. Сетари. Это слово означает «эксперты» или «специалисты», или типа того, и после двух фильмов, кучи постеров-голограмм в пространстве комнаты Ненны и ее бесконечной болтовни о них я уяснила, что сетари — своего рода парапсихические солдаты. Она была крайне разочарована, что я видела только двоих, и то мельком.