— Зачем тогда берете американский?

— Отец перепродает его султанам с южных гор. У каждого из них имеется с десяток-другой мушкетов, и им очень нравится, если при выстреле дым поднимается до небес, а его эхо гремит по всем долинам. Дикари, но платят золотом! Говорят, один из них владеет самородком величиной с голову верблюда. Выставил его у ворот дворца и привязал к нему своего вещего коня по имени Гунья.

— Какого коня? — живо переспросил Дмитрий.

— Да волшебного, говорящего. Его видели многие, он дает советы хозяину, предсказывает будущее.

— Ну и чудеса!

— Какие чудеса — обычное дело. Пойдем, увидишь, сколько оружия собрал отец в этом здании. А где же начальник арсенала?!

— Здесь я! Здесь! — раздался дребезжащий голос. — Эти лентяи никогда вовремя не предупредят о посещении важных гостей.

Навстречу хромал низенький старичок с редкой седой бородкой и лицом, обезображенным ожогом. Одет просто, скорее бедно, но за поясом красуется дорогой турецкий ятаган с рукояткой, отделанной золотой насечкой и драгоценными камнями.

— Здравствуй, Меи Араду! — почтительно приветствовал его Фадельалла. — Познакомься с ним, Альхаджи Муса. Это великий знаток оружия и боевых припасов, он умеет метко стрелять и взрывать стены крепостей. Отец его очень ценит и называет Хозяином Грома.

— Мы познакомились с Хакимом еще в Каире, где вместе вступили в египетскую армию, — с гордостью произнес старик. Он внимательно взглянул на Дмитрия и продолжал: — Уже слышал о достоинствах нашего гостя. Приятно встретиться с таким знатоком военного дела.

— Я молод и не заслужил похвалы.

— Да, ты молод, но хороших кровей. У меня верный глаз. Таких прирожденных воинов встретишь нечасто. Помню, в Аравии мне встретился…

— Уважаемый Меи Араду, о своих приключениях и боях в чужих странах ты расскажешь в другой раз. Сейчас покажи гостю наши сокровища.

— Покажу, покажу. Все на своих местах. Вот вы, молодые, вечно торопитесь, а потом своими головами платите за опыт, уже добытый стариками.

Осмотр арсенала начался со склада, где хранились различные сорта пороха, как привозного, так и собственного изготовления. В отдельном помещении стояли громадные корзины с селитрой, серой, древесным углем. Было сказано, что все это в неограниченном количестве добывается местными умельцами, а потом смешивается в определенной пропорции и дробится в специальных ступах. В случае необходимости арсенал переходит на круглосуточную работу и полностью обеспечивает все потребности базингеров и пушкарей. Это же касается и пуль. Их хранят в мешках по тысяче штук, но как только будет получен приказ, мастера наготовят их сколько угодно. Есть запас ядер для пушек, специальные литейные формы, запасы железа, свинца, олова и других металлов.

Связки копий, мечей, боевых секир, вереницы густо смазанных жиром кожаных панцирей, развешанных на столбах, чтобы их не попортили крысы, осмотрели мельком, но задержались в хранилище ружей и винтовок. Системы и калибры были самые разные, все содержалось в полном порядке. Как самая большая ценность хранились привезенные из-за моря винтовочные патроны. В соседнем помещении лежали стрелянные гильзы, которые старательно собирались после каждой стрельбы. Их вновь снаряжают специальные мастера, и хотя местный порох и самодельные пули портят современное оружие, но с этим приходится мириться. Иностранцы очень неохотно продают африканцам патроны заводского изготовления.

Меи Араду показал Дмитрию и недавно отлитую пушку. Изготовили ее в мастерской, находящейся вдали от пороховых складов. Там же трудятся мастера, которые чинят оружие и даже переделывают старые кремневые мушкеты в более современные пистонные ружья.

— Много отливаете таких пушек? — Дмитрий с недоверием рассматривал это медное изделие. Поверхность отливки неровная, канал не сцентрован и стенки ствола получились разной толщины. Ясно, что при выстреле ядро понесет в сторону и оно ударит мимо цели.

— Очень уж это сложная и медленная работа, — вздохнул начальник арсенала. — Надо получить особо чистую медь, добавить в нее разные составы, из специальной глины, перемешанной с рубленным конским волосом, слепить форму, просушить ее, залить металлом. Всего и не перескажешь. Но все равно бывает, что пушка получается с трещинами или пузырями, а иная на вид и отличная, а после первого выстрела разлетается на куски.

— Но воевать без пушек нельзя, — заметил Фадельалла. — Даже самая маленькая, которую возят на верблюде, обеспечивает победу. Она и вражеское войско поразит издалека и крепостные ворота расшибет. У наших пушкарей есть и мортирки, те, что бросают ядра навесным огнем. От них не укроешься и за крепостной стеной!

— У вас есть более крупные орудия?

— Есть, но мало, — хмуро ответил Меи Араду. — Очень они тяжелые, их невозможно перевозить. В Испании и Турции я видел пушки на колесах, попробовал смастерить такие же и возить их на быках. Но у нас нет дорог, колеса и лафеты быстро ломаются. Поэтому решили эти тяжелые орудия установить на крепостной стене.

Осмотр закончился, и Дмитрий искренне похвалил порядок в большом и сложном хозяйстве арсенала. Добавил, что теперь получил полное представление о военной мощи Борну и оценил мудрость хакима Раббеха, который умеет выбирать себе помощников.

Его спутники остались очень довольны.

А на следующий день началась работа. Учения сменяли смотры, а смотры учения. Затем следовали стрельбы и чистка оружия, скачки и чистка лошадей. Прежде всего взялись за личных базингеров алама Раббеха. Их гоняли по утрам и вечерам, и на них сыпались награды за усердие и меткую стрельбу, а также плети за ошибки и нерасторопность. Лично переучивать все войско было невозможно, и Дмитрий, помня свой эфиопский опыт, начал собирать начальников аламов с их помощниками, излагал им основы европейской тактики, рассказывал о возможностях современного оружия. Чтобы не задевать самолюбия ветеранов, материал излагал неторопливо, без ученых словечек и терминов.

По совету барде Идриса, время от времени делал перерыв и угощал собравшихся орехами кола. Непринужденно доставал из кармана эти покрытые белой кожурой плоды, каждый не крупнее каштана, ломал их на четвертинки и протягивал на ладони. Такое простое отношение расценивалось как знак уважения и дружбы, нравилось слушателям. Тем более что орехи всегда были не с розовой или фиолетовой, а белой кожурой. Те, что подаются только почтенным гостям. Все, в том числе и сам Дмитрий, который быстро привык к терпкому, слегка горьковатому их вкусу, охотно жевали эти орехи, прогоняющие усталость и сон.

Однако к учебе все относились по-разному. Некоторые жадно тянулись к новому, все схватывали на лету, задавали вопросы, предлагали собственные решения тактических задач. Другие же отмалчивались или недовольно сопели, если им самим задавали вопросы.

— Твои рассказы весьма поучительны, Альхаджи Муса, — не выдержал один из них. — Только наша жара и мухи цеце заставят любое чужеземное войско долбить камни носом.

— В наших краях все они умрут злой смертью, — поддержал его другой.

— Вы оба правы, — спокойно ответил Дмитрий. — Первые чужеземцы погибнут, но за ними придут другие, уже умудренные опытом. И они захотят стать новыми хозяевами вашей земли. А прошлые победы никого не защищают вечно. Подумайте об этом. Если кто-нибудь не согласен со мной, то может поговорить с эмиром.

Желающих обсуждать эту тему с Раббехом не нашлось, и занятия продолжались. Но кроме них нужно было не забывать и о собственных воинах алама, хотя ежедневную заботу о них взял на себя Айчак. Да и самому, чтобы не растерять силу и ловкость, приходилось каждое утро не менее часа заниматься фехтованием и стрельбой в одном из тихих двориков. Скоро об этом узнал Фадельалла и тоже пожелал принимать участие в этих упражнениях. Измочалил весь ствол росшего в углу двора баобаба, все учился одновременно поражать цели из двух наганов.

Но на Дмитрии такая напряженная работа начала сказываться. Пропал аппетит, сон стал тяжелым и не приносил отдыха, а от сухой жары по всему телу пошел зуд. На пятках треснула кожа, да так глубоко, что нельзя было встать на кровоточащие ступни. В довершении всех бед опять начала трясти лихорадка.