Я сделал глубокий вдох, стараясь дышать ртом, молясь, чтобы меня не вырвало. Подобная ответная реакция на вид и запах крови была существенной помехой в моей работе, и моё тело всегда разочаровывало меня подобным ответом. Я почувствовал знакомую пустоту в животе, хотя с последний раз меня вызывали на место убийства около шести месяцев назад.

Это случилось в мае, как раз перед моим отъездом из города. Там я был сыт по горло как нищетой и разгулом преступности в моём родном Нижнем Ист-Сайде, так и полным безразличием к этому властей. И мой желудок так и не смог к этому привыкнуть.

Я снова усилием воли заставил тошноту отступить.

Джо уже разговаривал с доктором об обстоятельствах дела.

- Когда я приехал, её лицо было прикрыто голубой тканью, - доктор Филдс указал на смятый, испачканный кровью материал, лежавший на кровати. - Я снял её, чтобы установить личность убитой.

- Это ткань от её платья? – поинтересовался Джо, обходя тело по дуге, чтобы лучше рассмотреть.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать его вопрос, но затем я понял, о чём он спрашивает. Убийца располосовал неровными лентами всё платье жертвы от самого лифа, а пропитанная кровью ткань была такого же цвета.

- Сколько ей было лет? – спросил я.

Доктор Филдс задумался и высказал предположение:

- Я бы сказал, что ей чуть больше двадцати. И судя по брызгам крови, по температуре тела и отсутствии трупного окоченения, полагаю, она мертва не так давно – часа два, от силы – три. – Мужчина вздохнул и вытер лоб сложенным носовым платком. – Я живу в этом городе уже тридцать лет. И зачем? Чтобы видеть вот такое?..

Доктор покачал головой.

- Кто-нибудь ещё был в доме в это время? Слышал что-нибудь? – спросил я, возвращая его внимание к деталям и описанию места происшествия. Сейчас жертве больше необходимы аналитические способности доктора, а не его сочувствие.

- Вы захотите поговорить с мисс Эбигейл – второй племянницей миссис Уингейт. Это она нашла тело двоюродной сестры, - доктор Филдс снова промокнул лоб. – Она сказала тёте позвать меня и упала в обморок. Никто пока больше не знает об убийстве. Мы никому не говорили. И думаю, пока так будет лучше.

И доктор добавил тихим голосом:

- Это было суровое испытание для мисс Эбигейл. Лично я могу представить, как сложно было войти в эту комнату, не предполагая, что там увидишь.

А разве кто-то вообще может быть готов к подобной жестокости?

Я попытался сконцентрироваться на важных деталях убийства, и кое-что бросилось мне в глаза.

У жертвы был длинный разрез на горле, множественные порезы на плечах и практически размозжённая голова. Но на кистях и предплечьях не было ни одной царапины. Я опустился рядом с жертвой на колени и осмотрел её повнимательнее. Но ничего нового не нашёл. Неужели она не пыталась сопротивляться? Это ведь природный инстинкт – вскинуть руки, защищая лицо от наносимых ударов. И не похоже, чтобы она была связана, потому что в этом случае на запястьях остались бы синяки и следы от передавившей ткани верёвки.

Единственное рациональное объяснение, которое может подтвердить вскрытие, это то, что сначала жертву оглушили, возможно, именно этим ударом по голове. И в таком случае портрет преступника полностью меняется. Какой человек будет наносить удары ножом девушке, находящейся без сознания и возможно уже убитой?!

Тут не было драки; это была звериная жестокость. Может, её убийца был настолько зол, что потерял контроль над собой? Или он был одержим жаждой крови? Я знал, что точно так же, как мне отвратителен вид крови, так других он необъяснимо привлекал. Им нравился её запах, вид. Возможно, так было и в данном случае: нанесённых Саре ударов было больше, чем необходимо, чтобы просто убить.

Я поднялся и обошёл кровать слева, где заметил ещё кое-что странное. Поверить не могу, что я сразу не обратил на это внимания! Часть волос Сары была срезана и… Куда она делась?

Я быстро окинул взглядом комнату, чтобы удостовериться, что прядь не лежит где-нибудь ещё, но её нигде не было видно. Я достал записную книжку и начал скрупулёзно записывать всё, что обнаружил: длинные светлые волосы Сары изначально были заплетены в две аккуратные косички; но теперь коса над правым ухом была срезана на уровне мочки.

Я исследовал пучок волос на месте среза и заметил, что внешняя часть оставшегося хвостика была измазана кровью, а внутренняя – чистая. Значит, волосы срезали уже после смерти. Я и раньше видел несколько дел, когда с трупами проводились странные действа, будто оставленные знаки или сообщения, но срезанные волосы… Такого ещё не было.

К счастью, когда мы с Джо выбегали из участка, я не забыл схватить фотоаппарат. Я сделал глубокий вдох и начал медленно и вдумчиво делать снимки места происшествия. То, что не сможет сейчас запечатлеть мой разум, я замечу позже, на чёрно-белых фотографиях, которые не покажут ярко-красную кровь, покрывавшую комнату и переполнявшую мои чувства. Оставалось надеяться, что качество снимков не пострадает из-за моих чуть трясущихся рук.

Как всегда, дрожание рук увеличилось от появившейся в правой руке боли, которая всегда усиливалась с первыми холодами осени. Последние восемнадцать месяцев это болезненное подёргивание было постоянным напоминанием о смерти Ханны. Или точнее, оно служило напоминанием о некомпетентном докторе, не залечившем толком мою рану после того, как в меня угодила доска от разваливающейся на глазах палубы «Слокама». Будто мне было мало воспоминаний о том чудовищном дне.

Я фотографировал жертву и место преступления под разными углами и с различных расстояний. По моему настоянию наш отдел приобрёл великолепный фотоаппарат «Кодак». Несмотря на то, что Джо почти не видел смысла в этих тратах, он, сжав зубы, позволил мне укомплектовать наш департамент тем, что я считал первостепенным для сохранения доказательств в суде.

Когда я работал в детективном бюро в городе, меня восхитило последнее слово техники, особенно фотоаппараты и базовое дактилоскопическое оборудование. Хотя надо признать, что последнее изобретение тогда ещё оставалось спорным, и его результаты не принимались в суде. Но в начале этого года Лондон отправил на виселицу двоих убийц благодаря лишь найденным отпечаткам пальцев. А наша тюремная система в Нью-Йорке уже использовала дактилоскопию для установления личности преступника. Так что надеюсь, это только вопрос времени, когда доказательства, основанные на дактилоскопической экспертизе, будут играть роль в судах Нью-Йорка. Возможно, такими станут даже собранные мной улики.

Джо сомневался, что в Добсоне возможно практическое применения всего этого оборудования, но после того, как мэр поддержал мой запрос, Джо пришлось молча согласиться. Он несомненно боялся, что его отказ даст мэру дополнительный повод отправить его в отставку, которой он так страшился. Джо молча ждал, пока я не закончу фотографировать место происшествия; затем они с доктором Филдсом начали исследовать тело, а я принялся снимать скрытые ото всех отпечатки.

Я достал свой набор, содержащий два типа порошка, позволяющего разглядеть ранее невидимые отпечатки: серый и чёрный. Серый порошок предназначался для тёмных поверхностей, а чёрный – для светлых. Один за другим начали выявляться отпечатки: большинство частичных и смазанных, но несколько было полных с чётко очерченными бороздами рисунка. Я сфотографировал их настолько близко, насколько позволял объектив. Я старался держаться подальше от доктора Филдса и не мешать, хотя и знал, что его предварительный осмотр не займёт много времени. Основная часть его работы происходит в морге.

- Проводить вскрытие будете вы? – спросил я.

- Надеюсь. Хотя по расписанию и не моя очередь, думаю, они удовлетворят мою просьбу с учётом сложившихся обстоятельств.

К моему огромному облегчению Джо сказал, что пойдёт вниз и сообщит новости миссис Уингейт, которая всё ещё не знала о смерти Сары.

- И лучше нам позвать для этого дела подмогу, - сказал мой напарник, добавив, что собирается позвонить в соседний полицейский участок в Йонкерсе и попросить выделить дополнительные силы.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: