Подходя к Первому территориальному банку, Эмма все еще была погружена в свои мысли. Через окно она увидела Фултона Уитни, который не скрывал, что жаждет стать ее мужем. Это был высокий блондин, очень красивый, в полосатых брюках и жилете поверх белой хлопчатобумажной рубашки, рукава которой поддерживались резинкой, как у настоящего джентльмена.

Он смущенно улыбнулся, когда Эмма помахала ему, и она пошла дальше, понимая, что Фултону не понравилось бы, если бы она зашла в банк. «Дело есть дело», — всегда говорил он, а Эмма принадлежала другой стороне его жизни.

Эмма нахмурилась. Иногда Фултон заставлял ее чувствовать себя, словно она соломенная шляпа, которую положили на полку на зиму, и ее беспокоило, что ее сердце не начинало биться сильнее, когда она смотрела на него.

Снова приподняв юбки, Эмма посмотрела по сторонам и перешла дорогу, не имея желания снова проходить мимо «Желтого чрева». Намного приятнее смотреть на сияющую синюю гладь Хрустального озера, находящегося буквально в двух шагах от главной улицы.

Фултон твердо верил, что благодаря этому огромному и прекрасному озеру Витнивилл когда-нибудь станет процветающим курортом, и вкладывал деньги в развитие города. Хлоя выбрала город по той же причине.

Из салуна «Звездная пыль» доносилась веселая музыка, и Эмма, покачивая в такт головой, поспешила в библиотеку. Там, как обычно, никого не было, и она как раз ставила на место «Анну Каренину», когда чудовищный взрыв сотряс стены и в рамах задребезжали стекла.

Сердце Эммы забилось вдвое чаще обычного, когда она бросилась к входной двери, искренне ожидая увидеть самого Господа Бога верхом на облаке в окружении ангелов. Пришел конец света, и осталось только посмотреть, возьмут ли ее на небеса или оставят плавать в огненном озере.

Но в небе не было ни облачка и уж точно не было и следа Бога. Эмма совершенно успокоилась, потому что находились и такие, кто говорил, что она не менее грешна, чем Хлоя, и для нее не будет места в раю.

Мимо нее по улице бежали люди, кругом слышались возбужденные крики. Звенел пожарный колокол. Эмма почувствовала едкий запах гари.

Она не сделала и трех шагов, когда поняла, что салун «Желтое чрево» почти разрушен. Его фасад исчез полностью, являя взору посетителей, лежащих на столах, как тряпичные куклы, забытые в театре. Огонь разгорался с каждой секундой все сильнее.

Несмотря на звон пожарного колокола, Эмма не видела пожарных с их длинными шлангами и специальным насосом. Она подошла поближе, чтобы посмотреть, как горожане вытаскивают пострадавших на заполненную людьми улицу.

— Отойдите! — кричал доктор Ваверли, не славившийся терпеливым характером. — Отойдите, черт возьми, дайте беднягам немного воздуха!

Щеки Эммы вспыхнули от слов доктора, но она осталась на месте. Как будто она помогала, просто присутствуя на месте происшествия.

Хотя она стояла на цыпочках, она не могла хорошо разглядеть раненых, но увидела, как Хлоя и ее девочки пестрым ручейком яркого шелка и атласа потекли через дорогу из салуна «Звездная пыль».

— Что здесь такое приключилось, док? — поинтересовался Этан Петерс, редактор «Витнивилльского оратора».

— Не имею представления, — отвечал сердитый старик, который правил сломанные конечности, удалял пули и воспаленные ногти в Витнивилле почти со дня его основания, — и не путайтесь у нас под ногами. Когда кто-нибудь узнает, что случилось, мы обязательно расскажем вам!

Эмма прикусила губу, наблюдая, как под присмотром доктора Ваверли раненых переносят в салун «Звездная пыль». Она подошла ближе, но даже в свои двадцать лет Эмма не смела нарушить строгий приказ Хлои никогда не входить в это заведение.

Девушка постояла на тротуаре, пока не улеглось все волнение и тлеющие остатки салуна «Желтое чрево» не утонули в воде, накачанной из озера. Она медленно пошла в библиотеку.

Эмма оставалась там до закрытия, занося в каталог книги и читая время от времени страничку из «Маленьких женщин». Люди входили и уходили весь день, но никто не знал о несчастье, приключившемся в «Желтом чреве», больше самой Эммы.

Ровно в пять часов она закрыла библиотеку, заперла дверь длинным медным ключом и пошла домой. Если кто в городе и знал о происшедшем, кроме Доктора, так это Хлоя. ***

Когда Стивен Фэрфакс пришел в себя, тонкая пленка пота покрывала все его тело. Он увидел обои с голубыми цветочками и тюлевые шторы, почти сливавшиеся с ними. Он попытался сесть, но боль остановила его, гигантской рукой сжав грудь.

Бормоча проклятья, он откинулся на подушки и поискал на бедре кольт сорок пятого калибра, с которым никогда не расставался. Кольта не было, так же как кобуры.

Первым его порывом было громко протестовать, но он сдержал себя. В конце концов, он не знал точно, где находится и что с ним случилось. Вполне вероятно, черт возьми, что его единокровный брат Макон настиг его.

Тяжело дыша, он попытался думать. Вспомнить. Постепенно начали вырисовываться события дня.

Он приехал в город на поезде, оставил лошадь в платной конюшне и искал, где бы выпить и промыть от сажи глотку. Он забрел в дыру под названием «Желтое чрево» отчасти потому, что это название вызвало у него улыбку, отчасти потому, что был чертовски грязен для «Звездной пыли», которая выглядела приличнее.

Он заказал виски и сел один за дальний столик, придерживаясь своей привычки всегда быть спиной к стене, чтобы никто не смог подкрасться сзади. Этот урок Стивен получил во время войны, и с тех пор он не раз оказывался полезным.

Стивен не успел сделать и нескольких глотков — он вспомнил легкую досаду, поняв, что стакан холодного лимонада был бы вкуснее, — когда через заднюю дверь ввалился пьяный, распевая во все горло. Никто не обратил на него особого внимания, включая и Стивена.

Только когда малый влез на столик и начал петь поздравление с днем рождения, Стивен заметил его. Старый чудак держал в руке динамитную шашку.

— Это мой день рождения, — объявил он притихшим гулякам. Потом он чиркнул спичкой о подошву и зажег короткий запал динамита. Когда к нему бросились, он продолжал петь и тщетно пытался задуть горящий запал, словно свечку на пироге.

Одному из мужчин удалось вырвать у него динамит и отшвырнуть, но Стивен не помнил больше ничего, кроме оглушительного взрыва, боли и слепящей тьмы.

Теперь ему предстояло узнать, где он. Он приподнял голову с мягкой подушки, приятно пахнущей крахмалом и свежестью.

— Эй! Есть здесь кто-нибудь? Кто-нибудь!

Никто не ответил на его зов. Может быть, это гостиница, а не дом. Стивен попытался перекатиться на бок, чтобы получше рассмотреть, но боль была слишком сильна. Она снова вжала его в постель.

Он старался не потерять сознание, когда дверь отворилась и в комнату вошел незнакомец. Стивен направил бы на него свой кольт, если бы он был, но его рука только шлепнула по бедру.

— Успокойся, сынок, — проговорил старик, и Стивен наконец заметил у него в руках потрепанный докторский саквояж. — Я пришел помочь тебе.

— Где мой сорок пятый? — прохрипел Стивен. Доктор пожал плечами.

— Там, где Хлоя держит оружие, я полагаю, — ответил он. Это был пожилой джентльмен с брюшком и лысеющей макушкой. Очки в золотой оправе сползли на кончик носа. — Здесь тебе не понадобится оружие. Как тебя зовут, мальчик?

Стивен попытался придумать себе другое имя, но понял, что не может. Его мозг превратился в замерзший навоз.

— Стивен Фэрфакс, — признался он. — Но я не мальчик, черт возьми. Я воевал на войне, так же как, возможно, и вы.

Его сердитый ответ вызвал улыбку у доктора, который ставил свой саквояж на стол рядом с кроватью Стивена.

— Меня зовут доктор Ваверли, — заметил он, — но ты можешь называть меня Док. Очень больно?

Стивен взглянул на него.

— Черт, нет, проклятый янки, я никогда не чувствовал себя лучше!

Док рассмеялся.

— Не трать на меня свои вопли, Джонни. Война уже давно окончена. — Он наполнял шприц, держась поближе к свету от занавешенного окна. — Что привело тебя в Витнивилл?