– Прекрасно, – сказала Ида, замечательно. Теперь у меня есть орущие братья, говорящий слон и чертыхающаяся крыса. Мы можем стать новыми «Джексонс Файв».

– Джереми, подай-ка мне палку для штор, – распорядился Марк. Джереми не без опаски слез с кровати и очень быстро надел тапочки, потому что если крыса кусает тебя в тапочек – это не так страшно, как если бы ей на зубок попалась твоя босая нога. Потом он быстро добежал до окна, а оттуда – до двери, сунул Марку в руки палку для штор и поспешил с ногами запрыгнуть в кресло. Вообще-то Джереми считал себя Совершенно Взрослым Человеком, но в этой ситуации ему вдруг захотелось побыть маленьким.

– А теперь тишина! – скомандовал Марк.

И все замолчали. И тут стало слышно, что кто-то действительно очень громко скребется. Звук получался стррршаный: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб!» Затем последовал тихий стон, а потом снова: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб!» Потом раздалось: «Апчххххи! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Апчхххии!» А потом кто-то тоненьким голосом сказал: «Ччччерт!»

Все эти ужасные, неведомые звуки доносились из коробки Мартина. Джереми с перепугу зажал себе рот руками, а Лу, наоборот стоял на кровати, приоткрыв рот от страха, и смотрел в ту сторону, откуда доносились звуки. Тогда Марк, взяв палку для штор наперевес, на цыпочках пошел к коробке из=-под телевизора, а Ида закрыла глаза, чтобы ничего не видеть.

Несколько секунд в комнате раздавалось только: «Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Апчхи! Кхе! Кххххе! Шшшшшкррряб! Апчхи!»

А потом Марк сказал:

– Идите сюда, скорее!

На дне коробки из-под телевизора, откинув в сторону зеленое полотенце с белыми звездами, сидел Мартин. У него был ужасно жалкий вид: маленькие глаза слезились, он шмыгал хоботом и поминутно чихал или кашлял.

– Мартин? – испуганно сказал Лу. – Ой, Мартин, ой, миленький, ой, что с тобой?!

– Не знаю, – с тоской сказал Мартин в нос, а вернее – в хобот, – Я не знаю. Апчхи! Апчхи! Кххххе!

А потом Мартин вдруг схватил себя обеими лапами за правое ухо и начал яростно чесаться.

– Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! Шшшшшкррряб! – раздалось в комнате.

– Врача, – сказала Ида. – Немедленно врача.

– А? – переспросил Лу.

Слово «ал-лер-ги-я» показалось ему длинным и очень опасным, – оно подозрительно походило на слово «аллигатор».

– Ал-лер-ги-я, – сказал доктор Циммербург, доставая из своего чемоданчика шприц и пару ампул. – Это просто аллергия. Ничего страшного.

Лу на всякий случай попятился – шприцов он не любил.

– «Ал-лер-ги-я» – значит, в воздухе есть что-то, от чего Мартину делается плохо. – сказал доктор Циммербург. – Представьте себе, что это как яд в воздухе. Но плохо от него не всем, а только некоторым. Так бывает у очень многих людей. А теперь, значит, выясняется, что и у слонов. По крайней мере, у некоторых. – Тут доктор Зонненградт посмотрел на Мартина с большим уважением. – У кого-то ал-лер-ги-я на кошек, у кого-то – на цветы, у кого-то – на пыль. Уважаемый Мартин, с вами слушалось такое раньше?

Измученный Мартин отрицательно помахал головой, хобот его при этом печально качнулся из стороны в сторону. Доктор вздохнул.

– Я думаю, это ал-лер-ги-я на какие-нибудь цветы, – сказал он. – Значит, продлится с недельку, пока они не отцветут. Сейчас-то я, конечно, сделаю Мартину один укольчик… Но что же мы будем делать потом? Можно, конечно, продолжать, – с сомнением добавил доктор Зонненградт. – Укольчик за укольчиком, укольчик за укольчиком…

Тут бедный Мартин возмущенно взвизгнул и изо всех оставшихся сил недовольно замахал лапами: ему совсем не нравилась идея «укольчика за укольчиком».

– Уважаемый доктор, – вежливо спросил Джереми, – а нельзя ли без укольчиков? Нет ли чего-нибудь, что Мартин мог бы делать вместо укольчиков? Пилюльки? Таблеточки? Припарочки? Свечечки, на самый худой конец?..

– Увы, увы… – печально сказал доктор Циммербург. – Я и сам не люблю укольчиков. Как припрет делать укольчик, так сердце кровью обливается. Но увы. Вот если бы ваш уважаемый слон мог воздухом не дышать…

– Мартин, – спросил Лу, – ты не мог бы воздухом не дышать? Мартин посмотрел на него с укоризной и тихо, но твердо поинтересовался:

– Я вам что, молибденовый?

– Понял, – сказал доктор Циммербург. – Значит, так. Уважаемый Джереми, вы не могли бы поднять пациента и немного подержать его на руках? Станьте, пожалуйста, вот тут, чтобы не заслонять мне свет… Левее… Нет, чуть-чуть правее… Еще левее… Теперь немножко назад…

Джереми, прижимающий к груди остервенело почесывающегося Мартина, сделал шаг назад, и теннисный мячик, из которого Лу еще вчера вечером пытался сделать водородную бомбу при помощи средства для чистки унитазов, попал ему под ногу. Нога Джереми поехала вперед, а самого Джереми сильно поволокло назад. Пытаясь удержать равновесие, Джереми изо всех сил взмахнул руками…

Мартин почувствовал, как в ушах у него засвистел воздух, и понял, что летит. На секунду он даже забыл об ужасно чешущейся шкуре. Раньше он никогда не летал. Ощущение было приятное и тревожное одновременно.

– О господи, – подумал Мартин, – кажется, я умею летать!

Если бы нам с вами вдруг показалось, что мы умеем летать, мы были бы совершенно потрясены. Ведь нам не так уж часто доводится обнаруживать у себя какие-нибудь удивительные, совсем неожиданные свойства! Но Мартин? О, Мартину было не привыкать.

Например, когда Мартин только появился в Доме с Одной Колонной и его сердце поразила безумная любовь к семилетней девочке Дине, – лучшей подружке Джереми и Лу, – выяснилось, что Мартин растет, если волнуется. Растет не так, как мы с вами – понемножку-понемножку, пока не станет совсем взрослым, – а прямо-таки увеличивается в размерах с бешеной скоростью, пока не дорастает до масштабов самого настоящего огромного слона! Мартин сделал Дине предложение стать его женой, но Дина отказалась. Но Мартин все равно любил ее больше жизни и был ее Рыцарем и Боевым Слоном. И хотя Дина не любила Мартина именно так, как ему бы хотелось, они были самыми лучшими друзьями.

В другой раз – одним довольно жарким летним днем – выяснилось, что Мартин видит мертвых животных. Если бы он видел мертвых людей, мы говорили бы, что это привидения – но для мертвых животных подходящего названия, увы, нет. Мартину-то они как раз казались очень живыми: именно так он познакомился с одним очень неприятным хомячком, который на поверку оказался ангелом-хранителем Дома С Одной Колонной. Эта печальная история закончилась, в общем-то, хорошо, но вот Дом С Одной Колонной остался без ангела-хранителя, и теперь всем его обитателям нужно было очень старательно присматривать друг за другом.

А совсем недавно, – можно сказать, пару месяцев назад, – у Мартина обнаружилось еще одно удивительное свойство. Сперва всем казалось, что Мартин может превратить любой предмет в тарелку вкуснейшей манной каши, и Мартин даже понадеялся, что сумеет в одиночку решить проблему мирового голода. Но довольно быстро выяснилось, что Мартин, сам того не зная, просто утаскивал откуда-то тарелку манной каши, а превращаемый предмет неведомо как отправлял на ее место. Эта история едва не кончилась бедой, но, к счастью, все разрешилось, а сам Мартин познакомился с господином Премьер-Министром и стал его Личным Советником По Детским Вопросам.

И вот сегодня, из-за так неудачно нагрянувшей ал-лер-ги-и Мартин не сумел пойти в Министерство, – где, между прочим, должен обсуждаться важнейший вопрос катастрофической нехватки детских железных дорог на душу детского населения.

Когда доктор Зонненградт вознамерился сделать Мартину укольчик, Мартин, конечно, не обрадовался, – но ради того, чтобы перестать кашлять, чихать, хлюпать хоботом, утирать едкие слезы а главное – постоянно чесаться, Мартин готов был потерпеть. И поэтому, когда Джереми взял его на руки, Мартин закусил нижнюю губу и изо всех сил приготовился терпеть.