– Оставайся, – сказал Форд, – и очень скоро тебя отловят и воткнут чип настроений обратно. Если хочешь остаться счастливым – пошли.

Робот печально вздохнул, но оторвался от потолка и спикировал вниз.

– Послушай, – сказал Форд. – Ты можешь доставить удовольствие паре охранных систем?

– Одно из условий полного, совершенного счастья, – вскричал робот, – это возможность поделиться им с другими. Оно кипит во мне, пенится, бежит через край!

– О'кей, – перебил его Форд. – Просто поделись счастьем с системой охраны. Не сообщай ей никакой информации. Пусть ей будет так хорошо, чтобы она ни о чем не спрашивала.

Он подобрал полотенце и побежал к двери. Последнее время жизнь не баловала его событиями. Ну что ж, похоже, у него есть возможность компенсировать этот недочет.

За свою жизнь Артуру Денту приходилось бывать в самых разных дырах, но вот космопорта с висящим над входом транспарантом «Лучше лететь в преисподнюю, чем прилететь сюда» ему видеть еще не доводилось. Кроме транспаранта, прилетающих встречал еще портрет улыбающегося президента планеты Нучтоещетам – единственный известный его портрет, сделанный сразу после того, как тот застрелился. Поэтому, несмотря на все усилия ретушеров, улыбка вышла кривоватой. Недостающая половина головы была пририсована фломастером. Заменить портрет не представлялось возможным, поскольку для президента также до сих пор не нашлось замены. У всех жителей планеты имелось только одно заветное желание: убраться отсюда как можно дальше.

Артур снял номер в маленьком отеле на окраине городка, уселся на кровати (отсыревшей) и стал листать рекламный буклет (также отсыревший). В нем говорилось, что планета Нучтоещетам получила свое название по первым словам первых поселенцев, пересекших Зарквон знает сколько световых лет космического пространства, чтобы попасть в этот самый не испорченный цивилизацией уголок Галактики. Столица называлась Охчерт. Других достойных упоминания городов на планете не имелось. Колония на Нучтоещетаме не относилась к процветающим, а те жители Нучтоещетама, которые оставались там по доброй воле, не входили в число тех, с кем вы бы стали по доброй воле водить дружбу.

В буклете рассказывалось также об основных статьях экспорта. Основную статью экспорта составляли шкуры нучтоещетамских болотных кабанов. Экспорт был невелик, поскольку только умалишенному придет в голову покупать шкуру нучтоещетамского болотного кабана. Впрочем, некоторый экспорт все-таки имел место, поскольку умалишенные в Галактике никогда не переводились. При взгляде на соседей-пассажиров, летевших на Нучтоещетам вместе с Артуром, у него просто мурашки по коже бегали.

В буклете описывалась и история планеты. Безвестный автор, очевидно, пытался пробудить у читателя хоть какие-то положительные эмоции, утверждая, что на Нучтоещетаме иногда выпадают не очень холодные и сырые деньки. Впрочем, других положительных аспектов местной жизни автору найти не удалось, так что он поневоле соскользнул в черный юмор.

В буклете рассказывалось о первых годах колонизации планеты. Основным родом занятий на Нучтоещетаме являлись охота, обработка шкур и переработка мяса нучтоещетамских болотных кабанов. Нучтоещетамские болотные кабаны представляли собой единственную сохранившуюся форму местной жизни; все остальные давно повымерли от безнадежности. Нучтоещетамские болотные кабаны были маленькими и злобными тварями, выжившими исключительно потому, что мясо их практически почти несъедобно. Ради чего тогда стоило жить на Нучтоещетаме? Неизвестно. Даже изготовление одежд из шкур нучтоещетамских болотных кабанов являлось делом убыточным, поскольку шкуры не отличались прочностью и легко промокали. Колонисты так и не нашли ответа на вопрос: почему не замерзают сами болотные кабаны? Если бы только кто-то смог изучить язык болотных кабанов, он бы понял, что никакой тайны тут нет. Болотные кабаны мерзли и мокли ничуть не меньше, чем все на этой планете. Впрочем, ни у кого не возникало ни малейшего желания изучать язык болотных кабанов, поскольку эти твари общались, кусая друг друга за бедра. Видите ли, такова уж была жизнь на Нучтоещетаме, что все, что болотные кабаны имели сказать на ее счет, абсолютно исчерпывалось этими знаками.

Артур продолжал листать буклет до тех пор, пока не нашел того, что искал. В самом конце буклета имелось несколько карт планеты. Они не отличались точностью, ибо никто не ожидал, что они могут заинтересовать кого-то. И все же они подсказали Артуру то, что он хотел знать.

Вначале он не узнал их, так как они отличались от того, что он ожидал увидеть. Собственно говоря, они казались абсолютно незнакомыми.

Север и юг – понятия относительные, но мы привыкли видеть вещи такими, какими мы привыкли их видеть, так что Артуру пришлось повернуть карты вверх тормашками, чтобы уловить суть.

В левой верхней части разворота красовался массивный континент, сужавшийся книзу, а затем вновь расширявшийся наподобие огромной запятой. Справа виднелось скопление островов, образующих вместе странно знакомые очертания. Контур был похож, но не совсем; Артур не знал, относить ли это на счет плохого качества карты, более высокого уровня моря или просто на счет того, что здесь все было по-другому. И все же сходство было налицо.

Это, несомненно. Земля.

Или скорее, это, несомненно, не она.

Планета чертовски походила на Землю и имела в пространстве-времени те же самые координаты. Какие координаты она имела в вероятности, можно было только гадать.

Артур вздохнул.

Финиш, понял он. Он подобрался к родному дому так близко, как только мог мечтать. Иными словами, он так далеко от него, как только возможно. Он захлопнул отсыревший буклет и задумался, что же делать дальше.

Он разрешил себе один горький смешок. Покосился на свои старые часы и встряхнул их, чтобы завести. По его шкале времени, ему потребовался год нелегких странствий, чтобы попасть сюда. Год с того инцидента в гиперпространстве, когда пропала Фенчерч. Только что она сидела в соседнем кресле звездолета-прыгунка; спустя минуту корабль совершил абсолютно нормальный прыжок сквозь гиперпространство, он повернул голову – а ее рядом не оказалось. Даже кресло успело остыть. И даже имя ее исчезло из списка пассажиров.

Компания, которой принадлежал «прыгунок», поначалу хлопотала вокруг него. В космосе приключается много напастей, и на некоторых из них адвокаты делают хорошие деньги… Но когда они спросили его, из какого сектора они с Фенчерч вылетали, а он ответил, что из «Зет-Зет-9-Зет-Альфа», они успокоились – что Артуру не понравилось. Они даже позволили себе рассмеяться (хотя, разумеется, сочувственно). Они ткнули пальцем в напечатанное на обороте билета правило, согласно которому всем пассажирам, вылетающим из секторов с индексом «Множественное Зет», не рекомендуется путешествовать в гиперпространстве и они могут делать это только на свой страх и риск. Все это знают, заявили они, качая головами и тихонько подхихикивая.

Выйдя из офиса компании, Артур почувствовал, что его бьет дрожь. Он не только окончательно и бесповоротно лишился Фенчерч, он понял еще, что чем больше шляется по Галактике, тем меньше понимает в жизни.

Однако стоило Артуру погрузиться в печальные воспоминания, как в дверь номера постучали. Сразу же за этим, не дожидаясь ответа, дверь распахнулась и в номер вошел небритый толстяк с единственным чемоданом Артура.

Не успел носильщик произнести: «Куда мне поставить…» – как сзади на него налетел какой-то сокрушительный вихрь, и он с грохотом врезался в дверь, пытаясь отбиться от маленького облезлого существа. Существо, вынырнув из дождливой ночи, погрузило свои зубы глубоко в бедро толстяка, невзирая на многослойную защиту из кожаных бинтов. Последовала короткая, но ожесточенная схватка. Толстяк визжал и тыкал куда-то пальцем. Артур посмотрел в указанном направлении и увидел у двери увесистую дубину, очевидно, специально припасенную для подобных случаев. Он схватил дубину и огрел ею нучтоещетамского болотного кабана.