— Да? Не совсем разумно распространяться об этом, как ты считаешь?

— У меня нет привычки выдавать конфиденциальные сведения, дед, — банально выразился Алан, сурово глянув на Хэлен.

— Нет. Я думаю, все нормально. Однако Хэлен, по-видимому, убедила тебя в необходимости соблюдать секретность?

— Конечно, — сказала Хэлен.

— Так вот, у меня сложилось впечатление, что он связан с этими торговцами. Они — единственная преступная группировка, достаточно могущественная, чтобы укрыть человека и помочь ему изменить внешность. Я предположил, что он, возможно, вышел из их убежища, хотя все это оставалось лишь догадкой, как вы понимаете. Полиция провела в отношении Огненного Шута расследование и не смогла найти ничего, указывающего на такую возможность, хотя и согласилась с моими умозаключениями.

— Выходит, кроме установления того, что плутониевые бомбы являются частью старых запасов, фактически нет ничего, подтверждающего его связь с торговцами? — сказала Хэлен, изо всех сил пытаясь не выказать разочарования.

— Я уже связывался с лабораторией, изучающей эти бомбы. Там говорят, что они — на самом деле часть старых запасов; да ты сама сможешь в этом убедиться на очередном заседании Комитета. Очевидно, мы не сможем сообщить этого публике.

— Очевидно, — сказала Хэлен, — хотя это может несколько упрочить мое положение в Солнечном доме.

— Ненамного.

— А что это за комитет? — с любопытством спросил Алан.

— Мы называем его Комитетом Ста в память о несколько менее действенной британской антиядерной группе, существовавшей в середине двадцатого столетия. На самом деле нас только десятеро. Этому Комитету поручено находить единичные экземпляры ядерного оружия, оставшиеся с прежних времен, и следить за тем, чтобы, где возможно, наказывать преступников. Разумеется, мы работаем в тесном сотрудничестве со строго засекреченной ПУО — Полицией Удаления Оружия. Наша деятельность продолжается многие годы. Хэлен — секретарь, я — председатель. Остальные восемь человек — другие высокопоставленные политики.

— Весьма достойное занятие, — сказал Алан. — Насколько все это действенно?

— В прошлом было получше, а теперь исполнять наши обязанности становится все труднее, поскольку торговцы действуют сообща, объединяя свои силы. Они обрадовались бы любой возможности продать то, что имеют. Возможно, Хэлен тебе уже рассказывала.

— Рассказывала. Но мне кажется, что можно было бы выкупить у торговцев бомбы прямо сейчас, не дожидаясь кризиса, который может принять решение вместо вас?

— Это основной предмет наших споров, — вставила Хэлен. — Дядя не согласен их сейчас покупать. А я хочу это сделать.

— Фантастическая цена, которую потребуют эти бандиты, разорит Солнечную нацию, — грубо сказал Саймон Пауйс своему внуку. — Мы должны сделать все тайно и в то же время оправдать такую трату. Это невозможно. Я чувствую, что они когда-нибудь перейдут черту, и мы их схватим.

— Такая трата того стоит! — сказала Хэлен. — От бедности мы сможем оправиться, а вот выжить в ядерной войне!..

— Если схватить Огненного Шута, то это, — медленно сказал Алан, — может привести нас к тому торговцу оружием.

— Возможно, — согласился Пауйс, — хотя он может этого и не признать. Во-вторых, мы можем даже не узнать, кто эти торговцы. Естественно, они крайне осторожны. Однако они определенно собираются извлечь выгоду из той смуты, которую вызвал Огненный Шут. Этого человека надо схватить и уничтожить, пока он не устроил новых неприятностей!

— Дед! — воскликнул потрясенный Алан. — Смертную казнь отменили более ста лет назад.

— Я сожалею… Я очень сожалею, Хэлен. Ты должна простить оговорку старика. Подобные взгляды считались вовсе не такими отвратительными, когда я был молод. Разумеется, мы должны посадить в тюрьму или изгнать Огненного Шута.

Алан кивнул.

— Забавно, — сказал он, — что Огненный Шут проповедовал возврат к природе, что на самом деле наука ведет к разрушению человечества, и в то же время планировал то самое разрушение, или уж по крайней мере орудие для тех, кто бы приветствовал это.

— Жизнь, — сказал старик философски, — полна такого рода парадоксов.

— Увидимся дома, — легко сказал Алан, когда они выходили из квартиры.

— Прекрасно, — сказала она.

Они медленно побрели по вновь прекрасным восстановленным садам. Сияние звезд дополняли источники мягкого света на кровле, создававшие впечатление множества поблескивающих крошечных лун, каждая из которых испускала единственный изысканный луч. Вершину сделали со вкусом. Жить здесь мечтали каждый юноша, каждая девушка. «Вершина, — думали обитавшие на ней, — дает цель.»

— Если бы я только могла поговорить с самим Огненным Шутом, — с грустью сказала Хэлен. — Тогда по крайней мере у меня появилась бы возможность яснее понять, кто он такой.

Алан предпочел промолчать.

Они добрались до дверей ее квартиры на шестьдесят третьем уровне и вошли. Его приветствовали знакомые запахи, которые он всегда связывал с Хэлен — свежие, легкие ароматы мыла и косметических масел.

«Удивительно, — отметил он, — женское жилище всегда пахнет лучше мужского.»

Может быть, то было очевидное умозаключение. Он заметил, что дышит чаще и поверхностней.

По их поведению нельзя было сказать, о чем их думы, и все-таки каждый знал, что чувствует другой. Алан слегка побаивался, ведь он помнил и об их ссоре, и о былом счастье, и осознавал, что Хэлен, видимо, тоже помнит.

— Хочешь выпить? — предложила она.

— Я бы предпочел кофе, если у тебя есть.

Он бессознательно предоставил ей выбирать. Он разрывался на части, наполовину страшась того, что, видимо, скоро случится.

Когда он уселся в удобное кресло рядом с полочкой книголент, она подошла к нему. Наклонилась и нежно погладила его по лицу.

— Ты выглядишь таким усталым, Алан.

— У меня выдался тяжелый денек.

Он улыбнулся. Потом взял ее ладонь и поцеловал.

— Пойду приготовлю кофе, — сказала она.

Она вернулась, переодевшись в немудреную пижаму и толстый темно-синий халат, с подносом кофе — настоящего кофе, судя по запаху. Поставив его на стол, она подтащила кресло, и стол оказался между ними.

«Хэлен, — думал он, — Хэлен, я люблю тебя.»

Они смотрели друг на друга, возможно, оба желая знать, станет ли это воссоединение тем же, чем была их предыдущая связь.

— Мы мудрее сейчас, — ласково сказала она, подавая ему кофе. — Пауйсам свойственно учиться на своих ошибках.

— Всегда остаются другие ошибки, — предупредил он. Это была последняя попытка выйти из создавшегося положения — и дать ей возможность сделать то же самое — как можно изящнее.

— Так приходит опыт, — сказала она, и страхи позабылись. Теперь они посмотрели друг на друга, словно только что познакомились.

Когда они любили друг друга в ту ночь, это было совсем не то, что им довелось до того испытать. Они обходились друг с другом осторожно и в то же время страстно, словно возвращение к былой, менее застенчивой любви ввергнет их в суматоху прошедших четырех месяцев.

Наутро у Алана ныла рука: на ней всю ночь покоилась ее голова. Он осторожно приподнял ее голову и привстал на локте, ощущая пальцами мягкость ее плеча. Она открыла глаза и посмотрела на него, будто на уважаемого незнакомца. Скорее всего, у него на лице было похожее выражение, ибо он чувствовал то же самое. Он легко поцеловал ее в губы и откинул одеяла, выбираясь из узкой кровати.

Алан, чуть сгорбившись, сел на краю, изучая в зеркале напротив свою голову и торс.

— Мне пришло в голову, где может находиться Огненный Шут, — вдруг сказал он.

В полусне она, видимо, не расслышала его.

Он не стал повторять, а пошел на кухню варить кофе. Сейчас он ощущал заметную усталость, ноги немного дрожали, когда аппарат ожил и выдал два стакана горячего кофе. Он перелил кофе в чашки и понес их в спальню.

Она сидела в кровати.