— Мама, но вся эта музыка! — удрученно сказал Марк. — Я же предупредил тебя: только самое необходимое!

— Но это и есть самое необходимое, милый. Я не продержусь четыре тоскливых месяца в забытой Богом глуши без моей музыки!

— Но ты не взяла никакой одежды!

Она небрежно пожала плечами.

— Куплю в местном супермаркете, когда мы приедем туда. Где бы это ни находилось. А пока сгодится этот костюм: он элегантен и вполне годится для дороги. Ты согласен, Роги?

Тереза невысока, но это как-то не замечалось. На ней был модный костюм для бега трусцой из полированного хлопка ее любимого зеленого кендалловского цвета, а глянцевые черные волосы повязаны шелковым шарфом того же зеленого цвета. На плечи наброшен свитер с капюшоном из кашемира песочного цвета. На ногах туристские сапожки. Отличный костюм для пикника Дартмутского прогулочного клуба на горе Мусилок, но не для зимовки в горной глуши Британской Колумбии…

Я отвел глаза и припрятал мысли.

— Тереза… э… разве Марк не объяснил тебе, что там совершенно дикое место — ни супермаркетов, ни магазинов или лавочек? До ближайшего торгового поста сто километров.

Она опять пожала плечами.

— Тогда мне придется просто воспользоваться добросердечием местных жителей. — Она блеснула своей чарующей улыбкой. — Наверное, я смогу устраивать концерты или давать уроки музыки в обмен на теплую одежду и прочее…

— Мама! — чуть не взвыл Марк. — В Заповеднике мегаподов, кроме них, нет никаких других жителей!

— А! — Тереза решительно нахмурила прелестный лоб. — Ну, я как-нибудь устроюсь. Я ведь была девочкой-скаутом, знаете ли. — Она указала на библиотечный цилиндрик. — Тут ведь не только мои оперные видео, музыкальные записи и вокализы, но еще и всякие прекрасные справочники. Я сделала копии всех полезных книг и фильмов нашего семейного собрания и заказала кое-какие в городской библиотеке. «Жизнь в лесном лагере» Ораса Кепхарта, например, кажется прямо-таки руководством для первопроходцев, если судить по каталожной аннотации. И я не удержалась от соблазна заказать книги Билла Ривьера и Брэдфорда Энджера о том, как выжить в первобытных условиях, которые я читала совсем маленькой, когда гостила у бабушки Элен в ее мэнском лесном домике. Такие чудесные франко-американские имена у этих писателей! Ну, а для литературной атмосферы я запаслась «Уолденом», «Зовом лесов» и полным собранием стихов Роберта Скрвиса.

— Mon cul! note 18 — буркнул я.

Но Тереза не расслышала и продолжала все с той же безмятежностью:

— И с родами все в порядке: я кое-чему научилась в Лемейзе и скопировала «Справочник акушера». Кроме того, Джек сказал мне, что родится без всяких трудностей: он будет маленьким. Мои объяснения про подгузники он не вполне понял, но, конечно, сразу разберется, когда освободится из амионотичной жидкости и на практике ознакомится с понятием сухости. Да и в доме ему много одежды не понадобится, если я поставлю нагреватель на полный режим.

— Какой нагреватель? — рявкнул я. У меня даже рот открылся от ужаса, пока я слушал ее болтовню. — Какой дом? Это же бревенчатая развалюха с проржавевшей старой чугунной печкой, черт подери! И там чуть не сорок лет никто не жил! Тебе придется рубить дрова…

Тереза взмахнула своим швейцарским походным ножом.

— К счастью, пила в нем прекрасная. Правда, я еще никогда не пилила, но, думаю, что скоро научусь. И ведь вокруг будет полно всяких сухих веток, правда?

— Полным-полно, — сказал я мягко. — Беда только в том, что с наступлением зимы — а на той широте зима начинается в ноябре — их укроет трех-четырехметровый слой снега.

Сознание Марка было непроницаемым даже больше, чем обычно. Не исключено, что до него начала доходить вся чудовищность этой затеи, и его юная сверхсамоуверенность чуть-чуть дрогнула. Он обернулся ко мне, и его сознание просто полыхнуло жуткой идеей.

— Я хотел, дядюшка Роги, чтобы ты просто помог мне отвезти маму туда. Она говорила, что отлично справится, если я оставлю ей достаточно запасов. Но теперь мне ясно, что кое-что придется изменить. Ты должен будешь остаться с ней в хижине. Ты ведь знаешь, как прожить в дикой глуши, ну и тому подобное…

Я стоял, окаменев, мое сознание источало отчаяние и просто заледенело от страха, а эти двое только поглядели друг на друга и кивнули.

Марк сказал мне:

— Мы упакуем для нее побольше одежды. Ну, а для тебя… Я планировал сделать остановку для покупки провизии и необходимых вещей. Твое туристское снаряжение мы возьмем за основу, а ты составь список всего, что тебе может понадобиться помимо этого.

— Если можно взять еще одежду, то мне нужны ночная рубашка, халат и домашние туфли. Ну, и раз там так холодно, то и большой пуховый платок. Это будет так уютно, Роги, сидеть перед огнем в долгие зимние вечера. Платок можно сжать почти до размера носового платка, и много места он в багажнике не займет.

Наконец мне удалось преодолеть паралич гортани, и я выпалил:

— Минутку, черт подери! Разговор идет о четырех месяцах в лесной глуши? А как же мой магазин?

— Магазином займется миссис Манион, — ответил Марк. — Как всегда, когда ты уезжаешь из города.

Первый шок почти прошел, я сообразил, что о магазине должен беспокоиться меньше всего, и простонал:

— Нас выследят и арестуют даже прежде, чем мы выберемся из Новой Англии…

— Нет, если я подсыплю наждаку в систему, — ответил Марк. — Дядюшка Роги, ни о чем не беспокойся. Я позабочусь, чтобы вы добрались до заповедника благополучно и никто об этом не узнал. Я все продумал.

— Расчудесное дерьмо! — сказал я. — И уж конечно, когда мы с Терезой уютненько устроимся в хижине, а снаружи будет облизываться зверье, ты спокойненько улетишь домой, и никто ничего не заподозрит. Ни твой отец, ни Дени с Люсиль, ни твои паршивые интендантские дяди и тети. Не говоря уж о шефе блюстителей закона Малатрасисс, когда семье придется доставить тебя в Конкорд и твой юный мозг облупят, как вареное яйцо.

— До моего сознания никто не дотронется, — сказал Марк спокойно. — Я ведь уже говорил тебе, что полностью разработал план.

Тереза улыбнулась, встала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

— Я так рада, Роги, что ты останешься со мной. По правде говоря, я чуть-чуть побаивалась, что мне придется рубить дрова. — Ее обаяние размягчило меня, как снег под солнцем. Она упорхнула к себе в спальню за халатом и прочим, а я поднял руки — сдаюсь.

У Марка хватило совести виновато ухмыльнуться.

— Первоклассные принудители — я, мама и Джек.

Дьяволенок был уверен, что скрутил меня, и даже не заглянул в мое сознание. И к лучшему, потому что принудителем номер три я считал вовсе не младенца.

Отвернувшись от Марка, я уставился в окно, выходящее на улицу. Внезапно я увидел, что мимо колокольни католической церкви проплывают два овоида — маленький белый и алый побольше.

— Вон яйца Херца буксирует заказанный тобой ролет. Пожалуй, я спущусь, чтобы расписаться.

— Я пойду с тобой, — сказал Марк. — Посмотрю за частностями.

Я мог бы догадаться, что частности эти были не из обычных!

Агент Херца уже ждал нас — хорошенькая девчонка лет двадцати с небольшим, с сознанием, нормальнее не придумаешь. Сири Олафсдоттир, как следовало из таблички на ее форменном блейзере. Марк принудил — улыбка Сири окаменела, опушенные длинными ресницами глаза превратились в два зеленых стеклышка. Она стояла на дорожке между двумя припарковавшимися яйцами и моим стареньким «вольво» — машинка для кредитных карточек в одной протянутой руке, ключи от плассролета в другой — замерзшая, точно стоп-кадр голограммы в рекламном ролике тридивизора. Марк не только парализовал ее волю, но и изъял все воспоминания о полете в Хановер, а позднее распространил эту амнезию на все последующие события с участием преступивших закон Ремилардов. Пушок над верхней губой Сири покрылся жемчужинами пота, пока она стояла на летнем солнцепеке, ничего не сознавая.