— Если мы хотим преуспеть, нам понадобятся все умные головы, какие мы сумеем привлечь, — говорила Олянна. — И особенно высокоэнергетические! Я предлагаю воздерживаться от недоброжелательных высказываний по адресу любого члена группы, даже если он заслуживает насмешки. Во всяком случае, в их отсутствие, когда они не могут вступиться за свою честь. Кто «за»?

— Я, — негромко ответил Ранчар Гатен.

Уильям Макгрегор презрительно фыркнул. Его рыжевато-каштановые волосы пылали в солнечных лучах, черные глаза сверкали из-под густых косматых бровей.

— Думаешь, поставила меня на место? Я буду говорить и думать что захочу, и к черту церемонии! Я ведь только выражаю вслух то, что у вас на уме!

Он поднялся с чересчур мягкой кушетки, выпрямился во весь свой долговязый рост и сделал вид, будто рассматривает слюдяные окошечки старинной печки. Воцарилась тишина. Потом он посмотрел через плечо и ухмыльнулся.

— А, полно! Все в порядке, просто атмосферу следовало разрядить. Вот новость, которую я приберегал на десерт: мой отец решил все-таки оспаривать у Поля Ремиларда пост Первого Магната.

Послышались восклицания. Кто-то присвистнул.

— Почему? — без обиняков спросила Корделия. — Что это за поворот на сто восемьдесят градусов? Дэвид Макгрегор знает, что метапсихический арсенал Поля превосходит его собственный. И ведь Дэвид — закадычный друг Дени Ремиларда, верно? Ты же сам говорил, что твой отец намерен уступить Полю кресло Первого Магната без всякой борьбы.

— Но это ведь было до убийства!

Джордан Крамер растерянно заморгал.

— Я возился на Оканагоне с мозгоусилителем и не очень следил за событиями. Но, кажется, по тридивизору было что-то про убийство в семье Ремилардов…

— Абсолютно зверское и несомненно совершенное оперантом класса Великого Магистра. — Уильям открыл дверцу старинной печки и заглянул внутрь. Дрова уложены, оставалось только зажечь. — Когда выяснилось, что под подозрением находится вся династия, и в частности, юный Марк, отец сразу же телепортировал Дени: «Джо, скажи, что это не так!» Дени отмахнулся от предположения, что преступление совершил кто-то из его отпрысков. Сказал, что знает их сознания как свои пять пальцев. Но вчера отец узнал от своего знакомого в Магистрате, что, по глубокому убеждению экзотических следователей, убийство мог совершить только Ремилард. Весомых доказательств не существует, но отцу этого было достаточно. Сейчас вроде бы с троих детей Поля полностью сняты подозрения, чего нельзя сказать про остальных четырех и про Марка.

— Кто эти четверо? — В голосе Оуэна Бланшара чувствовалось напряжение.

— Катрин, жена убитого, ее старшая сестра Анн, Адриен… и Поль. Собственно, по этой причине отец и решил вступить с ним в борьбу.

— Дерьмо! — пробормотал Алан Сахвадзе.

— А у него есть шанс? — спросила Олянна Гатен. — Магистрат намерен огласить свои подозрения, чтобы поставить в известность других кандидатов в Магнаты?

— Маловероятно, — ответил сестре Ранчар. — Экзотики хотят, чтобы Поль был Первым Магнатом.

— Он рьяный сторонник Галактического Содружества и одобряет слияние нашего расового сознания, — сказал Хироси Кодама отрывисто. — Спросите любого, кто слышал его речи в Интендантской Ассамблее в Конкорде. Единство для него — как Чаша Святого Грааля.

Корделия подтвердила:

— Хироси абсолютно прав.

— В чем прав? — осведомился ворчливый голос, и в комнату, сутулясь, вошел Джеррит Ван Вик, он же Тролль. Его жидкие светлые волосы были растрепаны. На лбу и по обе стороны широкого рта залегли глубокие складки. Его телепатический тон звучал так, словно его череп был соткан из хрупких нитей.

— Джеррит, милый, — сочувственно сказала Анна, — я вижу, мигрень тебя уже не так мучает. Было бы очень обидно, если бы ты пропустил чудесный обед, которым нас угостит фру Йохансен.

— Кусок-другой я уж как-нибудь проглочу, — пробурчал он и тут же заморгал выпуклыми голубыми глазами, переваривая новость, которую ему телепатировала Анна. — Так-так-так! Значит, великий Поль Ремилард подозревается в убийстве! Да еще вместе с сынком. — Он криво усмехнулся. — Нам выгодно, чтобы про это узнало как можно больше кандидатов в Магнаты. Если Поль выйдет победителем, нам придется извлечь на свет психооценочный прибор, хотим мы того или нет. Нам ведь не нужен Первый Магнат со склонностью к убийствам, верно? Или даже Первый Магнат, чей семейный герб запачкал убийца. Так что нам самим придется возобновить расследование. С другой стороны, если Дэвид Макгрегор победит и станет Первым, нашему святому делу это вдвойне пойдет на пользу. Мы сумеем еще некоторое время держать в секрете наш психозонд, и, следовательно, его не смогут опробовать на нас. А когда Дэвид возглавит Конфедерацию, мы проведем открытые дебаты о подчинении человечества Содружеству.

— Наилучший вариант для нас, — сказал Оуэн. — Едва Конфедерация Землян обретет автономность, Магнаты, которые разделяют нашу точку зрения, смогут под руководством Дэвида Макгрегора высказать ее открыто. Если же Первым окажется Поль, политическая обстановка окажется совсем другой.

— Наверняка есть еще много Магистров, которые считают, что человечеству нечего делать в Галактическом Содружестве, — фыркнул Джеррит. — И еще больше таких, кто считает ремилардовскую шайку чванным набором призовых задниц. «Первое метапсихическое семейство!» Смешно! Если бы эти экзотики принимали во внимание благородство характера, а не метакоэффициент, никто из Ремилардов не потянул бы на место в Консилиуме.

Воцарилось неловкое молчание, и все психоэкраны вокруг Ван Вика герметизировались, а за ними каждый подумал об одном и том же, весьма нелестном для Вана. Потом Анна вздохнула.

— Мы должны использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства, чтобы помочь Дэвиду Макгрегору взять верх над Полем Ремилардом. Джеррит прав: эту семью не любят. Когда семеро из нас, кандидатов в Магнаты, отправятся на Орб, мы должны будем приготовиться действовать. И выработаем нашу стратегию сегодня же вечером.

Остальные согласились, и тут быстрая мысль Ранчара заставила их умолкнуть.

Она идет!

В гостиную вошла фру Инга Йохансен, застенчиво улыбаясь и сцепив пальцы на фартуке.

— Vaer sao god note 23. Обед готов.

Они вышли следом за ней па балкон и на полтора часа забыли о Галактическом Содружестве.

Сначала пили водку — за дело, о сути которого не обмолвились ни словом, за отсутствующих коллег, за доброжелателей, известных и неизвестных, и за Дэвида Макгрегора. Тосты запивались пивом и заедались закусками — «лофотенской икрой» (консервированными тресковыми молоками), копченой лососиной, нарезанной так тонко, что ломтики казались прозрачными, и сочной соленой форелью; к этим яствам были поданы ржаной хлеб и домашнее масло. Пока они поглощали все это, фру Йохансен внесла супницу с дымящимся пивным супом и блюдо с солеными крендельками.

— Чудесно! — Джеррит Ван Вик, сияя улыбкой, попросил налить ему еще супа. Большую часть форели съел тоже он. — А что нас ждет на второе, мадам?

— Рыба, конечно! — воскликнул Ранчар, вскакивая со стула. — Гордость островов! Я помогу бестемор Инге…

«Гордость островов» оказалась незатейливым на вид блюдом: обвалянная в хлебных крошках запеченная треска, обсыпанная стружками рейнеторска — козьего сыра. Ели ее под густым сметанным соусом. Джеррит пришел в неистовый восторг, как, впрочем, и другие, так что съедено было все до последней крошки. Затем последовал салат из латука, помидоров, огурцов и цветной капусты, слегка политый майонезом и зеленеющий мелко нарезанным укропом.

Ранчар принес новый кувшин пива, а Олянна помогла подать десерт — домашнее печенье с морошкой, похожей на мелкую малину, ягодой, которую собирали на болотах. Угощение дополнили взбитые сливки.

Когда и от десерта ничего не осталось, старая дама поднялась и посмотрела на них с улыбкой, в которой доброжелательность чуть-чуть мешалась с упреком.