Кот Трюша, пришелец и белый попугай

Детская фантастическая детективная повесть

Глава 1. Трюша обретает дом

Кот Трюша сидел возле нагретого осенним солнцем пенёчка. В городе Н-ске стояла середина октября и середина осени для любого российского города средней полосы. Но это был сибирский город, и концом октября осень здесь уже обычно заканчивалась: на землю ложился снег, и сибиряки надевали зимние пуховики. Так что в этот солнечный октябрьский денек было не так уж, чтоб тепло. Кот прижимался к чуть нагретому пеньку и зорко наблюдал за всем происходящим во дворе. Это был обычный старый городской двор, расположенный между двумя кирпичными пятиэтажками. А кот был выдающийся: огромный, ярко-рыжий, правда, очень худой. Ещё совсем недавно Трюша был упитанным деревенским котярой, и пенёк был другом из прошлой счастливой жизни. А всё остальное вокруг — городское — было чужим и неприятным. Несладко было Трюше в этом новом для него мире. Ужасно раздражали машины, рычащие, воняющие выхлопными газами и очень, очень опасные. Гадко было ночевать в грязном подвале. Но больше всего удручал собственный урчащий от голода желудок. Нет, жить так дальше было нельзя. Поэтому в прошлом благополучный, а сейчас бездомный кот Трюша не просто наблюдал за дворовой жизнью — он охотился на Человека, который бы пустил его к себе в дом, где есть еда и уютное спальное место.

Ни взрослые, ни малышня для захватнических целей кота не годились: от малышей, кроме тисканья ожидать было нечего, а взрослые — во-первых, народ непредсказуемый, а во-вторых, слишком уж занятой. Другое дело — школьники лет так десяти-одиннадцати — эти ещё способны правильно реагировать на бездомного кота. Как раз возле одной из ветхих скамеек, разбросанных тут и там в районе детской дворовой площадки, собралась стайка таких ребят лет одиннадцати-двенадцати. Скамейка сомнительной чистоты не располагала к тому, чтобы на ней сидеть, и дети сложили на неё свои школьные рюкзачки. Сами они стояли рядом и увлеченно что-то обсуждали. Видно, они вместе возвращались из школы и собирались вот-вот разбежаться по домам, но никак не могли расстаться — такое интересное у них происходило общение. «Пойду, привяжусь к кому-нибудь из них!» — решительно направился в их сторону Трюша. Подойдя поближе, он стал внимательно изучать лица ребят. Их было трое: двое мальчишек и одна девочка. Один мальчишка был тоненький, высоконький, темноглазый, а другой, наоборот, коренастый, плотненький, с весёлыми серыми глазами и россыпью веснушек по всему лицу. На обоих были одинаковые серые брючки, похожие тёмные осенние курточки и плотно облегающие голову вязаные шапки, в каких ходили в это время года практически всё подростки города Н-ска. Девочка на фоне неброско одетых мальчишек казалась особенно яркой. Красной и блестящей была её модная «дутая» курточка, чёрные полусапожки тоже блестели лаком, белоснежной была вязаная шапочка с помпоном, из-под которой выглядывала ровная каштановая челка. Девочка немножко позировала: стояла, красиво отставив ножку, щурила большие карие глаза — в общем, воображала. Кот долго наблюдал за ребятами, и, наконец, точно понял, к кому из них он должен подойти.

Высокого мальчика звали Костей, а крепыша — Андреем. Они были закадычными школьными друзьями. Сейчас мальчишки вовсю хвастались перед признанной в классе красавицей Юлькой большим выбором мелодий на своих мобильных, и предлагали сбросить их Юльке по blue tooth. В этот момент Трюша ткнулся лобастой башкой в ногу Костика и самозабвенно замурлыкал, перекрывая трели телефона.

— О, кот! — удивленно воскликнул мальчик и, присев на корточки, погладил подставленную рыжую голову. Мурлыканье усилилось, будто затарахтел маленький трактор.

— Не гладь его, он может быть заразный, может, он по мусоркам лазит, — сказала Юлька, но тоже присела перед котом и засюсюкала, — кыся, кыся, какой ты большой!

«Лицемерка: то «заразный», а то «кыся», — обиделся на девочку кот и метнул на неё недобрый взгляд. — Небось, дома колбасу каждый день трескаешь, а голодное животное мусоркой попрекаешь!»

— Не говори так, может, он понимает, — зашикал на неё Костик.

«Вот именно, всё буквально понимаю, сказать не могу — не получается, одно «мяв» выскакивает, — согласился кот про себя. — А иногда так хочется сказать «Эх, люди, сколь веков уж вместе живем, бок о бок, а вы всё котов за дурней-то держите!»

— Смотрите, а у него ошейник! — заметил Андрей — Там имя написано. Ну-ка, ну-ка, котик, повернись-ка, прочитаю. И мальчик перекрутил простенький ошейник так, чтобы можно было прочитать буквы, старательно выведенные черным фломастером.

— Трюша! — прочитали дети.

«Приехали… — расстроился кот и даже отвернулся от неловкости. Имени своего он стыдился, хоть и привык к нему, конечно. — Ну, бабка Аксинья, удружила! Мало того, что назвала как попало, так ещё дурацкую кличку на ошейник вписала!»

Бабка Аксинья в недалеком прошлом была хозяйкой кота Трюшки. Жила она в небольшом сибирском селе «Озёрное»: до города, если ехать на машине, часа четыре будет. Вот в её-то доме родился и рос красивый рыжий котёнок, сначала под строгим присмотром матери — кошки Мурки, а потом уж сам по себе. С самого раннего детства котёнок знал, что он обещан племяннице бабки Аксиньи — Зинаиде, которая жила в городе в своём доме. Когда кошка Мурка окатилась, Зинаида как раз была у тётки в гостях. Маленький рыжий комочек (тогда ещё безымянный) очаровал её. Вот и возник договор: как только котёнок подрастет, Зинаида и заберёт его. Но шло время, котёнок вырос, потом повзрослел, потом совсем заматерел, а Зинаида всё не приезжала. С именем «домашней животины» бабка Аксинья себя не затрудняла: у неё все коты были Трюши, а все кошки — Мурки. Трюша у Аксиньи был не единственным, но зато главным! Если бы не это, может, и жил бы до сего дня Трюша в уютном Аксиньином доме. Зря он решил, что главный. Он решил, а остальные члены кошачьей семьи с этим согласились. А куда им было деваться — новый возмужавший рыжий Трюша был раза в два больше старого серого Трюхи, и раза в полтора крупнее рябого среднего.

Хорошо быть большим! И еда достается самая вкусная, и место самое тёплое, и соседские кошки глядят с обожанием. К тому же Трюша не без основания считал себя умнее всех котов не только в доме Аксиньи, но на всей своей улице. Иногда ему казалось, что он даже умнее самой бабки Аксиньи. Скучно ему было в Озёрном. И Трюша и не заметил, в какой момент он перестал соблюдать заведенные в доме бабки Аксиньи приличия, «вышел за рамки», в общем, обнаглел. Он гонял соседских кур, так, для куража! А что ещё делать в деревне умному животному! Он таскал аппетитные кружочки колбасы с обеденного стола, потому как любил он колбасу, а бабка по-хорошему её не давала. Он даже отбирал еду у Шарика — заслуженного дворового пса. И бабка Аксинья немедленно вспомнила, что он — кот обещанный и стала искать оказию, чтобы отдать его Зинаиде, в город. Напрасно Трюша, осознав ситуацию, пытался всеми силами показать бабке, что, мол, всё: понял, жалею, больше не буду! Боялся он, честно говоря, города, о котором много знал из телевизора. Он стал просто идеальным котом — послушным, ласковым, тихим-тихим! Но поздно. Бабка Аксинья хорошего поведения не заметила и, как только оказия подвернулась, нацепила Трюше ошейник с именем, засунула его в большую старую сумку и отправила в город.

Долгие часы поездки в машине Трюша провёл отвратительно. Почти наглухо закрытый в сумке он мог смотреть только в маленькую щелочку, но через неё была видна лишь обивка сиденья. Зато в эту щелочку тянуло едким цветочным запахом, от которого деться было некуда. Запах исходил от женщины, сидевшей на переднем сидении, и к концу поездки у кота от дикого аромата сводило желудок. Но не думал Трюша, что это было только начало его мучений. Когда, наконец, его доставили к нужному дому и вынесли из ненавистного машинного нутра, оказалось, что Зинаиды дома нет. Ароматизированная женщина, которую звали Валерией, недовольно сказала своему мужу, которого звали Володей: