— Садись, — приказал он, указывая длинным пальцем на стул.

Она покорно села и как кролик на удава глядела на бритого человека. Тот сел напротив и буравил ее глазами, не говоря ни слова.

— Фамилия, имя, отчество? — ледяным тоном спросил человек.

— Что? — подавилась слюной Катя.

— Фамилия, имя, отчество, спрашиваю? От русского языка отучилась, что ли?

— Савченко Екатерина Ивановна, — жалобно пролепетала она.

— Год рождения? — мрачно продолжал допрашивать бритый.

— Тысяча девятьсот шестьдесят пятый.

— Число и месяц рождения?

— Двадцать третьего марта.

— Надо же, — подивился бритый. — Сегодня у тебя день рождения. Сегодня же как раз двадцать третье марта… Какое совпадение… Не знаю уж, поздравлять тебя или нет…

Екатерина Ивановна выехала из Москвы двадцатого марта. А двадцать третьего ей должно было исполниться тридцать пять лет… Обычно этот день был самым веселым днем в году, звонки, поздравления, подарки мужа и детей… И тут…

Она вдруг заплакала от щемящей жалости к себе.

— Не надо, — сморщился бритый. — Вот этого как раз не надо… Не люблю… И меня этим не проймешь…Совершенно бесполезно…

— А что же мне делать? — продолжала рыдать несчастная женщина. — Зачем вы меня здесь держите?

— Держим мы тебя здесь за дело, без дела никто никого нигде не держит, — проворчал бритый.

— И сколько же я тут еще пробуду?

— От мужа твоего зависит, — произнес бритый, вытащил из кармана железную красивую коробочку, открыл ее, достал оттуда маленькую сигарку и закурил. Комнатушка наполнилась приятным сладковатым дымом. — Может быть, завтра выйдешь, а может быть, не выйдешь и вообще.

— Как это так, вообще? — окаменела от ужаса Катя. — Вы что, убьете меня?

— Зачем нам тебя убивать? — пожал плечами бритый. — Мы не убийцы, никого мы не убиваем и убивать не собираемся. Будешь сидеть там, где сидела, и все…

— С и д е т ь т а м? В с ю ж и з н ь?!!! — пролепетала Катя.

— Ну и что в этом такого? — равнодушно произнес бритый, пуская кольца дыма. — Жрать будем спускать, с голоду не помрешь… Долго-то, разумеется, не протянешь, но женщина ты вполне здоровая, глядишь, лет десять и продержишься…

— Что вы говорите? — одними губами прошептала Катя.

— Твоему мужу была передана записка, в которой ему было предписано передать нам энную сумму денег. Кстати, он мог бы давно это сделать, ему говорили по-хорошему… Он отказался, проигнорировал, так сказать… Вот и результат. Вообще, твой муж наглый, жадный и бесчувственный господин, должен тебе заметить. И судьбу твою ни в грош не ставит… — С этими словами бритый раздраженно бросил недокуренную сигарку на пол и стал яростно давить ее своим остроносым черным ковбойским сапожком.

— И сколько же вы хотите с него получить за меня? — пролепетала Катя.

— За тебя ни копейки. А вообще, он должен заплатить двести пятьдесят штук баксов… Это его должок…

— Двести пятьдесят тысяч долларов? — не верила своим ушам Катя. — Да откуда они у него?

— У него есть, есть, есть, — вскочил с места бритый и стал быстро ходить по комнате туда-сюда. — Не было бы, не спрашивали. Он ведь отсутствовал недавно с месяца полтора, не так ли?

— Да, он ездил в командировку в Сибирь.

— Он провернул там хорошую аферу с цветными металлами и заработал не менее пол-лимона баксов, если не больше… А делиться не хочет, Екатерина Ивановна… Ему бы и половины на долгие годы красивой и, главное, спокойной жизни хватило… Вот и плачевный результат… Наглый, жадный и бесчувственный человек твой муж… Двое детей, мальчик и девочка, тринадцати и десяти лет…Александр и Антонина… Как он их один будет воспитывать, без тебя? Впрочем, за такие бабки он кого хочешь себе взял бы… Если бы ему, разумеется, дали жить… Не хочет платить за тебя, заплатит за детей… Жены приходят и уходят, а дети-то свои, кровные…. — ощерился бритый.

— Вы что, собираетесь похитить моих детей? — привстала с места Савченко.

— Собираемся, собираемся, равнодушным голосом проворчал бритый. — Не заплатит, похитим и детей, не постесняемся… Ты меня на испуг и на жалость не бери, все это пустое, дамочка…

— И что я должна сделать, чтобы этого не произошло?

— Что сделать? Раздевайся, — спокойно произнес бритый.

— Ч т о?

— Глухая ты, что ли, все время переспрашиваешь, — проворчал бритый. — Раздевайся догола, тебе говорю… А сама не разденешься, поможем… Народ есть… Эй!!! — крикнул он, приоткрыв дверь. — Идите сюда! Хватит жрать, ненасытные… Жрут и жрут целыми днями, сволочи, — пожаловался он Кате, как своей хорошей знакомой. — Как это только все в них влезает?

… В комнату вошли два здоровенных мужика явно кавказской национальности. Один весил не менее килограммов ста тридцати… Загорелое лицо, по которому обильно тек пот, ежик черных волос, на голове повязка… Одет он был в черную рубашку и черный кожаный жилет. В руках держал автомат… Второй был еще выше ростом, но строен и подтянут. Черные, с проседью кудри, усы, густая борода. Одет в камуфляжную военную форму, за поясом тесак, на ногах мягкие сапожки…

— Что жрали-то? — недовольно спросил бритый.

— Шашлык пожарили, — с акцентом ответил толстяк.

— Из собачьего мяса, что ли? То-то Полкан перестал лаять…

— Обижаешь, Кандыба, — скривился толстяк. — Вчера барашка зарезали…

— Зарезали, и ладно…Мне все равно нельзя, у меня язва, — бритый снова апеллировал к Кате, словно призывая ее посочувствовать его состоянию здоровья. — Жрите, пока не треснете, оглоеды… Только, чтобы в форме были. А сейчас помогите даме раздеться…

— Это мигом, — произнес бородатый и сделал шаг к Кате.

— Не надо!!! — закричала она. — Я сама…

Как будто бы это что-то меняло…

Дрожащими пальцами она стала снимать с себя одежду… Куртку, джемпер, джинсы… Когда стала стягивать колготки, черные как маслины глазки кавказцев заблестели. Бритый же смотрел на все происходящее в комнате совершенно равнодушным взглядом, как на нечто, не заслуживающее его внимания.

— Все снимать? — пролепетала Катя.

— Говорил же, догола, бестолковая какая, — скривился бритый Кандыба. — Да поживее, поживее… Экая неповоротливая ты женщина…