– Грэйсон, позвольте мне представить мою дочь Элизабет. – Голос отца был слаб, но тверд.

– Сэмюэль, вы больны?

Лиз наблюдала, как гость прошел мимо нее с поразительной для человека его исключительного роста грацией и присел перед креслом хозяина.

– Вам следовало послать мне записку, – мягко укорил он. – Наш обед можно было отложить до более удобного времени.

– Пфф! – Сэмюэль вяло отмахнулся слабой рукой. – Для меня может и не наступить более подходящий момент. И я также знаю, что время вашего визита в нашу страну ограничено, и надо завершить наше дело с особой поспешностью.

– Дочь, – подняв голову, Сэмюэль нежно улыбнулся Лиз, – познакомься с Грэйсоном Брандтом, восьмым герцогом Эшли.

Спокойное «пфф» от человека, чьи восклицания обычно носили более соленый характер, разбудило веселый нрав Лиз. Когда их гость выпрямился во весь свой внушительный рост, в синем взгляде, смело встретившем серебристый блеск его глаз, плясал едва сдерживаемый смех.

Грей взял руку хозяйки для поцелуя, в то же время пристально разглядывая ее – женщину, приезда которой в Нью – Йорк он дожидался. Едва уловимое озорное веселье, прятавшееся за старательно серьезным выражением ее лица, настолько заинтриговало его, что затмило первоначальный шок от ее поразительно яркой внешности. Сэмюэль говорил о ее рыжих волосах, и он предполагал увидеть женщину с локонами цвета лучей восходящего солнца или глубокого оттенка хорошего бренди… Но нет, ее волосы были яркие, как молодая морковь. И еще удивительнее, что кожа ее золотилась загаром, такой вид заставил бы женщин его круга прибегнуть к стратегии недомогания, чтобы не появляться в свете до тех пор, пока все следы загара не исчезнут. Глаза ее, однако, были красивы – большие, широко расставленные и сверкающие ослепительной бирюзой… разве что чересчур смелые для благовоспитанной девицы.

– Я счастлив познакомиться с вами, мисс Хьюз. – Наклоняясь и слегка касаясь губами ее пальцев, Грэй подумал, не для того ли она надела девственно белое платье школьницы, чтобы ввести его в заблуждение относительно своего возраста.

Лиз моргнула, неотрывно глядя на темный затылок и со все большей силой начиная ощущать страшную притягательность этого человека.

Выпустив ее руку, но все еще стоя очень близко, Грэй встретил ее прямой взгляд и отбросил мысли о намеренном обмане.

Хотя мисс Элизабет Хьюз совсем не соответствовала тому, что он ожидал, – его не вводили в заблуждение. Напротив, его откровенно, правда немного небрежно, информировали о ее возрасте, рыжих волосах и живом характере. Глядя на нее сейчас, он опасался, что выражение «живой характер» может оказаться таким же преуменьшением, как и мягкое упоминание о ее рыжих волосах. Уже были подписаны жизненно важные документы, по которым американский железнодорожный магнат расставался со значительной суммой денег, чтобы увидеть свою дочь герцогиней. Изогнутые в иронической усмешке губы сжались в знак признания неопровержимого факта. Даже если бы документы не были подписаны, Грэй дал слово, и никогда джентльмен – тем более герцог – не отступал от обещания.

Все более ощущая неловкость под проницательным пристальным взглядом гостя, Лиз слегка сощурила глаза с таким выражением, какое, она надеялась, он расценит как предупреждение не терять времени на попытку очаровать ее. Она не доверяла мужчинам – не хотела подчиняться власти мужа. Помимо управляющего, который следил за исправным ходом тяжелого труда на ранчо, мужчины ей были не нужны. Конечно, кроме отца. Мысль о Сэмюэле Хьюзе толчком вернула Лиз в настоящее. Ее внимание моментально переключилось на задумчивый блеск во взгляде старшего из мужчин. Вот чушь! Очевидно, она слишком долго взирала на проклятого герцога. Так долго, что ее отец принял ее предупреждение за интерес.

– Папа, возможно, мне лучше оставить вас вдвоем обсудить то…

– Обед подан! – Торжественный возглас Дэвиса прервал ее слова. Дворецкий отступил назад, оставив двери открытыми.

– Позвольте мне. – Грэй предложил руку женщине, явно испытывающей как беспокойство за больного отца, так и раздражение на неуклюжую ситуацию… и, похоже, на него.

Лиз ничего не оставалось делать, как положить руку на его согнутый локоть, слегка касаясь его пальцами; однако, когда они двинулись вперед, она подняла подбородок, и гордое презрение сквозило во всех ее чертах.

Когда молодые люди двинулись по направлению к столовой, Дэвис встал позади своего хозяина. Он толкал вслед за ними плетеное кресло, и даже Элизабет не заметила, что к нему приделаны колеса.

– Вы бывали на континенте, мисс Хьюз? – вежливо спросил Грэй, когда они сели, и первое блюдо из форели под белым винным соусом было подано лакеем в темном костюме и белых перчатках.

– Нет. – Односложный ответ сопровождался кратчайшим из взглядов. Она не добавила, что ее мало что интересует по ту сторону Атлантики. Ее сдержанность, однако, вовсе не объяснялась тем, что это прозвучало бы грубо. Она стремилась дать понять отцу, что ее совершенно, абсолютно не интересует этот более чем подходящий поклонник.

Было до противного ясно, что отец устроил этот обед с единственной целью познакомить ее с герцогом. Только усилием воли Лиз заставила себя не взорваться. Болезнь, кажется, превратила ее отца в такого же бесстыдного сводника, как мать любой девицы, начавшей выезжать. Лиз этого не потерпит! Она не сделает ничего поспешного, чтобы не возбудить гнев отца, но и ничего такого, что бы герцог мог принять за поощрение!

Обед поглощался бы в почти полном молчании, останься дело в руках Лиз. И это несмотря на галантные попытки герцога вовлечь хозяйку в разговор. Все его усилия вознаграждались настойчиво отведенным взглядом и такими односложными ответами, что он обратился за поддержкой к мистеру Хьюзу и начал – в основном одностороннюю – дискуссию относительно достоинств американской и британской железнодорожных систем.

Все трое вздохнули с облегчением, когда напрасная трата усилий прекрасного повара подошла к концу. В завершение обеда женщины всегда оставляли мужчин наедине с их портвейном, – таким образом Лиз рассчитывала избежать общества мужчин. Она ошиблась.