– Тебе будет хотеться секса, но если будешь давать кому попало – тебя перестанут уважать, плюс можешь заразиться, попасть на извращенца и садиста. Поэтому тебе нужен человек, с которым ты сможешь удовлетворять свои желания после работы – и это буду я. Лучшего любовника тебе не найти, и ты можешь мне доверять. Чтобы понимать, что предлагаешь на секс вечеринках – ты должна быть искушена в плане секса, разнообразного. Согласна?

– Да.

«Тогда приступим», – сладострастно подумал Капитан… (к Алининому счастью или несчастью Капитан не знал, что она перескочила класс, и был уверен, что ей уже шестнадцать, как ни странно это бы его остановило).

Она понимала, что этот момент рано или поздно настанет, что Капитан возится с ней небескорыстно – это было естественно. Да и она сама этого хотела, через два месяца ей исполняется шестнадцать лет, гормоны бушевали. А Капитан сочился возможностью исполнения любых женских фантазий. Кроме Андрея и после него ей никто не нравился, никто кроме Капитана, он уверенно смог оттеснить почти все грустные воспоминания, когда только впервые вошел в ее комнату. Но она не была в Капитана влюблена – его притягательность была настолько очевидна, что у девушек не возникало мысли о возможности искреннего к нему отношения, они были уверенны, что просто «попались на крючок», даже если им хотелось большего, они вытесняли чувства и думали, что им нужен от него только секс. Когда сам Капитан понял это, он на миг даже огорчился, посмотрел в зеркало, ища что бы такого в себе изменить, чтобы сексуальность не затмевала его самого, но понял, что это невозможно – секс жил будто отдельно от него, это было не просто в его внешности, которую можно было испортить – это было аурой вокруг него – силой, волей, страстью к жизни, неискоренимой, заражающей людей вокруг – а что хочется человеку, когда в него впрыскивают бурлящую энергию? – все новые знакомые Капитана либо хотели заняться с ним сексом, либо предлагали ему различные адекватные или бредовые проекты, хотели поехать сегодня же, сейчас же! с ним в другую страну отдыхать, а может даже навсегда, что угодно, лишь бы соскочить с насиженного места, взмыть в высь ощущений и наприключаться. Тут было важно затормозить, но некоторые спохватывались поздно, обнаруживая себя погрязшими в долгах из-за форсированной реализации непродуманной бизнес идеи или изменившими своему парню, или даже, что самое неприятное, начавшими сомневаться в своей ориентации парнями.

И да, Алина не пожалела…

Наконец, после того, как Капитан привязал ее к себе первыми наркотиками и первым сексом – видя, что верность ее ему предельна (хотя конечно же уступает преданности брату) – он стал подробно рассказывать о делах Максима, говорил о его подчиненных, о ментах, которые крышевали, о клиентах, давал подробные характеристики и раскрывал психологические бреши.

ГЛАВА «ОТЧИМ»

Вскоре после первого визита Капитана к поломанной Алине в ее комнату ввалился пьяный отчим с собутыльником. Они минут пятнадцать смеялись над ней, стащили с нее одеяло, вытаскивали из шкафа и меряли ее одежду, наконец отчима вырвало на ковер. Когда оба ушли, издевательски вежливо прикрыв за собой дверь и взорвавшись после этого громким гоготом, Алина долго также молча смотрела перед собой. И тут сложилось все к одному. Это не был первый раз, когда отчим вел себя так мерзко по отношению к приёмной дочери. Но на этот раз он перепрыгнул через голову своей мерзости. Может и это сошло бы ему с рук, если бы не Капитан. Он менял людей. Один продолжительный разговор – толи его слова, толи энергетика, но ты уже был немного другим. Два обстоятельства подкрепили друг друга, и Алина ясно осознала, что хочет убить отчима. Ей стало холодно, волоски на теле вздыбились. Как же, я ведь люблю его, рассуждала она. Но желание убить не отступило, и чувство любви, сострадания тоже осталось. А ведь они могут сосуществовать, удивилась Алина. Всё так сложно. Она с силой стряхнула с себя озноб и страх, она решилась.

Решила подождать немного, чтобы возможно пересмотреть свое решение, но оно не менялось. На третий день она позвонила Максиму и попросила его прийти. Максим накупил сладостей и развалился в беленьком миленьком качающемся креслице, которое он подарил сестре, когда пошли первые серьезные деньги, тогда же он обставил по-новому всю ее комнату. Дизайном занималась тогдашняя его девушка, и Алина жутко диссонировала с белым и персиковым цветом, с мягким, пушистым обилием ненужностей, украшавших комнату.

– Что случилось?

– С чего ты решил, что что-то случилось?

– Обижаешь. Что я тебя совсем не знаю.

– Хорошо, тогда к делу: я хочу убить отчима.

Раскачивавшийся в кресле Максим остановился на моменте движения вперед и замер, выпучив глаза и заимев несколько новых морщинок на лбу. Алина отделилась от комнаты и стала объемной фигурой на фоне рисованных декораций. Максим отчаянно заморгал.

– Отчим стар и никому не нужен, он только охраняет автостоянку, пьет и мешает мне жить. Его друзья готовы сами его убить за ящик водки. Он просто коптит небо, зря потребляет энерго– и другие ресурсы; у него нет цели, нет желаний, он только пьет, пьет, пьет, он достал меня. Да мы ему ещё услугу окажем, избавив его от никчемного существования…

– Милая, может ты просто съедешь? Я сниму тебе квартиру отличную, шикарную если хочешь…

– Почему это я должна съезжать, оставив ему мамину квартиру?

Максим медленно встал, выглянул за дверь, возвратился к Алине.

– Но Алина, вспомни, каким он был до смерти матери. Мы же его отцом называли. Он любил нас как родных, делал для нас всё.

– Как родных, – нажала на «как», – Может в этом дело?

Ближайшие четыре года жизненный путь Алины будет похож на волну: она то будет сидеть тихо, еле дышать, лишь бы мир ее не заметил, то вламываться в него, пробивая себе выход, ища свет, но получая одну тьму, выдирая с корнем то, что она ненавидела. Никогда она не будет ждать чего-то от мира, и никогда эта волна не будет чередой взлетов и падений, потому что все это будут одни лишь падения в глубь мрака и безысходности.

Просидев, не выходя из дома полтора месяца, и получив отказ брата в помощи по самоопределению, попав, в конце концов, под влияние Капитана, она поняла, что пора брать жизнь в свои руки. Нужно начинать воздействовать на мир, действовать вовне, и начать нужно с расчистки пространства – освободить поле боем для своего мира. Плюс она думала наперед и решила начать доказывать брату, что сильна, жестока и может принимать решения, и что еще ему там надо, чтобы допустить ее к участию в делах.

– Я думаю, что ты говоришь сгоряча, подожди…

– Три дня, – перебила Алина, – я так и сделала, сегодня четвертый день. Я внимательно слушаю тебя и запоминаю, что ты мне говоришь.

Максим не знал, что сказать, он думал о том, что нужно увеличить правило раздумий до, например, недели. Тогда Алина продолжила:

– Знаешь, когда женщина кого-то любит и долго терпит, то наступает предел, рано или поздно, предел терпению. Можно покалечить или даже убить, продолжая испытывать любовь. Я не хочу, чтобы он и дальше себя позорил. Либо он умрет сейчас от моей руки, либо в канаве замерзнет.

Максим мог бы отговорить сестру, или не мог бы, он сомневался в том, хотел ли он ее отговаривать. Это было бы правильным поступком с точки зрения общепринятого мнения, морали, он как брат должен оберегать сестру от… чего? Как бы это так назвать. Как ОНИ это называют? Жестокости, он пытался подобрать слова, немилосердности… но в голову против воли лезло: целесообразность, рациональность, взросление.

– Тебе нужна моя помощь? – он произнес фразу ровно так, что нельзя было определить, на какое слово был сделан акцент, на «нужна» или на «помощь». Если первый вариант, то он вроде бы не противится ее решению и предлагает помощь, если второй вариант, то он все еще удивляется, что она втягивает его в это и не выносит решения относительно ее решения.