– Я когда-нибудь говорил тебе, как люблю твою кожу?

– Она не загорает. Никогда... Даже в... – Она осеклась. Незачем вспоминать о Бейруте. Джонас, правда, всегда подбадривал ее, когда она говорила о тех днях, о своем браке с Митчем. Но эта тема никогда не возникала в спальне.

Джонас заметил, как боль воспоминаний затуманила ей глаза, но ничего не сказал.

– Загар слишком переоценивают. От него бывает пигментация. – Его пальцы ласкали ее кожу, разрядами искр покалывая разгоряченную плоть. – Не говоря уже о преждевременных морщинах. Моя тетя Кетлин, которую ты увидишь на свадьбе, с возрастом стала злоупотреблять гольфом. Женщине только пятьдесят, а выглядит как реклама дубления. Зато твоя кремовая кожа напоминает мне фарфор.

Он наклонил голову и в поцелуе обхватил ее расцветший сосок. У нее томительно сжались мышцы живота.

– Я сюда еще вернусь, – пообещал он, переключаясь на другую грудь. Сладостная пытка обещала затянуться надолго. – Нет, фарфор слишком твердый. Слишком холодно. Твоя кожа как атлас. – Его язык оставлял длинные влажные дорожки на полных склонах грудей, и сдавленный вздох наслаждения невольно слетел с ее полураскрытых губ. – Теплый, влажный атлас.

– Джонас... – Она уперлась руками в его грудь. Ей нужна передышка. Немного прийти в себя. Ведь уму непостижимо, что он с ней делает.

Джонас не спускал с нее глаз, упиваясь совершенными, утонченной красоты чертами. Зеленые ее глаза потемнели и затуманились.

– Хочешь, чтобы я перестал?

– Да, погоди немного. Пока я отдышусь. – Ее дрожащие пальцы вопреки словам расстегивали тем временем пуговицы на его рубашке и распахивали ее. – Ну вот. Продолжай. – Эланна не могла припомнить, чтобы когда-нибудь она так хотела, нет, так нуждалась в мужчине, как сейчас в Джонасе. – Странно... Все так неожиданно, так непривычно. Мне как-то не по себе.

Она отвела взгляд в сторону, но Джонас сжал ее виски и откинул назад голову, так что ей пришлось встретиться с ним глазами.

– Можно я что-то предложу?

– Что? – неуверенно спросила она.

Пальцы Джонаса пробежались по ее шее, по ключицам, задержались на груди, а потом стали искушающе странствовать по животу.

– Почему ты не расслабишься? Просто плыви себе по течению.

Гм. Довольно поздно Эланна пришла к пониманию, какой невероятно незрелой она была, когда выходила замуж за Митча. И вознамерилась все изменить, поклялась никогда не быть снова жертвой обстоятельств, никогда не быть слабой. С жесткой решительностью взяла контроль над своей жизнью в собственные руки. Правда, другие считали ее собранность едва ли не манией. Но она не позволяла их предостережениям сбить себя с толку, остановить на пути к цели – стать сильной. Неуязвимой. Зрящей в корень вещей.

Нет, она уже не та наивная, безропотная юная особа, которая беспомощно смотрела, как в Бейруте ее возлюбленного мужа швыряют на заднее сиденье машины. И даже если бы захотела, а она не хочет, не смогла бы стать той женщиной. Так ей казалось.

Но сегодня ночью все было как-то по-другому. Тело ее само поддалось совету Джонаса, и его рот завладел покорными губами. От поцелуя у нее закружилась голова. Она ухватилась за его плечи, вцепилась в них, будто пытаясь задержаться на краю завертевшегося мира.

Это не помогло, Эланна почувствовала, что летит, летит без усилий, словно перышко, подхваченное теплым смерчем летнего ветра. Она все парила, парила и падала, пока не ощутила спиной хрустящие простыни. Разум распался, мыслей больше не было. Только ощущения. Чувства. Страсть.

Эланна бездумно подчинялась своему поводырю, стремясь туда же, куда он увлекал ее за собой. Она не заметила, как соскользнуло с нее белье. Исчезло словно в сказке.

Руки Джонаса ласкали, сжимали, распаляли. Его рот терпеливо раздувал огонь. Костей у нее не осталось, вся она превратилась в воплощение податливости. Под его руками кожа была горячей, гладкой, влажной. Его губы блуждали по ее груди, и она в исступлении выгнулась аркой, запустив пальцы ему в волосы. Но он действовал быстро, словно ртуть, манил, соблазнял, ни на мгновение не останавливаясь, чтобы дать удовлетворение.

Когда его язык увлажнил углубление пупка, у нее вырвался сдавленный стон. Когда он начал покусывать разгоряченную плоть между бедрами, она выкрикнула его имя. Его жаркое дыхание расплавляло ее, язык довел до края пропасти, но прежде, чем она достигла кульминации, он отступил, оставив ее ослабевшей и изнемогающей.

Такую он хотел ее. Потрясенную страстью, раскрасневшуюся от наслаждения. Уже почти не владея собой, он приподнялся. Глядя на нее сверху вниз, он испытывал чувство варвара-завоевателя, упивающегося видом покоренного владения.

Джонас понимал, что она никогда не забудет мужа. Знал об этом с первой встречи. И принял это. Но решил навсегда стереть любые воспоминания о Митчелле Кентрелле, которые овладевали Эланной в постели. Хотел выжечь из ее памяти прежние прикосновения его рук, вкус его губ. Хотел завоевать Эланну для себя. И не только тело. Ее всю – разум, сердце и душу – Скажи мне, – сказал он пресекающимся голосом, судорожно хватая воздух – Скажи мне, чего ты хочешь?

Позже, когда разум прояснился и кровь остыла, Эланна поняла, что бывают разные уровни интимности. Тот, на который сегодня ночью они с Джонасом поднялись, был сильнее и связывал крепче, чем любой из тех, какие она переживала раньше.

Но сейчас она понимала только одно, если она сию минуту не получит его, то просто умрет.

– Тебя! Я хочу тебя!

У нее даже представления не было о том, что существует страсть такой силы, какая неожиданно взорвалась внутри Ей казалось, что она знает страсть. Она, конечно, не раз переживала желание. Но сейчас было все по-другому Никто и никогда не давал ей так много Никто и никогда не требовал от нее так много.

С неистовством, какого она и не подозревала в себе, Эланна сорвала с него одежду, отчаянно жаждавшие руки волновали его плоть, раздувая пламя, которое пока ему удавалось сдерживать Из последних сил.

– Я хочу тебя всего. Хочу вобрать в себя. Запах созревшей страсти наполнил воздух, смешался со сладким ванильным ароматом свечей и свежестью дождя. Простыни смялись и накалились, пока они катались по кровати, рот ко рту, плоть к плоти. Кожа стала скользкой. И жаркой Ее дыхание вырывалось из полуоткрытого рта, опаляя ему губы. Ее тело изгибалось, его – напрягалось. Где бы ни скользили его руки, в ответ вспыхивало пламя Куда бы ни прижимались ее губы, он пылал.

Теперь уже источник энергии был в ней самой. Никакой податливости, она стала сильной. Ловкой. Ее руки и ноги обвились вокруг него, будто пеленая теплым шелком, втягивая его в себя.

– Я люблю тебя, – вместе проговорили они. Он хотел наблюдать за ее лицом, когда подведет ее к кульминации, видеть, как заволакивает страсть глаза, а взамен ощутил, как все перед ним заволокло пеленой. Он погружался в нее, надолго нырял, с каждым разом все глубже и глубже вдавливая в постель. Мышцы живота конвульсивно напряглись, предвещая, что вот-вот. И в этот момент зрачки ее расширились и с губ слетел резкий крик наслаждения.

Увидев в зеленой глубине ее глаз невыразимую растерянность, Джонас испытал прилив чисто мужского удовлетворения. Она пережила возбуждение так сильно, как он хотел, и теперь знает, что такое страсть. И, лишь убедившись в этом, он накрыл ее дрожавшие губы своими и дал волю взрыву, которого требовало его тело.

Они лежали, сплетясь в объятии. Обнаженные, потрясенные и довольные. Свечи догорели. Дождь продолжался, струясь по стеклам окон и мягко барабаня по крыше. В спальне похолодало. Оба утопали в ленивом блаженстве и даже не удосужились отыскать закатившиеся куда-то обручальные кольца.

– Я чувствую себя такой испорченной, – сказала она, когда обрела дар речи.

– Испорченной и восхитительной – Он пробежался рукой от ее плеча до бедра.

Как это получается, что легкое прикосновение снова вызывает в ней дрожь желания? И так скоро.