– Я должна сделать признание, – тихо проговорила она.

– О? – Он повернул к ней голову и взглянул на раскрасневшееся лицо. В глазах сияло удовольствие. Но и смущение.

– По-моему, я тебя недооценивала.

– В каком смысле?

Она прочертила ногтями след у него на груди. Холодная кожа была еще влажной и хранила запах их любви.

– Ммм... трудно объяснить. – В невольном порыве она прижалась губами к его плечу. – Мне не хотелось бы, чтобы ты не правильно понял.

Благодаря нечаянно подслушанному разговору он прекрасно все понимал. Решив, что нет смысла заставлять Эланну проговаривать то, что так красноречиво выразило тело, Джонас нежно поцеловал ее в висок.

– Не беспокойся, не надо ничего объяснять. Разве что ты собираешься отменить свадьбу и ищешь способ, как бы поудобнее сообщить об этом.

– Ты шутишь? – Эланна засмеялась чувственным гортанным смехом, какого раньше Джонас у нее не слышал. – Ты из тех мужчин, о которых могут только мечтать женщины... Интеллигентный, с чувством юмора, с хорошей карьерой. Вдобавок невероятно нежный, добрый и предупредительный...

– Из твоих слов выходит, что я похож на бойскаута...

Она прервала его долгим и нежным поцелуем, и он снова захотел ее. Черт подери, он чувствует себя с нею восемнадцатилетним. Сексуально озабоченным юнцом.

– Я еще не кончила. К тому же ты невероятно эротичен. – В откровенном изумлении она покачала головой. – Поговорим еще о тихом омуте. Кто бы догадался, что под этой холодной, сдержанной внешностью бьется сердце дикаря?

– По-моему, дикарь лучше, чем бойскаут.

– Неужели ты не понимаешь? – с жаром возразила Эланна. – Именно это немыслимое сочетание положительности и нецивилизованной страсти делает тебя таким заманчивым. Ты мечта каждой женщины, Джонас Бенджамин Харт... Фактически, когда я думаю о тебе, мне кажется, что ты, наверное, сказочный принц во плоти.

– Напомни, чтобы я перед свадьбой сдал в чистку свои доспехи.

Засмеявшись, Эланна приподнялась и, опираясь рукой на грудь Джонаса, медленным, томным взглядом обвела обнаженное тело, во всем своем великолепии раскинувшееся среди смятых простынь ее постели.

– Не беспокойся, – сказала она, опускаясь на него, – в таком виде ты меня больше устраиваешь.

– Отныне никогда не буду носить одежду. – Он погладил ее по волосам.

– Никогда? А ты не схватишь в Сан-Франциско простуду?

– Ах, но у меня же такая сексуальная жена, она согреет меня. – Его улыбающиеся губы покусывали ее рот.

Зазвонил телефон. Они не обратили внимания. Руки Джонаса ласкали ей спину, пальцы прокладывали огненную дорожку на округлостях бедер.

Телефон продолжал звонить.

– Наверно, надо поднять трубку, – проворчала Эланна.

– Позвонят и перестанут. – Он легко сжал зубами ее нижнюю губу, и во влажных ее глубинах между бедер сладко запульсировало.

А телефон все звонил.

– Проклятие! Прости. – Она схватила трубку со столика черного дерева, стоявшего рядом с кроватью. – Никогда не могу устоять перед телефонным звонком. – Она не добавила, что это началось в те первые дни, когда приходилось в беспомощном отчаянии сидеть у молчавшего аппарата и ждать хоть какого-нибудь известия о Митче.

– Кто бы это ни был, побыстрей избавься от него. – Джонас отвел в сторону ее волосы, чтобы добраться губами до шеи. – Справедливости ради я решил позволить тебе быть со мной испорченной.

– Что правда, то правда, это будет справедливо, – согласилась она. – Алло? – В течение нескольких секунд, показавшихся нестерпимо долгими, Эланна слышала только шипение проводов; значит, звонят издалека. – Алло, отзовитесь!

– Наверно, не правильно набрали номер. – Джонас передвинулся поближе к телефону, чтобы ей было удобнее лежать на нем. – Положи трубку.

– Но звонят издалека.

– Алло! – наконец пробилось в трубку.

– Алло? – пресекшимся голосом повторила Эланна – руки Джонаса соблазняюще ласкали ее груди. – Кто говорит?

– Элли?

Джонас моментально почувствовал неладное. Ее излучавшая желание теплая плоть превратилась в лед.

– Бог мой... Митч? – Прерывистый ее шепот, громом расколовший тишину в спальне, конечно, расстояние в тысячи миль не преодолел.

– Элли? – крикнул Митч, будто пытаясь силой собственного голоса озвучить ее шепот. – Элли, это я, любящий тебя муж. Наконец-то эти подонки отпустили меня. Любовь моя, я еду домой!

Должно быть, это грубая шутка, убеждала себя Эланна. Какой-то слабоумный юморист решил повеселиться. Митч умер. Так сообщили подпольные оперативники ЦРУ в Сирии и Иордании. А государственный департамент подтвердил. Если не верить правительству Соединенных Штатов, кому же тогда верить?

– Мой муж умер, – твердо проговорила Эланна, хотя руки, тело и голос у нее страшно дрожали. – И если вы еще раз осмелитесь позвонить мне, я подам жалобу в полицию. И в телефонную компанию. И всему правительству США С президентом во главе, если понадобится.

– Элли, любовь моя, это правда я, – настаивал Митч. – Как говорил Марк Твен, сообщения о моей смерти сильно преувеличены.

Джонас рывком поднялся и сел, не спуская с Эланны глаз. Она была бледна как призрак, а во взгляде отражались невыносимая боль и нескрываемая надежда.

– Это не можешь быть ты. Не верю.

– Элли, вспомни, кто, как не я, признавался тебе, что умею справляться с трудностями с ходу, а если они затягиваются, то пиши пропало?

Нет, невероятно...

– Митч?.. – слабо проговорила Эланна; услышанное всколыхнуло в ней вихрь воспоминаний.

– Да, любимая, это я. Собственной персоной, – весело подтвердил голос.

Чутье подсказывало Эланне, что это правда. Митчу каким-то образом удалось бежать. И где-то далеко-далеко, на другом конце межконтинентальной телефонной линии, именно он говорит с нею. Но здравый смысл не отступал и настаивал: мертвые из гроба не встают. Язык не поворачивался проявлять недоверие и расспрашивать этого человека. В самом деле, а вдруг это и вправду Митч? Но за прошедшие годы ей столько раз звонили мошенники и вымогатели, что невозможно было принять его слова на веру.

– Расскажите мне о нас такое, о чем не знала бы пресса, – сказала Эланна.

Митч удивился: когда это его мягкая, покладистая Эланна успела стать такой недоверчивой? Но тут же спохватился: ответ очевиден. Когда похитили ее мужа.

– Я принес тебе тюльпаны. – Вспомнить не составило труда. Все пять лет перед мысленным взором у него стояла картина, как она держит яркий букет и сама выглядит как весна. Эта картина спасала его от безумия. – Пьер Утгенбос привез их, когда возвратился из Голландии.

– Об этом писали в «Лос-Анджелес гералд икзэминер», – молниеносно парировала она. Каждая статья, каждая строчка, каждое слово, написанные о похищении Митча, навсегда врезались ей в память.

– В тот день ты читала лекцию о Фукидиде, – помолчав в растерянности, снова отозвался Митч, – и когда я похвалился своими познаниями, ты сказала, что не хочешь и слышать об античных историках, о войне и даже о телепередачах.

Надежда птичкой колибри затрепыхалась в сердце, но ведь столько было ложных тревог!

– «Пипл мэгэзин», – только и сказала она. Для нее так и осталось загадкой, откуда репортеры выуживали столь личную информацию, но тем не менее все эти сведения были расположены рядом со снимком, запечатлевшим ее с Митчем во время медового месяца.

– Проклятье, Элли! – Стоп, осадил себя Митч. Спокойствие. Он не для того столько ждал, выжил наперекор всем мучениям, чтобы кричать на нее. – Ну что ж, – проговорил он с тяжелым вздохом. – Давай попробуем снова. Ты сказала, что через много лет, постарев и поседев, мы будем любоваться на веранде, как наши внуки играют среди цветочных клумб, и ты хочешь вспоминать нашу годовщину как самое волшебное время.

– Ох, Боже мой! – Эланна прижала ладонь к груди, чтобы проверить, бьется ли еще сердце. – Это ты! Где ты?