Всё бы ничего, но, если верить взгляду, там были сотни, если не тысячи гнёзд. Они уходили, куда хватало взгляда.

— Такого я ещё не встречал, — признался Светлейший.

— Подумаешь, — пожал плечами навигатор. — Что я, «кошелька» не видел? Давно уже, по-моему, научились прятать целые дома в крохотных сумочках.

— Видишь это? — спросил Даллатер, держа «зубочистку» перед глазами собеседника. — Это своего рода килиан. Менее сложный, но более ёмкий. Никому ещё не удавалось «свернуть» килиан. Можешь попытаться на досуге сунуть такую вот иголочку в «кошелёк». Если жить надоело.

— Что будет? — по спине Теммокана поползли мурашки. — Взрыв?

Даллатер кивнул.

— Отчего, по-твоему, мы строим Хранилища?

Навигатор молчал, пытаясь понять, что всё это могло бы значить. — Позовите Дракона, — предложил он наконец. — Вдруг он что-нибудь знает.

— Во-первых, он знает больше, чем говорит, — Даллатер покачал сигарой в воздухе и несколько крупинок пепла испачкали его безупречный до того сюртук. Боги, до чего странно он одевается! — Во-вторых, Дракону сюда входа нет и он об этом тоже знает.

— Как это — нет? — растерялся островитянин. — По-моему, он спокойно заходит куда угодно. Да вы и сами об этом говорили не раз.

— Сюда — нет, — раздельно и весомо повторил Даллатер. — Это особое место. Я пытаюсь понять, как можно было увидеть столько подробностей во сне. Если, конечно, это был сон… — он бросил взгляд на навигатора и того вновь обдало холодом. — Вдобавок ещё этот проигрыватель… Он встал и прошёлся по комнате. Затем, к немалому изумлению Теммокана, распахнул одну из створок огромного окна и в комнату ворвался свежий летний воздух и соловьиная песня.

— Не должно здесь быть подобных "чудес", — заявил в конце концов Светлейший. — А они происходят. Теммокан, о твоих дальнейших планах — ты по-прежнему не намерен оставаться здесь?

Договор должен был закончиться на двадцатый день осени. Сравнительно скоро, через полтора малых месяца.

— Не намерен, — подтвердил навигатор, впервые почувствовавший неуверенность в собственных словах. Действительно, так ли важна месть, которую он обдумывает всё это время?

— Странности начались с твоим появлением здесь, — продолжал Даллатер, не поворачивая головы. — Я должен разобраться. И, возможно,… - тут он соблаговолил взглянуть собеседнику в глаза. — … нам и дальше потребовалась бы твоя помощь.

— Нет, увольте, — Теммокан ощутил, что неуверенность постепенно растворяется. — Что вы мне можете предложить? Деньги? Я и так богат. То, чего я лишился, мне не даст никто. От своей цели я тоже не отступлюсь.

— Мальчишка, — покачал головой Светлейший и тяжело вздохнул. — Да. Очень жаль.

— Жаль?! — взорвался навигатор, вскакивая на ноги. — Да вы хоть знаете, о чём я говорю? «Жвль»! Вы вообще кроме своих стекляшек ничего знать не желаете, провалиться вам с ними вместе!.. Он осёкся. Светлейший смотрел на него спокойно, без улыбки, без сочувствия или насмешки. Просто смотрел — словно только что заметил его присутствие.

— Да, — произнёс он, когда Теммокан отказался от попыток продолжить свою речь. — У меня есть только эти, как ты говоришь, «стекляшки». — Он обвёл рукой помещение. — Но у меня с тобой, дорогой мой, есть нечто общее. Я тоже потерял всё, что мог, однако… — он махнул рукой и на миг Теммокану показалось, что Даллатер выглядит дряхлым стариком — которому исполнилось несколько веков. Тут же наваждение прошло.

— Я тебя не задерживаю, — ровным голосом добавил Светлейший. — Мы поговорим в другой раз.

Теммокан решительным шагом двинулся к двери, сдерживаясь изо всех сил — чтобы не хлопнуть ею что есть сил.

Сделав шаг наружу, он замер на миг — воздух снаружи комнаты показался жарким, душным и каким-то плотным.

Вскоре ощущение прошло.

Пропал день, подумал островитянин равнодушно. Кстати! Мне же обещали отпуск! Пойду хоть в парке прогуляюсь.

По пути он зашёл к себе в комнату — за плащом. Дождь продолжал моросить. И как это птицам не противно петь в такую погоду?…

— Добро пожаловать, — объявил Хонн за её спиной.

Было темно и как-то прохладно. По крайней мере первые несколько секунд ей казалось, что её выставили на улицу в лютый мороз, в чём мать родила. Вскоре ощущение прошло. Взамен показалось, что окружающая тишина давит на уши.

— Где это мы? — спросила она пустоту.

— У меня дома, — ответил Хонн откуда-то издалека.

Затем вспыхнул свет.

Освещали помещение — вырубленное в толще гранита — матовые шары, висящие там и сям под потолком. Их желтоватое сияние ослепило Неммер и она, вздрогнув, прикрыла лицо рукавом.

— Здесь тепло, — Хонн был уже в другом месте. Судя по эху, помещение было обширным. — Можно снять шубу.

— Мне показалось иначе, — возразила Неммер, слишком уставшая, чтобы раздражаться.

Когда глаза привыкли к свету, она осознала, что многое из окружающей обстановки ей уже доводилось видеть… но где?

Оба узла, которые они успели собрать, оказались целыми и вовсе не были перепачканы в грязи — во всяком случае, оказались чище, чем думала Неммер. Впрочем, что с того?

— Где это мы? — повторила она. Хонн стоял возле чего-то, похожего на низкий столик и держал руки над облачком синего тумана. Даже на расстоянии чувствовалось, что туман был горяч.

— Не знаю, — было ответом. — Не знаю, как это называется. Здесь я… — «мальчишка» обернулся и Неммер с облегчением убедилась, что выглядит он, как и положено человеку. — … проснулся. — Последнее слово явно далось ему не без труда.

— Ответь мне пока на один вопрос, — Неммер несколько раз осмотрела комнату, уставленную множеством непонятных вещей. — Где здесь… — она заметила, как пристально смотрит на неё Хонн и немного смутилась. — … уборная?…

— О, — теперь смутился Хонн. Он на несколько секунд задумался, затем указал на едва заметную издалека дверцу. — Кажется, вон там.

— Кажется? — Неммер сбросила шубу. Действительно, было тепло. И воздух был… слишком чистым. Без запахов. Такого не бывает — у каждого дома свои запахи. — Ты здесь живёшь и не знаешь, где это находится?

— Не было необходимости, — рассеянно ответил Хонн, осторожно развязывая узлы и Неммер решила, что удивляться и расспрашивать она будет позже.

— Ну и дела, — вздохнул Кенвин, коллега и помощник Майтена. — Смотреть на такое — и то противно. Что же это могло быть?… "Зрячие кристаллы", увы, были пока далеки от совершенства: предоставленные сами себе, они «теряли» запись спустя день-другой. Требовалась постоянная магическая подпитка; а подпитка означала такую концентрацию магической энергии, что маги чувствовали себя поблизости от кристаллов, скажем так, не очень уютно. Голтар из Меорна работал над способами превратить кристаллы — килианы — в нечто, способное сохранять изображение и звук практически бесконечно, но конца этой работе ещё не было видно… Все маги по-разному реагировали на близость многих сотен кристаллов в громоздких контейнерах. У Майтена отчаянно ныл затылок и быстро уставали глаза.

Они просматривали запись, что велась внутри сожжённого дома. Оборотная сторона профессии: приходится по многу раз изучать подобные записи, в поисках ускользнувших от внимания деталей. Хорошо хоть, без жертв обошлось.

Если не считать старухи, подумал он.

— Что же это могло быть? — повторил вопрос Кенвин.

— М41-12, - ответил Майтен.

Кенвин едва не уронил чашку с кофе. Впрочем, после увиденного он так и не выпил ни глотка. Плохо иметь живое воображение.

— "Пожиратель"? — спросил он дрогнувшим голосом.

Майтен обратил к нему уставшее, осунувшееся лицо.

— Да, — ответил он коротко, допил свою чашку и велел принести ещё. — Не пойму… — поёжился Кенвин, глядя на нечто многоглазое, многорукое и усеянное множеством пастей по всему телу. — Как получилось, что мы… что все ещё живы? Насколько я знаю, «пожиратель» поедает всё живое и обучается трансформироваться в то, что съел.