Чтобы не смущать его, Мегрэ смотрел в окно на Сену, уже светлую, отливавшую серебром.

— Она уехала с этим американцем… Я все надеялся, вот вернется он в Америку, бросит ее и она возвратится ко мне… Но в один прекрасный день мы узнали, что он женился на ней… Не знаю, как я тогда жив остался… Шарлотта показала себя хорошим товарищем, не давала мне совсем пасть духом… Я ей объяснил, что больше не могу жить в Каннах… С каждой улицей были связаны воспоминания… Я стал подыскивать себе работу в Париже… Шарлотта предложила поехать вместе со мной… И хотите верьте, хотите нет, но довольно долгое время мы с ней жили, как брат с сестрой…

— Вы знали, что у Мими родился ребенок? — спросил Мегрэ, выбив из трубки пепел в ведро с углем.

— Нет… знал лишь, что она живет где-то в Америке… И только когда Шарлотта решила, что я уже успокоился… Мы к тому времени стали настоящей супружеской парой… Как-то вечером к нам прибежал сосед, расстроенный, себя не помнит… У его жены начались преждевременные роды. Он прямо обезумел… Просил помощи… Шарлотта пошла к ним… На следующий день она мне сказала: «Бедный мой Проспер… Как бы ты расстраивался, если бы…». И вот уж не знаю, как это случилось… дальше больше, дальше больше, и она призналась, что у Мими родился ребенок… Мими написала об этом Жижи… Объяснила, что она воспользовалась этим ребенком и заставила американца жениться на себе, а ребенок-то наверняка был от меня. Я поехал в Канны… Жижи показала мне письмо, она его сохранила, но отдать мне отказалась и, кажется, потом сожгла его… Я написал в Америку… Умолял Мими вернуть мне моего сына или хоть прислать его фотографию… Она мне не ответила… Я не знал, правильный ли адрес… И все у меня в мыслях сын: «Мой сын делает то-то. Мой сын делает это…»

Он умолк, от волнения у него перехватило горло. Мегрэ делал вид, что чинит карандаш. А тем временем в Уголовной полиции уже начали хлопать двери.

— Шарлотта знала о вашем письме в Америку?

— Нет!.. Я его написал в отеле… Прошло три года… Как-то раз я перелистывал иностранные журналы — клиенты оставляют их на столах… И вдруг так и подскочил: вижу фотографию Мими с мальчиком лет пяти… Журнал из города Детройта, штат Мичиган, и под фотографией напечатано что-то вроде таких слов: «Элегантная миссис Кларк, супруга мистера Освальда Дж. Кларка, возвращается со своим сыном из плавания по Тихому океану…» Я еще раз написал.

— А что вы написали? — спросил Мегрэ равнодушным тоном.

— Теперь уж не помню. Я тогда как сумасшедший был. Умолял ее ответить. Писал… Кажется, писал, что поеду туда, открою всю правду, а если она откажется отдать мне сына, тогда я…

— Ну что тогда?

— Клянусь, я бы этого не сделал… Да!.. Может быть, я грозился убить ее. Подумать только! Она неделю прожила в номере над моей головой, а я и не подозревал… Совершенно случайно… Вы видели нашу «курьерскую столовую». Для нас, работающих в подвале, имен постояльцев не существует… только номера. Мы знаем, что сто семнадцатый утром пьет шоколад, а четыреста пятьдесят второй ест яичницу с ветчиной. Мы знаем горничную сто двадцать третьего и шофера двести шестнадцатого номера… И все так глупо произошло… Я вошел в «курьерскую столовую». Слышу, какая-то женщина говорит по-английски с шофером и называет фамилию — миссис Кларк… Я по-английски говорить не умею, стал расспрашивать через нашего счетовода… Он спросил эту женщину, о какой миссис Кларк идет речь, не из Детройта ли она? И привезла ли она с собой сына… Узнав, что они тут, в отеле, я весь день пытался увидеть их — в холле или в коридоре на их этаже… Но ведь мы не можем расхаживать свободно, как нам вздумается… Я их не увидел… Да вот еще что… Не знаю, поймете ли вы меня… Если бы Мими даже попросила меня снова жить с нею, я бы не согласился… Разлюбил ее, что ли?.. Может быть. Но уж наверняка у меня не хватило бы духу бросить Шарлотту… Ведь она такая добрая, так заботилась обо мне… И я вовсе не хотел, чтобы Мими лишилась своего положения… Я мечтал только, чтобы она нашла способ вернуть мне сына… Я уверен, что Шарлотта с радостью стала бы его воспитывать…

В эту минуту Мегрэ посмотрел на него и был поражен силой его волнения. Если б не знать, что Донж выпил только кружку пива, да и то не всю, можно было бы поручиться, что он пьян. Кровь бросилась ему в голову. Большие навыкате глаза блестели. Он не плакал, но дышал тяжело.

— У вас есть дети, господин комиссар?

Пришлось Мегрэ отвести взгляд в сторону. К великому горю его жены, детей у них не было. Мегрэ старательно избегал касаться этой темы.

— Следователь столько тут наговорил… Послушать его, так я сделал и то, и это по такой-то причине и по такой-то… А совсем не так все было… Весь день я урывками, каждую свободную минуту бродил в коридорах отеля… все надеялся, что увижу сына… Я уж и сам не знал, что делаю… А тут все время телефонные звонки, подъемники для подносов с кушаньями, суетятся три моих помощницы, да еще следи за кофеварками, наливай молоко в молочники… Я все-таки улучил минутку, сел в угол…

— В кафетерии?

— Да… Я написал письмо… Мне хотелось увидеться с Мими… Я подумал, что в шесть часов утра я внизу почти всегда бываю один. И я умолял ее прийти…

— Вы угрожали ей?

— Может быть, и пригрозил… в конце письма… Да, кажется, написал, что если она в течение трех дней не придет, пусть пеняет на себя.

— Что вы под этим подразумевали?

— И сам не знаю…

— Вы бы ее убили?

— Нет, не мог бы…

— Похитили бы ребенка?

Он улыбнулся какой-то жалкой, идиотской улыбкой.

— Вы полагаете, что это возможно?

— Вы бы все сказали мужу? Донж широко открыл глаза.

— Нет! Клянусь!.. Может быть… да, может быть, я в минуту гнева способен был бы убить ее. Но в то утро случилось так, что у меня на авеню Фош лопнула у велосипеда шина… Поэтому я пришел в «Мажестик» с запозданием на четверть часа… И я не видел Мими… Я подумал, что она приходила и, не найдя меня, вернулась к себе в номер… Если б я знал, что ее муж в отъезде, я поднялся бы по черной лестнице на их этаж… Но лишний раз могу сказать: мы в подвале ничего не знаем о том, что творится над нашими головами… Я встревожился… В то утро я, должно быть, вел себя неестественно.

Внезапно Мегрэ прервал его:

— Что вас побудило подойти и открыть шкаф номер восемьдесят девять?

— Сейчас скажу… Для всякого понимающего это доказательство, что я не лгу, — ведь если б я знал, что она мертва, я вел бы себя иначе… Кажется, в девять без четверти коридорный третьего этажа послал вниз заказ на завтрак для двести третьего номера. На талоне было записано — вы можете проверить, дирекция сохраняет талоны, — записано было: чашку шоколада цельного, яичницу из двух яиц с ветчиной и чай…

— Ну и что?

— Погодите. Я знал, что шоколад для мальчика, яичница с ветчиной для бонны… Значит, только на двоих заказ… А прежде в этот час всегда заказывали еще черный кофе с сухариками для Мими… И вот я поставил на поднос черный кофе и вазочку с сухариками… Послал все по подъемнику… Через несколько минут кофе с сухариками прислали обратно… Вам, может, покажется странным, что я придаю значение таким мелочам… Но не забывайте, в подвале подобные мелочи — все, что мы знаем о внешнем мире… Я снял телефонную трубку: «Алло! Миссис Кларк не пожелала завтракать?» — «Миссис Кларк нет в номере…» Поверьте, господин комиссар… Следователь не поверил бы… Я сразу почувствовал: случилась какая-то беда…

— Что же вы предположили?

— Скажу откровенно… подумал о муже… что он ее выследил…

— Через кого вы послали письмо?

— Через рассыльного… Он меня заверил, будто передал письмо в собственные руки… Но этим мальчишкам ничего не стоит и солгать… Кругом них немало всяких людей… Впрочем, Кларк вполне мог найти это письмо… Ну вот… Не знаю, заметил ли это кто-нибудь, но я в то утро отворял почти все двери в подвале… Может, никто и не заметил, у всех дела по горло, друг на друга не обращают внимания… Я вошел в раздевальню.

— Дверца шкафа номер восемьдесят девять действительно была приоткрыта?