Троих убрали, думал Х., гулко скатываясь по лестнице. Они вернулись… «Мужики в кроссовках», о которых говорил Антон — вернулись, сволочи… Пистолет трепыхался в кармане куртки, тупо бил в бок. Ослабевшие ноги мешали друг другу, отказывались бежать. Перед глазами всплывали кровавые пузырящиеся картины. «Только бы его не разбудили, только бы он не высунулся из сарая…» — молился Х., врываясь в салон своего автомобиля.

Отец испугался за сына. Нестерпимая, сумасшедшая, ни с чем не сравнимая боль.

Взвинченная ожиданием пассажирка испытывала сильнейшую потребность в обсуждении происходящего, однако не получила и полслова в награду за терпение. Ее молча домчали до дома, нарушая разнообразные правила движения, высадили возле подъезда и оставили одну — вышвырнули, словно ненужную вещь. Впрочем, женщина действительно была лишней, потому что водитель помчался дальше — к Рябовскому шоссе, прочь из города.

Я больше никогда не буду его ругать, продолжал молиться Х., сражаясь со слезами, обжигающими горло. Нельзя было бросать ребенка в такой ситуации! Боже, какая неосторожность, какая непоправимая глупость… Я буду прощать все его капризы и заскоки, лишь бы не вылез из сарая на улицу, потому что крик и грубость — вовсе не метод воспитания, лишь бы его не нашли, лишь бы не нашли…

Начинало светать. Ночь, похоже, кончалась. Но километров за десять до Токсова вновь настала темнота: простая туча сменилась грозовой, абсолютно черной, настоящей. Угрожающе взрыкивал гром, небо изредка вспыхивало — как раз впереди. Водитель остановился на шоссе, не доезжая до станции. Съехал на обочину, вылез и растворился в лесопарке. Появляться с машиной в поселке он посчитал опасным, слишком заметным. Чтобы попасть к Той Улице, к Тому Дому, нужно было преодолеть около трехсот метров паркового пространства, занятого ничем не стесненной флорой. К счастью, человек прекрасно ориентировался в здешних местах. Его план отличался изящной незамысловатостью формы — забрать сына, вернуться к машине, затем уносить колеса, бежать, куда угодно, главное — скорей, без претензий на геройство, — главное, чтобы не заметили, чтобы все обошлось…

Его заметили, когда он уже подкрадывался к калитке. Обидно, в самом конце пути. Чужой участок, где прятался сын, был в двух прыжках, однако отец бросился назад, рассчитывая отвлечь внимание бандитов от этого хрупкого убежища. Несколько сопящих фигур уложили его на землю, навалившись мускулистыми телами. Мгновенно были обшарены карманы, изъят пистолет, прозвучала деловитая реплика: «Расписок у него нет, у гада». Сверху донесся веселый ответ: «Ничего, сам сейчас отдаст». Голос…

Голос Кирилла!

Лопух по фамилии Х. думал, что Петр звонил из Токсова на жизнь пожаловаться? — торжествовал, упивался своей победой сокурсник. А Петр, наоборот, хотел, чтобы все ребята собрались и приехали к нему на помощь! Х. думал, если спустил у «вольво» колеса, то его не догонят? А во дворе запасные «жигули» стояли, специально для такой вот грязной работы! Х. думал, что ему простится сегодняшний вечерок? Никогда!.. Бандит счастливо захихикал, приводя в движение мертвую тишину улицы. Скрывать ему было нечего, зато было чем гордиться — «…ты слушай, падаль, слушай!.». — как Кирилл, неожиданно для себя ставший Героем, устремился по следам взбесившегося наемного убийцы, как заглянул в гости к Х. и никого там не обнаружил, но, о чудо, наша возлюбленная соседка вновь была у себя дома! Женщина, разумеется, поделилась свежей информацией — оказывается, сыночка Х. не вывез, а спрятал где-то у соседей, рядом с местом летнего отдыха. Так что Герою оставалось только постараться опередить вишневую «ладу» — опередить, осмотреться и подождать. «А ты, небось, был уверен, что я совсем в штаны понаклал? — щедро рассыпались по душному кинозалу триумфальные ноты. — Нет, падаль. И с женщинами, к твоему сожалению, я умею разговаривать не хуже, чем Царь. Значит, говоришь, в этом вонючем домишке и спит твой наследник?»

Что ж, придется разбудить мальчишку…

Нет, только не это! Отец забился под смявшей его тяжестью. Не надо было осторожничать, тайком пробираться через лесопарк! Надо было подкатывать на полном ходу к дому, хватать ребенка на руки — и в машину! Тогда бы отец не опоздал, тогда бы никто не смог его опередить!.. Мускулистый холуй, молча прижимавший жертву к земле, усилил хватку, и живительный порыв отчаяния мгновенно оказался задушен.

А гроза летела уже над Токсово, точно над участниками раскручивающегося фильма. Начало капать — крупными твердыми каплями. Упираясь лицом в холодный гравий, Х. вдруг понял, что все это ему снится. Мир был тягостно нереален. Сейчас жертве выстрелят в затылок, и фильм кончится. Стало очень жарко. Несколько ног двинулись в сторону калитки — будить спящего мальчишку. Кирилл напутствовал удаляющихся храбрецов: «Только осторожно, этих ублюдков кто-то охраняет. Вон в той даче сразу троих шлепнули — приятелей Царя…» — Голос начальника потерял праздничную звонкость, сделался озабоченным, блеклым… Итак, опасный преступник Х. спит и видит сон. Но когда он заснул — еще вечером, убаюканный телевизором, не дослушав новости, с кроссвордом в руке? И газета выпала из ослабевших пальцев, и под расслабленными веками заклубился кровавый туман… Или позже, ночью, после многочисленных звонков в город? Истратив монетки, вернулся в чужой дом, уложил сына спать, и сам незаметно для себя заснул, так никуда и не поехав…

«Ты пока не знаешь главного», — негромко заговорил Кирилл. Хоть и оставался он напряженным, нервным, ждущим, безрассудной злобы уже не было в нем. Даже на корточки присел рядом с лежащим. «Теперь я могу открыть тебе секрет, а то противно смотреть, как ты идиотом прикидываешься. Дело в том, что директор аэропорта не подох, это все «дурочка», пущенная ментами. Как же ты его не добил, раззява, не проверил качество работы? Сорвал такой заказ. Из-за твоего прокола каша и заварилась… — бандит прервался и вдруг странно зашипел. — Подожди, что происходит?.. — он резко выпрямился. — Подожди, ничего не понимаю…»

Оглушительно бахнул гром.

Ночь замирает на мгновение, эффектно зависает в очередном прыжке. Казалось бы, ночь давно должна уйти, уступить сцену свету и овациям. Может, подступающий ливень сумеет вымыть из воздуха, прибить обратно к земле эту дьявольскую черную муть? Да, крайне неудачно было выбрано время для действия! Время, когда спит разум, и жизнью управляют иные силы, скрытые в каждом из нас.

Итак, оглушительно бьет гром. Еще раз — гром; и мгновенно, без паузы — еще раз. Очень странный гром, слишком уж конкретный, удивительно близкий. Молний нет — ни одной. Зато есть крики, переходящие в вопли. Распрямившийся было Кирилл пригибается, грязно ругаясь. Снова трескуче грохает, и этот очередной странный удар выталкивает разум из топкого безумия.

Герой с трудной фамилией Х. понимает все и сразу.

Он понимает, что на дачном участке стреляют. Что кто-то бегает — он чувствует топот лицом. И тогда человек рвется изо всех сил, кричит: «Я отдам! Отда-а-ам!», однако его уложили на землю крепко, профессионально.

Дождь вдруг раскалывается. Гром бьет совсем рядом, нечеловечески жутко, теперь уже со вспышкой. Гора мускулов, сидящая на обездвиженной жертве, крупно вздрагивает, всхлипывает басом, тоскливо говорит: «Ой…» и валится, валится на землю рядом. Медвежья хватка ослабевает. Отвратительная хрипящая пасть — рядом с человеческим ухом. Оттолкнув слюнявую морду зверя, Х. выползает из-под громоздкого тела и садится, затем встает на колени. Бесформенно темный бандит корчится под его ногами, пытается приподняться следом, но тщетно… Х. ошалело озирается. Видит Кирилла, который трусливо пятится. Слышит детский голосок…

— Папа! — отчетливо зовет Антон. — Ты меня слышишь? Я ничего не слышу, в ушах звенит!

Этот чудесный звук выплескивается из придорожных кустов.

— Папа, там еще какой-то мужик рядом с тобой! — звонко продолжает мальчик. — Ляг обратно, ты мне его загораживаешь!