- Не может быть!..

- Аояги спорил на тебя, заключал пари! - продолжает Цугуру яростно, оглянувшись на свою Жертву. - И его брат тоже предлагает сравнить тебя со мной! Ты лишь удачное, хорошо сделанное оружие. Все еще надеешься, что кому-то нужен сам по себе? Ты дурак, Соби! Неужели, думаешь, эта Жертва с тобой задержится, если ты хоть раз проиграешь? В Семи Лунах Аояги Рицку ждет Боец, и ты лишь отдаляешь момент их встречи! Если веришь в благородство… Уйди! Ты лишний!}

}Я не знаю, чем он бьет в этот раз. Ничего не чувствую. Цугуру просто проводит перед собой ладонями, будто расправляя лист ватмана, и ты отводишь взгляд. Может, там какая-то картинка, которой я не вижу? Я успеваю сократить расстояние между нами до шага, когда ты тяжело опускаешься на одно колено. Наверное, они в самом деле очень сильны. Но не сильнее же Нулей!}

}- Соби, - я прижимаюсь к тебе, глажу по спине. Плевать, пусть смотрят. Мне надо поднять тебя. - Соби!

- Рицка… Прости.

- За что? - я обнимаю тебя. - Это ведь я не могу помочь. Но ты все равно победишь!

Ты напрягаешься - незаметно для взгляда, я чувствую под руками.

- Это приказ?..

- Я тебя дома убью, - обещаю искренне. - Да!.. Вставай, слышишь!

Ты улыбаешься - самым краем губ:

- Слушаюсь, господин.

И встаешь. Легко, уверенно, быстро. Мне бы и себя прибить. Когда научусь понимать, что ты ждешь этих слов? Я выдыхаю и смотрю на Неверящих. Мичиро ловит мой взгляд с откровенной ненавистью. У нее, кажется, есть какие-то личные причины желать тебе поражения.

- Нелюбимый, мой друг говорит правду, - у нее красивый глубокий голос, но он дрожит. Наверное, ошейник на горле мешает говорить. - В Семи Лунах тебя встретит личный Боец. Зачем тебе Соби? Разве ты не хочешь узнать, что такое делить пополам имя и душу? Силу и успех?

- Не ваше дело, - отвечаю я сипло. - Занимались бы своими делами! У меня есть Боец!

Они разражаются издевательским смехом, впервые отвлекаясь от происходящего.

- Давай, Соби! - я впиваюсь ногтями в ладони. - Давай!}

}Ты тоже не делаешь ничего особенного. Простираешь развернутую ладонь, перечеркивая крест-накрест пространство перед нами, и их хохот захлебывается стонами.

- Воздух опалит легкие пламенем, - произносишь нараспев, - слезы в глазах обратятся морской солью. Дыхание станет хрипом и неверие обрушит в безвременье!}

}Наступившая вслед за словами тишина такая, что я проверяю, в порядке ли уши. Оковы исчезают.

- Победа, - ты поворачиваешься ко мне. - Как с ними поступить?

Я смотрю на повалившихся в обморок, как изломанные куклы, Неверящих и пожимаю плечами:

- Только не убивать. Отправь их обратно.

Ты коротко киваешь. Два тела подхватывает смерч желтых осенних листьев, закручивается спиралью, а потом темнота исчезает.}

}Мы стоим на пустынной аллее парка, я поднимаю голову, собираясь что-то сказать - и вижу, что бинт на твоей шее пропитан кровью. Шрамы, да? Так уже было…

- Черт, - срывается у меня. - Больно?

Ты качаешь головой:

- Нет, Рицка.

- Но… - я умолкаю, отвожу взгляд и отворачиваюсь. Сколько еще я буду бесполезно топтаться рядом?

Ты кладешь руку мне на голову - меня раздражает сейчас этот покровительственный жест, я отскакиваю:

- Соби, ты мне когда-нибудь что-нибудь объяснишь? Я устал не понимать, что надо делать!

- Ты все сделал правильно, - негромко отвечаешь ты. - Наилучшим образом.

- Почему? В чем это проявилось? - хочется заплакать или сломать что-нибудь. Голос срывается.

- Рицка, они могли говорить правду, - ты вздыхаешь и достаешь сигареты.

У тебя даже пальцы не дрожат. Если не замечать, что ногти почти синие, можно решить, что все нормально.

- Я не знаю, почему Сэймэй был убит, и ничего не могу рассказать о Семи Лунах. Но у тебя в самом деле может быть собственный Боец. В таком случае…}

}Это называется дать ответ?!}

}- У меня есть ты, - я топаю ногой. - Ты что, думаешь, правда, что ты только инструмент и я откажусь от тебя? Я… Соби!.. Ну что ты делаешь…

Отворачиваюсь, плечи вздрагивают, изо всех сил стараюсь успокоиться. Если они тебя достали намеком, что я такой, как… Мне очень хочется поговорить с братом, но так - впервые.

Ты стоишь у меня за спиной, и я спрашиваю почти про себя, зная, что услышишь:

- Когда ты поверишь?

Я не жду ответа. Может, ты и веришь… умом. А вот внутри… Я только что видел. Поворачиваюсь, стою, выдерживая твой печальный взгляд. Ты собираешься что-то сказать, я торопливо качаю головой:

- Не извиняйся. И мы... мы все равно победили!

Ты молча склоняешь голову, соглашаясь. Заставляю себя улыбнуться:

- Я есть хочу. Как раз шел в магазин. Пошли, что ли?

Ты протягиваешь мне руку - только наблюдая за тобой каждый день, я начал замечать, когда ты в чем-то сомневаешься. Вот сейчас - точно. Тяжело вздыхаю, принимаю ладонь, сжимаю ее в своих. Фиг я тебе дам мне не верить. Может, у тебя и было раньше все плохо. Но больше на этом никому сыграть не удастся.

Мы идем по дорожке и молчим. Кажется, завтра две недели, как я у тебя поселился. Может, я слишком рано хочу всему научиться и все о тебе узнать? Но ведь я же тебе поверил. Я же тебе поверил, Соби, тебе-то что мешает поверить мне?

Глаза закрываются от усталости, в автобусе я задремываю, прислонившись к твоему плечу, но даже во сне мне горько и очень жаль. То ли того, что день испорчен, то ли что ты мне не рассказываешь… То ли просто, что все так по-дурацки складывается и непонятно, когда наладится.}

}*

Вчера я нашел в нашем совместном проживании еще один плюс. Теперь злиться можно на что угодно, кроме твоего отсутствия. Не знаю, почему - но когда настроение скверное… а оно обычно скверное из-за тебя… от того, что хоть не надо ждать, придешь ли ты, легче. Можно буравить взглядом твою спину и делать вид, что занят уроками, как только ты оборачиваешься.

Вернувшись домой, мы почти не разговаривали, но почему-то не разбрелись по углам, а наоборот весь вечер держались рядом. Ты писал эссе, а я читал, прислонившись спиной к торцу стола и краем уха прислушиваясь к стуку по клавиатуре. Если бы вытянул руку, смог бы до тебя дотронуться. Но я этого не сделал. Ты тоже меня не касался, и когда мы легли спать, я даже притворился, что не слышу твоего «доброй ночи». Ты подождал, а потом вздохнул в темноте: почти бесшумно, и так, словно… не рассчитывал на ответ. Не знаю, что на меня нашло, Соби - я придвинулся тебе под бок и зажмурился, хотя ты все равно не мог видеть мое лицо. Ты меня тут же обнял - крепко, аж дыхание перехватило. Мы так и заснули, потому что я не сумел отодвинуться. Из меня эта вчерашняя схватка все силы вытянула. Наверное, у оков есть какое-то обессиливающее свойство, недаром они называются «ограничением противника». После них шатает от слабости.}