- Она будет помнить, что ты приходил, что вы замечательно посидели, и она осталась довольна. Так подойдет?

- Д-да, - я киваю.

Ты меня иногда пугаешь. По-настоящему.

- Хорошо, - ты склоняешься над мамой и проводишь рукой над ее лбом.

- Можем отправляться домой?

Я молча выхожу из комнаты, и только застегивая кнопку на капюшоне, открываю рот:

- На автобусе.

- Как скажешь.}

}*}

}Когда ты закрываешь за нами входную дверь, я вздыхаю и провожу руками по голове, отводя назад и волосы, и опустившиеся кошачьи уши. Если прибавить к произошедшему у мамы тройку по обществоведению и ощущение слежки по дороге домой… День выдался бурный. Я не спрашивал, не чувствуешь ли ты взгляда в спину, потому что у меня, наверное, просто паранойя. Но все равно неприятно.

- Разувайся, - говоришь ты, стоя рядом и глядя в сторону. Я прекрасно знаю, что ты при этом замечаешь все не хуже, чем если бы смотрел в упор. И видишь, конечно, что я умаялся.

- Сейчас, - я выступаю из ботинок, вставая носками на пятки: нагнуться нет сил. Потом иду в комнату и сажусь на кровать. Вот бы ты сейчас отвлекся на что-нибудь, а я сделал бы вид, что все в порядке и я вовсе не чувствую себя разбитым.

Дождешься от тебя, как же. Ты не комментируешь случившееся, и если я тебе прикажу, наверное, не будешь ничего делать… вот только у меня нет ни сил, ни желания приказывать. Я смотрю, как ты достаешь из аптечки на холодильнике антисептик, марлю и пластыри, потом садишься рядом. Ты изучаешь царапину, проводишь пальцами по моей щеке. В двух местах. Что - не одна? Я не шевелюсь. Ты и не таким меня видел, хотя досадно, конечно.

- Я залечу, - не то спрашиваешь, не то сообщаешь ты.

- Да, - я закрыв глаза терплю, пока ты обрабатываешь и заклеиваешь ранки. У тебя четкие экономные движения, через несколько секунд кожу перестает печь и, кажется, раздумывает болеть голова.

- Спасибо, - говорю я тихо.

Вместо ответа ты гладишь меня по плечу:

- Как ты?

- Нормально, - я открываю глаза и встречаюсь с тобой взглядом. - Все нормально.

Ты еще какое-то время смотришь на меня, потом киваешь:

- Ладно. Голодный?

- Нет, - я заставляю себя не отводить глаз, - мама меня покормила.

Твои ресницы вздрагивают - именно так, как я ждал. Упрекнешь ее?

Ты делаешь отрицательный жест:

- Я не имею права решать за тебя, Рицка, или вмешиваться в твои отношения с другими людьми, особенно с мамой. Не переживай об этом.

- Откуда ты всегда знаешь? - вырывается у меня невольно, и твой взгляд теплеет:

- Ты тоже многое знаешь обо мне.

Многое?.. Не уверен.

- Соби, как ты думаешь, а Имя… нельзя изменить?

По-моему, вопрос логично связан с твоим намеком. Но ты ошеломленно приоткрываешь рот:

- Для чего?

Я раздраженно фыркаю: как можно быть таким недогадливым?! - и поясняю:

- Чтобы оно было, какое сам хочешь. Какое выберешь.

Ты смотришь в одну точку:

- Боюсь, что нет, Рицка. Бывает так, что даже обладатели общего Имени не могут добиться, чтобы оно проступило у обоих, и вынуждены довольствоваться лишь знанием, что они пара. А смена существующего Имени… Такого, насколько я помню из школьного курса, никогда не происходило. Это невозможно.

- Невозможно, - повторяю я медленно. - Или просто неизвестно?

Ты негромко хмыкаешь:

- Это почти одно и то же.

- Почти, но не совсем! - возражаю я. - Ладно, проехали.}

}У тебя усталый вид - под глазами залегли тени, волосы безжизненно обвисли. Наверное, тоже выдался нелегкий день. Я прищуриваюсь:

- Во сколько ты сегодня встал?

- В смысле? - ты делаешь вид, что не понял вопроса, и я уточняю:

- Мы ложились вместе, а ты выглядишь не выспавшимся. Значит, или встал раньше, так, что я не проснулся, или у тебя неприятности. Отвечай.

Кажется, тебе нравятся мои требовательные интонации. Ну… я беспокоюсь. А что, нельзя?

- Неприятностей нет. В пять.

- В пять утра?! - я решительно поднимаюсь с кровати, отправляюсь за пледом. Возвращаюсь и наталкиваюсь на твой заинтересованный взгляд:

- Рицка, что ты делаешь?

- Кладу тебя спать, - непререкаемым тоном отзываюсь я, - часа на три как минимум. Потом хоть до утра рисуй, но сейчас ложись. И не спорь.

Ты смотришь из-под ресниц:

- Это приказ? - и улыбаешься. Черт, когда я перестану краснеть, когда ты так смотришь и так улыбаешься?!

- Точно, - я делаю лицо как можно строже и исподлобья гляжу на тебя: - ты меня слушаешь или нет?

- Да, Рицка, - ты почтительно склоняешь голову, но в сочетании с твоей улыбкой это действует… совершенно неожиданно. Мне делается трудно стоять. Ты забираешься на кровать с ногами, послушно не двигаешься, пока я накрываю тебя пледом, а потом внезапно ловишь за руку - так, что я давлюсь воздухом и закашливаюсь.

- Извини, я не хотел тебя испугать.

- Но у тебя… - я пытаюсь справиться с дыханием, - …получилось. Ничего. Спи.

Я отнимаю руку, а ты не пускаешь. Пытаюсь строго на тебя посмотреть - и забываю сердиться, забываю, как говорить. Ты вынуждаешь меня опуститься на кровать, садишься и обнимаешь - крепко, надежно. Я откидываю голову тебе на плечо, ты невесомо касаешься моих губ:

- Я люблю тебя, Рицка, - и все время смотришь мне в глаза.

Вздыхаю, чувствуя себя одной из бабочек, о которых ты говорил - я будто нанизан на твой взгляд:

- Соби…

Ты проводишь рукой по моему лицу, не касаясь пластырей, и целуешь уже по-настоящему, так, что я не могу остановиться, не могу от тебя оторваться, совсем ничего не могу. И перестаешь, только когда мои ладони сами собой пытаются заползти под твою водолазку. Ты вздрагиваешь и напрягаешься. Черт.

Я отстраняюсь сам. Ты огорченно смотришь, как я чуть ли не на метр отскакиваю от кровати:

- Рицка…

- Спи! - говорю я предательски-высоким голосом. - Вечером я тебя разбужу!

- Рицка… - ты отбрасываешь плед и встаешь, но я яростно трясу головой: