- Угу, - киваю я, - все было здорово. Но одного я не понял, Соби.
- Чего? - ты внимательно смотришь, ожидая продолжения.
- Почему ты сказал Кио, что ничего мне не подарил? - я развожу руками. - Это был настоящий праздник. И ты меня нарисовал! Разве мало?!
Ты хмуришься:
- Но это было мне приятно, Рицка, и совсем нетрудно.
- А подарки делать должно быть неприятно, да?
Ну и логика у тебя.
- Я хотел предложить… - начинаешь ты задумчиво.
- Что?
- Исполнить любое твое желание.
Ты же всегда готов это сделать, вертится на языке. Но я такое не ляпну.
- У меня есть одно желание, Соби, - говорю я тихо.
- Если это возможно, я его осуществлю.
- Да, - я киваю и прикусываю губы, чтобы не задрожали.
- Хорошо, - ты наклоняешься и тепло дуешь мне в кошачье ухо, так что я подскакиваю:
- Щекотно же!
Ты смеешься.
- Сейчас я вымою посуду и буду в твоем распоряжении, Рицка.
- Я тебе помогу.
Ты медлишь на входе в кухню, потом киваешь:
- Тогда можешь носить тарелки.}
}*
Когда ты снимаешь фартук и вытираешь руки полотенцем, я уже жалею, что сказал. Будто мало того, что ты все время меня выводишь из равновесия!
- Рицка? - окликаешь ты. Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони. Скажу - не отступать же.
- Да, - говорю как можно тверже. Я не боюсь.
- Идем в комнату?
Хочешь услышать мое желание. Я отвожу назад волосы, всей пятерней тяну себя за них - и иду. Залезаю на кровать. Похоже, это теперь наше место для ведения серьезных бесед:
- Садись.
Ты устраиваешься напротив, поддергиваешь рукава джемпера, склоняешь голову к плечу и ждешь. Я несколько раз пытаюсь начать, но не знаю, с чего, и с каждой моей попыткой ты все больше настораживаешься. Наконец мы заговариваем одновременно:
-Что-то случилось, Рицка?
- Я не знаю, как сказать!
Переглядываемся и вместе фыркаем.
- Соби, - я прячусь за челкой, жалко, она не все лицо закрывает, и искоса подсматриваю за тобой, - я хочу, чтобы ты перестал сбегать, пока я сплю. Тогда и меня буди, я все равно почти сразу просыпаюсь!
- Куда сбегать? - спрашиваешь ты с искренним недоумением. - Когда?
Провалюсь сквозь землю от стыда… сразу поймешь.
- Не куда, а откуда, - сипло поправляю я. - По утрам.
Ты неопределенно качаешь головой и улыбаешься:
- Рицка, но я встаю на час раньше, ты еще можешь видеть сны. Зачем тебя поднимать?
- И по выходным? - у меня, сам слышу, очень вредный голос. Ты не отвечаешь, и я повторяю шепотом: - В воскресенье ты тоже встаешь раньше.
- Я понял, - твоя поза становится не такой напряженной. - В выходные я не буду вставать, пока ты не проснешься.
Как сегодня? Утро вспоминается яркой картинкой, и я торопливо киваю.
- Ты хотел назвать желание, - продолжаешь ты спокойно.
Ты меня что, не слушал?
- А я что, по-твоему, сделал?
Где в твоем лице прячется удивление? Непроницаемые черты, и все равно вижу.
- Это несерьезно. Мне придется подумать самому.
- Очень даже серьезно! - возмущаюсь я, вставая на колени на кровати. - Я имел в виду только эту просьбу!
Да, руки у тебя длинные, а кровать - не лучшее место для проверки равновесия. Ты дергаешь меня за локоть, ловишь, останавливая падение, и притягиваешь к себе.
- Пусти, - отбиваюсь я, упираясь ладонями тебе в грудь, - обязательно, что ли, меня хватать! Соби, я кому говорю!
- Я слышу, - ты даже киваешь, но не ослабляешь хватку.
- Пусти меня! - я начинаю сердиться, и ты с сожалением меня освобождаешь. Я независимо подергиваю хвостом. За тобой все время следить приходится! Но я почему-то не отодвигаюсь, а остаюсь на месте, заглядывая в твои смеющиеся глаза. В кои-то веки они меня не смущают, я даже несколько раз перевожу дыхание. А когда твои зрачки расширяются, мне кажется, что отвернуться не получится, если и захочу. Ты осторожно дотрагиваешься до моего лба, до бровей - я хмурюсь, наверное.
- Что ты?
- Ничего. - Взгляд упирается в твою закрытую светлыми бинтами шею. Дышать вдруг становится почти больно. Ты касаешься моей руки:
- Рицка? - в твоем голосе появляется беспокойство. - Что тебя расстроило?
Я все равно не смогу объяснить!
Молча тебя обнимаю. Не думаю, как ты среагируешь, не вслушиваюсь, говоришь ли что-нибудь. Ты гладишь меня по спине и, кажется, целуешь. Если ты и удивлен, по тебе не скажешь.
Ты не должен догадаться, сколько я знаю, не хочу, чтобы ты решил, что мне тебя жалко. Мне не жалко. Просто я дал себе слово. Ты не будешь чувствовать себя со мной, как...}
}Я выпрямляюсь. Пусть даже я не вырасту таким высоким, как он, Юйко все равно перегоню, а она тебе до плеча. Если и буду ниже, чем ты, то ненамного. Надо только подождать.
Собираю твои волосы, отвожу их за спину и кладу ладони по обе стороны твоей шеи, чтобы большие пальцы оказались на ключицах, а остальные - на бинтах. Ты не споришь. По крайней мере, вслух ничего не говоришь. Я смотрю на твои сжатые губы и провожу по невидимой линии Имени.
Трудно. Но я вчера решил и скажу.
- Соби… неважно, что там… Кожа должна дышать. Я точно знаю! Почему ты никогда не снимаешь повязку?
Я ни разу не видел такой твоей реакции. Ты вспыхиваешь, ярко, жарко, до корней волос, и низко опускаешь голову. Я был готов к чему угодно, только не к этому. Ты молчишь, я тоже, но пальцы будто приклеились к тебе. Не могу заставить себя убрать их.
- Мне правда все равно, - шепчу минуту спустя, потому что ты, кажется, говорить не будешь. - То есть… не все равно… Ты обиделся?
Ты чуть-чуть улыбаешься:
- Нет, Рицка. Просто я никогда… - ты машинально дотрагиваешься до горла, задевая мои пальцы, и отдергиваешь руку. - Я никогда не открываю Имя. Если бы его видели, это вызывало бы вопросы. Мне они не нужны.