— Истинная правда, — отвечал я.

— Значит, — продолжал капитан Лен Гай, — эти ледяные горы не являются частицами паковых льдов. Дрейфуя по океану, они достигают паковых льдов, пробивают в них бреши и вырываются из их оков. Да и вообще не следует судить о южных полярных областях по северным. Условия там и здесь в корне различны. Еще Кук отмечал, что никогда не встречал в морях вокруг Гренландии таких ледяных громадин, какие попадались ему в антарктических морях.

— Чем же это объяснить? — осведомился я.

— Тем, что в северном Заполярье господствуют южные ветры. Они достигают тамошних высоких широт, напитавшись горячими ветрами Америки, Азии, Европы, и способствуют нагреванию атмосферы. Здесь же даже ближайшие земли расположены слишком далеко и не влияют на атмосферные потоки. Поэтому температуры в Антарктике остаются однородными.

— Важное наблюдение, капитан, объясняющее существование свободного ото льдов моря…

— Да, свободного — по крайней мере еще градусов на десять к югу от пакового льда. Так что, преодолев сплошные льды, мы оставим позади основную трудность пути. Вы были совершенно правы, мистер Джорлинг, говоря о том, что существование чистых вод признается Уэдделлом…

— И Артуром Пимом, капитан…

С 15 декабря льдов вокруг нас прибавилось и плыть стало гораздо труднее. Однако ветер был по-прежнему попутным — северо-восточным или северо-западным, но только не южным. Мы продолжали лавировать среди айсбергов и ледяных нолей, на ночь же сбавляли ход, чтобы избежать столкновения со льдинами. Ветер время от времени крепчал, и нам приходилось уменьшать площадь парусов. В такие минуты мы наблюдали, как пенится вокруг льдин вода, покрывая их мириадами брызг, но не замедляя их стремительного продвижения на север.

Измерения, неоднократно проделанные Джэмом Уэстом, свидетельствовали о том, что высота льдин составляет от десяти до ста саженей.

Я разделял уверенность Лена Гая, полагавшего, что столь внушительные ледяные образования рождаются на каком-то неведомом берегу — возможно, на берегу полярного континента. Однако такой континент должен был быть испещрен заливами и морскими проливами, что и позволило «Джейн» достичь острова Тсалал.

Разве не существование полярной суши препятствует путешественникам в их попытках добраться до полюса — и Северного, и Южного? Уж не на эту ли сушу опираются ледяные горы, уж не от нее ли отрываются они, когда наступает пора вскрываться льдам? Если бы под ледяными шапками, накрывающими земной шар на севере и на юге, плескалась одна лишь вода, то корабли смельчаков давно покорили бы полюса…

Можно было не сомневаться в том, что, поднимаясь к восемьдесят третьей параллели, капитан «Джейн» Уильям Гай, то ли руководствуясь чутьем моряка, то ли ведомый удачей, прошел через широкий морской пролив.

Наш экипаж находился под сильнейшим впечатлением от чудовищных масс льда, плывущих нам наперерез, — по крайней мере новички, ибо для прежних членов команды зрелище это уже не было сюрпризом. Однако и новички скоро пресытились чудесами нашего плавания.

Теперь мы полагались на бдительность наблюдателей. Джэм Уэст распорядился укрепить на верхушке фок-мачты бочку — так называемое «сорочье гнездо» — и велел сменяющим друг друга наблюдателям глядеть в оба.

«Халбрейн», подгоняемая свежим ветром, продвигалась вперед. Температура оставалась сносной — примерно четыре-пять градусов тепла. Главную опасность представлял туман, клубившийся над самой водой и превращавший столкновения со льдинами в докучливую неизбежность.

День 16 декабря выдался для команды самым утомительным. Между льдами остались лишь узкие проходы; в них грозно торчали острые края льдин. Шхуна искусно лавировала между ними. Не проходило и десяти минут, чтобы не раздалась команда:

— Круче к ветру!

— Увались!

Рулевому не приходилось скучать, а матросы то и дело выводили из ветра марсель и брамсель и распускали нижние паруса. Тут уж никто не отлынивал от работы, однако Хант все равно умудрялся вырываться вперед. Этот прирожденный моряк оказывался совершенно незаменимым, когда требовалось укрепить на льдине трос, чтобы шхуна могла, как бы подтянувшись, обогнуть особенно зловредную преграду. Хант немедленно кидался в шлюпку, в два гребка преодолевал ледяную кашу и выпрыгивал на скользкую льдину. Разумеется, капитан и вся команда молились на него. Однако этот человек оставался для всех загадкой, неразрешимость которой возбуждала крайнее любопытство.

Ханту и Мартину Холту многократно доводилось прыгать в одну шлюпку и действовать сообща. Хант со сноровкой и рвением выполнял указания старшины-парусника, но не произносил ни слова…

В тот день мы сильно приблизились к паковым льдам, и было ясно, что «Халбрейн» скоро подойдет к ним вплотную. Однако до сих пор наблюдателям не удавалось узреть кромки припая.

День 16 декабря запомнился кропотливой работой: под ударами льдин руль ежеминутно мог выйти из строя. Одновременно льдины бились о борта шхуны, и это было даже опаснее, чем айсберги, плывущие навстречу. Разумеется, от столкновения с ними «Халбрейн» содрогалась от носа до кормы. Однако сколоченному на совесть корпусу шхуны не грозили пробоины, а внешней обшивки она и вовсе не могла утратить, ибо не имела ее. Руль Джэм Уэст велел закрыть досками, образовавшими нечто вроде футляра.

Не следует думать, что воды эти, забитые льдинами всех размеров и очертаний, покинули морские млекопитающие. Мы видели великое множество китов и не уставали восхищаться великолепием зрелища, когда из их дыхал вырывались фонтаны радужных брызг. Среди них были и полосатики, и горбачи, и морские свиньи чудовищных размеров, весом в несколько сот фунтов — последних Хирн мастерски бил гарпуном, стоило им появиться поблизости.

По-прежнему качурки, буревестники и бакланы с оглушительными криками носились над кораблем, а легионы пингвинов, выстроившихся по краям нескончаемых льдин, провожали нас задумчивыми взглядами. Вот кто подлинные стражи этих унылых широт! Природа не смогла бы создать существ, лучше приспособленных к жизни в ледяной пустыне.

Утром 17 декабря из «сорочьего гнезда» донесся крик:

— Земля по правому борту!

В пяти-шести милях к югу на фоне голубеющего неба показался сплошной ледяной хребет, ощетинившийся выступами. Он тянулся с северо-запада на юго-восток, так что, следуя вдоль него, наша шхуна смогла бы подняться еще на несколько градусов.

Разница между паковым льдом и ледяным хребтом та, что последний не может образоваться в открытом море. Ему необходима прочная основа. Хотя такой хребет неотделим от суши, именно он, как утверждают наиболее знающие мореплаватели, дает жизнь бесчисленным айсбергам, ледяным полям и дрейфующим льдинам. Ледяные хребты омываются теплыми течениями. Во время приливов, бывающих весьма высокими, основание ледяного хребта подмывается, теряет прочность — и от него отделяются громадные глыбы льда. Так появляется ледяная гора, лишь третья часть которой высовывается над водой[91]. Она плавает, неуклонно уменьшаясь, пока ее окончательно не растопит тепло низких широт.

Как-то раз я заговорил об этом с Леном Гаем.

— Именно так все и происходит, — услыхал я от него, — ледовый хребет потому и непреодолим для мореплавателей, что под ним лежит суша. Ледовый припай — дело другое. Он возникает вдали от земли, в открытом океане[92], из дрейфующих осколков льда. Припай тоже разрушается под ударами волн и под воздействием теплых течений; в нем открываются проходы, в которые может устремиться корабль…

— Как видно, — добавил я, — припай не представляет собой сплошного массива, который невозможно обойти.

— К примеру, Уэдделлу удалось обогнуть его, хотя я знаю, мистер Джорлинг, что ему способствовали в ту раннюю весну небывало высокие температуры. В этом году условия весьма похожи на те, и мы сумеем ими воспользоваться.