Здравомыслящая женщина, которая буквально следует правилам отца, чтобы проплывающие через завесу призраки не смогли ко мне пристать и высосать жизненную энергию.

— Говоря о здравомыслии и благоразумии, — начала я, поднимаясь за ним по ступенькам, — подобные места облюбованы гремучими змеями, так что не советую просовывать руку в разные дыры.

— Буду иметь в виду.

Он открыл ветхие двери и вошёл.

Вечернее солнце струилось сквозь сломанные окна, освещая толстые занавесы паутины, свисавшей с потолка и каждого угла. В помещении стоял земляной древний запах.

Я остановилась на пороге и осмотрелась. Ничего не ползало. Змея не гремела «погремушкой». Это радовало.

Лианы и колючки проросли сквозь окна, кирпичный пол покрыл ковёр мха. На всём лежали густые слои пыли. Приходил ли сюда кто-нибудь после обнаружения трупа Эфтон Делакур пятнадцать лет тому назад?

— Где именно её нашли? — В полной тишине мавзолея мой голос прозвучал резко и неестественно.

— На полу. Вот здесь, кажется. — Голос Девлина, наоборот, казался гладким и бархатным.

Я посмотрела на пол. Пятна крови давно исчезли под раскрошившимся кирпичом.

— Кто её нашёл? — спросила я, отгоняя жужжащую муху возле лица.

— В те годы на кладбище был смотритель. Хотя он мало за чем следил. В основном отгонял нарушителей: студентов, вздумавших устроить вечеринку на кладбище. Именно он нашёл тело. Дверь была открыта, солнечный свет заливал помещение…

«Прямо как сейчас», — подумала я.

— Он был в списке подозреваемых?

— Его допросили, но это был старый малый. Бедняга умер от сердечного приступа через несколько недель после обнаружения тела.

— Шок или совпадение?

— И то и другое, наверное.

Я прошла к дальней стене, где склепы сохранились лучше всего. Убрав слой грязи, я прочитала колонку имён: Доротея Прескотт Бедфорд, Мэри Бедфорд Эбботт, Элис Бедфорд Реймс, Элиза Бедфорд Торп — и присела на корточки перед нижним склепом, некогда служившим посмертным прибежищем младшей дочери Доротеи, Вирджинии Бедфорд, умершей спустя несколько недель после матери.

Заря пришла,

Сбежала тень,

И спали кандалы.

Покой мы обрели.

Над надписью был вырезан символ сломанной цепи, свисающей с руки. Сломанная цепь — сломанная семья.

Я опустила взгляд и перечитала последние две строчки:

И спали кандалы.

Покой мы обрели.

В самом низу плиты был изображён ещё один символ. Мне пришлось прижать лицо к самому полу, чтобы его разглядеть. Три мака, перевязанные ленточкой. Символ вечного сна.

Я подняла взгляд к эпитафии и рассеянно прихлопнула муху, кружившую у лица. Она упала в углу плиты и проскользнула сквозь щель в двери склепа. Я поморщилась от отвращения, как её примеру последовала другая муха. А затем ещё одна и одна…

Я отскочила, хлопая руками по волосам.

Ко мне подошёл Девлин.

— С вами всё в порядке?

— Ненавижу мух.

— Что?

— Вы не видите? Да их тут сотни!

Он опустился на колени, и я указала на плиту, на которую село несколько мух. Одна за другой они исчезали сквозь щель.

— Откуда они вылезли? — спросила я, продолжая вытряхивать надоедливых насекомых из волос.

— Точнее куда полезли? — пробормотал Девлин, доставая из кармана перочинный нож. Он просунул лезвие в край плиты, отодвинул её и распластался на полу, чтобы разглядеть склеп.

— Что-нибудь видно? Тела там быть не должно.

Я боялась услышать его ответ.

— Никакого тела, но кажется дальше что-то есть. Нужен фонарик.

— У меня есть в сумке. — Я вскочила на ноги.  — Подождите, сейчас принесу.

Солнце уже склонилось к горизонту, разбрызгав багрянец по деревьям и горам. Пахло топью, сосновыми иголками и жимолостью. Витал запах, присущий каждому кладбищу, — тонкий аромат смерти.

Стояла тишина, хотя мне померещились голоса вдалеке. Наверное, это полицейские прочёсывали местность вдоль кладбищенских стен и обсуждали мрачные подробности убийства.

Я сбежала вниз по ступеням и только наклонилась за сумкой, как, клянусь, почувствовала чей-то взгляд. Я медленно поднялась и обернулась. Ничего. Один только зияющий проём мавзолея.

Схватив сумку, я поспешила обратно к Девлину.

Он наполовину пролез в склеп. Из отверстия торчали одни только ноги.

— Что вы делаете? – с тревогой спросила я.

Он выполз, смахивая пыль с рубашки. К его ресницам прилипла паутина, и я потянулась её убрать. Должно быть, я напугала его, потому что он машинально схватил мою руку.

— Простите. У вас пыль… — я указала пальцем, — на ресницах.

Он смахнул нить паутины. Взгляд остался непроницаем в сером свете.

— Вы нашли фонарик?

— Ах, вот.

Этот инцидент меня немножко напугал, и я неловко полезла в сумку в поисках одного из двух фонариков, которые всегда носила с собой.

Девлин включил свет, проверил силу луча на стене, лёг на пол и посветил в отверстие.

Я тоже легла на пол и уставилась в отверстие.

— Видите? — спросил Девлин.

Я прищурилась.

— Что именно?

— Там, дальше.

В его голосе чувствовалась нотка даже не волнения, а тревоги.

Я проползла чуть вперёд.

— Что я должна увидеть?

— В дальней стене не хватает несколько кирпичей. Когда я посветил фонариком через дыру, то увидел пустоту.

— А это значит…

— Что туда улетели мухи. За той стеной, должно быть, туннель или комната.

Мною овладело волнение.

— Я слышала про систему тоннелей под старыми кладбищами. Некоторые из них использовались как подземные железные дороги, в которых прятали беглых рабов. Понимаете, что это значит? С подобным открытием Камилла Эшби сможет включить «Дубовую рощу» в национальный реестр.

— Я бы не спешил с поздравлениями, — сухо ответил Девлин. – Это может быть лишь огромная дыра в стене. Но есть только один способ узнать наверняка.

Он просунул голову в склеп, а затем плечи, туловище, ноги и стопы, пока я искала в сумке запасной фонарик.

— Что-нибудь видно?

— Двадцатью футами ниже находится комната, — раздался глухой ответ Девлина.

Он выполз из склепа. Чёрные волосы «поседели» от паутины. Но на этот раз я не попыталась их смахнуть.

— Отверстие довольно узкое. Я не смог протиснуть плечи, по моим прикидкам, дыра находится на высоте потолка.

— Я меньше вас. Может, смогу что-нибудь рассмотреть.

Он посмотрел на меня скептически.

— Сомневаюсь, что это хорошая идея. Там тесно… и жутко.

— Для вас, может быть. Но я не просто кладбищенский реставратор, я вдобавок и археолог. Мы живём подобным.

Он поднял бровь и махнул рукой в сторону отверстия.

— Тогда прошу.

Я проверила фонарик, бросила последний взгляд на Девлина и с охотой — даже энтузиазмом — полезла в склеп.

Измельчённая известь врезалась в руки, стоило мне проползти вперёд, и я пожалела, что в своё время не прислушалась к совету тёти Линроз по поводу перчаток.

Протиснувшись в отверстие, я осветила фонариком море мерцающей белизны. Никогда не видела столько паутины. Интересно, как долго она здесь.

Перенеся вес на одну руку, я приподнялась и просунула голову со второй рукой через проём, чтобы посветить фонариком. Луч скользнул по кирпичным стенам и ещё более толстым слоям паутины в углу.

— Что-нибудь видите? — раздался позади голос Девлина.

Повернувшись бросить ответ через плечо, я уловила металлический блеск.

Попыталась перенаправить свет, но слишком сильно упёрлась в стену. Известь не выдержала, кирпичи сдвинулись, и я со всего маху ударилась о них подбородком.

Фонарик выбило из руки.  Хрустнуло стекло.

— Что такое? — испугался Девлин.

Прежде чем я успела ответить, кирпичи подо мной покатились вперёд, и я полетела вслед за фонариком.

Мертва?

Я распласталась на полу, в кромешной темноте, бездыханная, с раскалывающейся головой и металлическим привкусом крови во рту.