- Послезавтра Новый год, как насчет салюта? - разрядил обстановку Павел Сергеевич. Загомонили - это было действительно жизненно и интересно. Я налегал на горячее - не знаю, каким машинистом трамвая была Альфия раньше, но заворачивать манты она умела душевно.

Я уже собирался на пост, когда меня выловил капитан.

-Вадим, пойдем посидим в штабе, есть разговор.

- Знаешь ,начфин, - задумчиво изрек подполковник,- пожалуй мы присоединимся к вашей колонии даже без всяких условий. Если хоть часть сказанного тобой верно, то тем более. Из Москвы и Питера на юг по «Дону-4» хлынет орда и, боюсь, не с самыми мирными намерениями. Понятно, что друг дружку они крепко проредят, но под раздачу попадут и все прочие ,а поодиночке у нас шансов не будет. Надо срочно заканчивать здесь дела, оставив блокпосты и идти к вам. Нужно связаться с майором, времени больше нет. Минимум через неделю мороз погонит людей к теплу .

Хочу сделать тебе подарок. Тут Маша соорудила под твой размер парадную форму, даже шинелку презентуем. Честно говоря, пострелять всегда есть кому, а вот так, за пять минут повернуть людям головы в нужном направлении, тут иное нужно. Я поговорю с Чернышовым - быть тебе замполитом, название потом придумаем, но по существу комиссар нам нужен. Забирай настройщика - зовут его Генрих и поезжайте. Термоса с горячим не забудьте прихватить, я распорядился. Ступай. Связь по старой схеме.

Мы отъехали к себе. Теперь на территории поста стояли две теплушки, одна основная, вторая для отдыха. В первую смену заступил Миша со стажером Генрихом, который оказался вполне адекватным мужиком, ну немного подвинутым на музыкальной почве, мало ли на чем мы подвинуты. Теперь в камуфляже, в бронике и подшлемнике он выглядел грозным гаишником.

Я подводил итоги трудного и насыщенного дня. Наши еще прощупывали Саранск и продолжение движения сильно зависело от переговоров командиро . Макс сыто щурился на огонек в «буржуйке». Кстати, к какому роду войск меня причислили? Надеюсь, эмблемы без топоров. Две пушки - логично, почти Яшка-артиллерист, у майора такие же.

Интересно, почему среди выживших нет никого из офисного планктона? Или это решили уравновесить москвичами? А военных - уже четверо. Может так и задумано новыми богами. Никак не уснуть. Надо бы что-нибудь лирическое на ночь - где там кожаный дневничок?

Что-то все почеркано. Ага, вот отсюда разборчиво: « Инна все меньше, все дальше. И нет - нет и выскакивает чертик: «Инна, ты просто старая дура». Вот такой я злорадный. Хочется любить. Мои ровесницы - старые кошелки, их просто жаль. Какова цена за свежую розу? Валякушку не надо, извините. А розу вырастить надо или сделать любой цветок розой. И где-то они есть, что-то вырисовывается, но пока очень туманно». 9 мая.

« Снова депрессия. Еще вчера, что казалось пустяками, оборачивается пудовыми веригами. Скучаю по Инне. Ведь плохое забывается быстро, остаются в памяти только счастливые минуты. Сейчас она с сыном уехала к маме. Ведь вцепится в лопату, опять вернется болезнь позвоночника и прочие пакости. Как будто мой ребенок уехал в пионерлагерь, а я за него переживаю. Кафар - тоска. На мое имя пришла посылка. Я думал - от нее. Вдруг она отослала забытые мной вещи. И вдруг там ее письмо - я забыл обо всем. Знаю, знаю - это мои химеры. Придется ждать, когда они вымрут. Очень хочется пожить спокойно, еще лучше - с толковой подругой.

Сидя в машине, проезжая по улицам, я разглядываю женские лица, а где она - моя? А вдруг я ее прогляжу? Просто навязчивая идея - весна что ли?

Дела навалились. Где взять на это силы? 16.05»

Но сегодня я читал страдания немолодого Вертера невнимательно. Внутреннее беспокойство никак не давало расслабиться и заснуть. После памятного разговора с Ильей паранойя не оставляла меня ни на час. Правда, она была несколько иного характера, чем раньше.

Почему я сейчас спокойно общаюсь с людьми, вникаю в их проблемы , если раньше уже через пару минут я готов был бежать от собеседника ? Почему мне удается группировать вокруг себя людей, если раньше я и мог перед кем - то выступить, то это был мой пес?

Почему выпитый по необходимости алкоголь не вызывает не только знакомого чувства злобы, но и практически не действует никак? Почему я стал спать мало и крепко, если раньше звук включившегося холодильника сбрасывал меня с кровати? И вообще от вида компании покойников раньше я бы просто обделался и умер, поскольку всю жизнь был трусоват - одно слово – бухгалтер. Может уже крыша шифером шуршит? Тогда почему оба командира волокут меня в замы по воспитательной работе?

Я плюнул, оделся и вышел на улицу. Макс выкатился за мной тихой тенью. А раньше спал, как бревно! Вот зараза, скоро закон Ома сам придумаю.

Над перекрестком дорог в небо ,перекрещиваясь, упирались столбы яркого света . В нем искрились кристаллы вымораживаемой влаги - мороз перевалил за 25. Я зашел в помещение поста и сказал Генриху:

- Иди поспи, бессонница у меня, старею наверно.

Настройщик торопливо исчез за дверью. Стояла глухая полночь. Я вспомнил вечерний разговор с Корзухиным.

- Татьяна оклемалась, уже разговаривает, докторица чем-то бронебойным ее напичкала. Твой подполковник что-то засуетился, срочно отзывает ее назад, утром встречайте. У нас пока тихо. У деда скоро тоже будет нервный срыв , у нас теперь свой вождь краснокожих.

- А что за ледяные, про которых твердила больная?

- Тут такое дело. Сама Татьяна из Коряжмы, работала там на мясокомбинате «Стрела» и после известных событий тут же покатила в Котлас за помощью. Обнаружив, что и там все накрылось медным тазом, подалась на Вологду, но на повороте, где Нюксеница, увидела, что вдоль дороги стоят замерзшие мертвецы с руками, указывающими на Москву. Шутники сельские объявились, самому захотелось с ними познакомиться. Так вот, с перепугу она рванула назад, поскольку следы большегруза вели тоже на Москву и застряла в Устюге. Там нашла малышку и тряслась от страха до тех пор, пока не поняла, что такими темпами о девочке скоро некому будет позаботиться. Двинула на Шарью и на остатках здоровья дотянула до нас.

- Иван, женись на ней срочно, из нее будет отличная мамка.

- Не сомневаюсь. Беспокоят меня эти провинциальные ковбои, наверняка поехали пограбить столицу, пощупать расслабившихся обывателей за мягкое брюшко.

Легкой зарницей полыхнуло небо, я насторожился и нажал вызов своей команды. Дальний свет высвечивал крыши домов уже в Осиново. Скоро на перекресток выкатился двухсотый «Крузер» в сиянии всех огней и осторожно стал подъезжать к посту, весело помаргивающему разноцветными огнями.

Миша уже держал гостей на прицеле пулемета - рисковать мы не хотели.

Из машины никто не выходил. Я взял в руки микрофон.

- Внимание. Говорит пост Казанской комендатуры. Всем выйти из машины. Оружие оставить на месте. В случае сопротивления стреляем на поражение.

«Крузак» неожиданно дал задний ход и грамотно , почти на месте, развернулся.

Прямо в лоб ему ударил свет двухкиловаттных прожекторов, залив пространство ослепительно белым светом. Конечно свет мешал и нам, но расстреливать никого мы не собирались, все равно пути назад уже не было. Поскольку сил на полноценные сюрпризы у нас не хватило, то обошлись подлостью небольшой - Генрих уже вытянул веревку с «ежом» поперек дороги. В конце концов не Джеймса Бонда мы собрались ловить.

Ослепленный джип, рванув с места, врезался в бок перекошенной фуры, загораживающей половину полосы, заглох и остановился. Генрих подскочил к машине , выдернул водителя на дорогу и неуклюже приладил ему наручники.

- Всем выйти из машины,- проревело над головами. Миша, как и уговаривались, выдал длинную очередь .

Из машины медленно вышли две девушки.

- Больше никого?

- Никого, – ответила маленькая и чернявая и, неожиданно подскочив к водителю, стала бить его по голове предметом, зажатым в кулачке. Опешивший Генрих стоял столбом, пока я не рявкнул: