Глумб. Мне сейчас некогда, сударь.

Слифт. Жаль! Это сулит вам барыши.

Глумб. Только покороче! Нам нельзя упустить эту свинью. Сегодня ему предстоит расплата за ту бесчеловечную систему, которой он служит в качестве понукальщика.

Слифт. Есть у меня предложение, как вам себе помочь. Я инспектор на заводе. Очень неприятно, что ваше место у машины опустело. Большинству людей оно кажется слишком опасным - результат шума, который вы подняли из-за вашего пальца. Было бы, конечно, хорошо заполучить кого-нибудь на это место. Если б вы, например, кого-нибудь сагитировали, мы бы не отказались принять вас снова, и притом дать вам работу полегче и повыгоднее. Может быть, даже должность мастера. Мне кажется, вы человек толковый. А того, кто сидит за окном, в последнее время как раз очень невзлюбили. Ну вы понимаете. Разумеется, вы должны будете заботиться о темпе работы, а главное, как уже сказано, найти кого-нибудь для работы на этой - я совершенно с вами согласен - плохо огражденной жестерезальной машине. Вон там стоит девушка. Она ищет работы.

Глумб. Можно ли положиться на то, что вы сказали?

Слифт. Да.

Глумб. Вон та девушка? Она, кажется, слабовата. Это место не для легко утомляющихся людей. (Своему спутнику.) Я передумал. Мы это сделаем завтра вечером. Ночь удобнее для таких шуток. Доброго утра! (Идет к Иоанне.) Вы ищете работы?

Иоанна. Да.

Глумб. У вас хорошее зрение?

Иоанна. Нет. В прошлом году я работала в цехе искусственных удобрений на костяной мельнице. Там у меня что-то получилось с легкими, да еще и хроническое воспаление глаз. С февраля я без работы. Хорошее ли это место?

Глумб. Место хорошее. Эту работу могут делать и те, кто послабее, вроде вас.

Иоанна. А нет ли какой-нибудь другой работы? Я слышала, что работать на этой машине опасно людям, которые легко утомляются: руки теряют верность и попадают в резалку.

Глумб. Все это враки. Вы прямо удивитесь, до чего приятна эта работа. Вы схватитесь за голову и будете спрашивать себя, как люди могут рассказывать такую смехотворную чушь про эту машину.

Слифт смеется и уводит Иоанну.

Иоанна. Меня уже пугает дальнейший путь. Что же суждено мне еще увидеть?

Они заходят в столовую и видят жену Лаккернидла, разговаривающую с

официантом.

Жена Лаккернидла (высчитывает). Двадцать обедов... Значит, я смогла бы... Значит, я пошла бы, и у меня было бы... (Садится за стол.)

Официант. Если вы не будете есть, вам придется выйти.

Жена Лаккернидла. Я жду человека, который обещал прийти сегодня или завтра. Что сегодня на обед?

Официант. Горох.

Иоанна.

Вон она сидит.

Я думала, она будет тверда, и боялась:

А вдруг она все-таки явится завтра?

И вот она прибежала сюда раньше нас.

И уже сидит и нас поджидает.

Слифт. Иди подай ей сама обед. Может быть, она еще одумается.

Иоанна (достает обед и несет жене Лаккернидла). Вы уже сегодня здесь?

Жена Лаккернидла. Видите ли, я уже два дня ничего не ела.

Иоанна. Но вам не было известно, что мы сегодня будем здесь?

Жена Лаккернидла. Совершенно верно.

Иоанна. По пути я слышала разговор. Будто с вашим мужем на заводе что-то случилось - по вине завода.

Жена Лаккернидла. Ах так? Значит, вы передумали? Значит, я не получу двадцати обедов?

Иоанна. Но я слышала, вы жили с мужем душа в душу. Люди говорят, что у вас никого нет, кроме него?

Жена Лаккернидла. Да, я уже два дня ничего не ела.

Иоанна. Не обождать ли вам до завтра? Если вы не будете настаивать, кто другой побеспокоится о нем?

Жена Лаккернидла молчит.

Не бери обеда!

Жена Лаккернидла (вырывает тарелку у Иоанны из рук и с жадностью набрасывается на еду). Он уехал во Фриско.

Иоанна.

А погреба и склады полны мяса,

Которого нельзя продать.

Оно гниет, его никто не покупает.

Входит парень в пиджаке и кепке.

Парень. Доброго утра. Значит, мне можно здесь покушать?

Слифт. Садитесь рядом с той женщиной.

Парень садится.

(За его спиной). На вас красивая кепка.

Парень прячет ее.

Откуда она у вас?

Парень. Купил.

Слифт. Где же вы ее купили?

Парень. Я ее купил не в магазине.

Слифт. В таком случае откуда она?

Парень. Она мне досталась от человека, упавшего в варочный котел.

Жене Лаккернидла делается дурно. Она встает и идет к двери.

Уходя, обращается к официанту.

Жена Лаккернидла. Оставьте мою тарелку. Я вернусь. Я буду приходить обедать ежедневно. Этот господин вам подтвердит. (Уходит.)

Слифт. Три недели она будет являться и жрать как животное, не подымая глаз. Ну что, убедилась ты, Иоанна, что их испорченности нет предела?

Иоанна.

Испорченности?

А как ты ею пользуешься, этой испорченностью?

Разве ты не видишь, что ее испорченность мокнет

под дождем?

Нет сомнений, охотно соблюдала б она верность

Своему мужу, как и прочие жены, и

Справлялась бы о нем, своей опоре, столько

времени,

Сколько положено. Но двадцать обедов

Цена для нее недоступная.

А разве молодой человек, на которого

Положиться может каждый мерзавец,

Показал бы жене мертвого мужа пиджак,

Будь на то его воля?

Но цена показалась ему слишком высокой.

Почему бы однорукому не предостеречь меня,

Если бы цена минимальной человечности

Не показалась ему недоступно высокой?

Значит, продавай гнев, который хоть и справедлив,

Но зато слишком дорог. Если их испорченность

Безмерна, то такова же и бедность их.

Не низость бедных показал ты мне,

А бедность бедных.

Если вы мне их низость показали,

Я покажу вам горе бедняков.

Спешите вы сказать - они отпеты!

Пусть их нужда развеет все наветы!

V

Иоанна представляет бедняков мясной бирже.

Мясная биржа.

Мясоторговцы.

Мы продаем мясные консервы!

Перекупщики, закупайте мясные консервы!

Свежие, сочные мясные консервы!

Грудинку Маулера и Крайдля!

Мягкое, как масло, филе Грэхема,

Нагульное кентуккийское сало по сходной цене!

Перекупщики.

И молчание бысть над водами,

И банкротство среди, перекупщиков!

Мясоторговцы.

Опираясь на достижения техники,

Труд инженеров и дальновидность