- Миледи?

- Я в порядке, Лиф.

- Это из-за меня? Из-за моих слов? Я виноват? Мне послать за чем-то?

- Нет. Погоди, да. Можешь принести немного вина? – спросила я, игнорируя движение его бровей. – Медового вина. Немного.

- Мигом, - кивнул он и выбежал из комнаты. Он вскоре вернулся, в руках был серебряный поднос с бутылочкой и бокалом. Он налил бокал и поставил на столик передо мной. Я не хотела вина, но больше ничто не могло отвлечь от меланхолии. Вино было сладким и не помогало. Я не знала, что со мной.

Он сидел на полу передо мной, смотрел на меня как-то мрачно.

- Я не хочу вас расстраивать, но служанка, что дала вино, передала новости о Дорине. И они плохие, - сказал он спешно, чтобы я не перебила. – Он спит и не просыпается. Лекари не верят, что что-то можно сделать, но принц говорит, что они неправы. Он просит послать за врачом. Трегеллианским.

- Прислать его сюда? – радость и страх воевали во мне. Мерек делал это для простого стража? Жестокий голос в голове шептал, что так Мерек может получить медицину Трегеллана, что так хотел. Я отогнала голос, пытаясь понять слова Лифа.

- Принц сказал послать за врачом. Поднялся шум. Не знаю, что их больше тревожит: что придет врач или что он – трегеллианец, - он помрачнел, а потом его лицо стало ярче. – Простите, я глуп. Сейчас не время.

- Врач сможет его вылечить?

- Это – его единственная надежда. Я заглядывал в ту комнату. Благовония его никак не спасают. Ему нужен точный диагноз, а не разговоры о жидкостях. Если они поймут, что с ним, у него может появиться шанс вылечиться.

Он говорил так, словно знал о лечении, и я вспомнила его руки на Дорине, что действовали уверенно. Он говорил, что был фермером, но разве фермеры знают столько о свойствах растений? Я проглотила вопросы, глядя на руки, вспоминая проблему.

- Надеюсь, мама не узнает, что они звали врача, - тихо сказала я.

- А что не так?

Я смотрела на ладони, подбирая слова, понимая, что он хочет понять, а я не знала, как правильно рассказать ему:

- Она верит, что если Нэхт отметила человека, то мешать нельзя.

- Мешать? Лечить его?

- Мешать воле богов. Немного лечить можно, травами и молитвами. Но заходить далеко… Она думает, что так мы бьем богов по рукам. Это делают врачи. Они используют методы против природы. Она не будет исполнять Пожирание, если он умрет после этого, если не будет равновесия.

- Равновесия?

Я вздохнула.

- Когда кому-то очень плохо, можно предложить Нэхт другую смерть взамен, чтобы она не трогала умирающего. Жертвой обычно бывают овцы или свиньи, - или козлы. – Если Нэхт удовлетворена, тогда она отпускает человека, а мама принимает волю Нэхт и не мешает выжившему.

- Не понимаю, что не так с лечением.

- Врачи привязывают душу лекарствами, хотя она должна уйти к Нэхт.

- Но кто сказал, что они исцеляются не по воле Нэхт? – спросил Лиф.

- Ты не понимаешь, - сказала я, оторачиваясь, голова болела.

- Простите, миледи. Я был груб. Когда придет врач, мы убьем овцу, и если ваша богиня примет это, Дорину полегчает? Так это работает?

Я кивнула, не желая думать об этом и вспоминать.

- Тогда мы сделаем это. Это порадует вашу маму?

Я пожала плечами.

- Так уже было в прошлом. Ей присылают мясо, когда убивают животное.

- Такое случается часто?

- Нет. Многие семьи не могут потерять животное, даже если умирает человек.

- А когда был последний раз?

Я отвела взгляд. Прошлый раз был из-за сестры, и случилось все не так, как я описала Лифу. У Мэрил несколько дней была лихорадка, а компрессов уже не было, чтобы понизить температуру. Мы не могли влить в нее жидкость, она угасала. Мама, верная слуга Нэхт, пожимала плечами, пока я плакала.

- Если Нэхт ее хочет, она ее получит.

- Мы не можем ничего сделать?

- Не должны. Это воля Нэхт.

И она ушла на Пожирание, оставив меня с Мэрил, пока та умирала. Я набралась смелости и пошла к повитухе в Монкхэм, попросила немного пиретрума и коры ивы. Я заваривала их и поила сестренку, пока она не стала снова прохладной. Когда мама вернулась, я сказала ей, что это чудо.

- Значит, Нэхт ее не хотела, - сказала я, но не могла смотреть маме в глаза.

Мы ужинали в тот вечер жареной козой, мама редко такое готовила, и я думала, что это праздник. Я все проглотила. Через час меня стошнило в домике для коз у нашего дома. Пенни была моей любимицей. Она любила жевать мои юбки, заглядывать в мои карманы. Она приходила, когда я звала ее.

Но я уберегла сестру, Нэхт получила жертву. Я отогнала мысль, что жертва радовала ее временно, я не знала, сколько времени купила для сестры.

- Это было очень давно, - сказала я ему. – Это случается редко, и не все могут потерять запас мяса на месяц.

Он покачал головой и вздохнул.

- Лечить людей – не грех, как и помогать им. Это не отрицает богов. Это ведь растения, что растут из земли, и люди, которых боги сами создали, да? Я говорил это вчера Димии.

- Димия?

- Служанка, что приносит нашу еду. И она принесла вино. Она поняла, что Дорин важен для вас. Она…

- Мило с ее стороны, - перебила его я.

Лиф с любопытством посмотрел на меня и продолжил:

- Она проверяла его и докладывала мне. Обещаю, врачи Трегеллана – лучшие. Если кто и может его спасти, то это они… А потом мы пожертвуем овцу твоей Нэхт, чтобы было равновесие, если нужно. Миледи, Дорин того не стоит?

Я уставилась на него.

- Он ведь умрет? Без этого врача?

Лиф кивнул.

- Ему не помочь. Они не знают, что с ним.

Я вспомнила его тонкую кожу, запах кипариса и мака. Он был едва живым.

- Но я молилась богам. Я – их дочь, я ношу ее имя.

Лиф заметил панику в моем голосе и поднялся на колени, склонился за моим бокалом. На обратном пути он замер, лицо было близко к моему, я ощущала странную боль.

- Все еще не окончено, - сказал он. – Еще может помочь врач.

Я отвернулась, чтобы взять бокал, а Лиф оказался у моих ног на безопасном расстоянии.

- Иначе всем нам конец, - тихо сказал он.

- Что? Ты уходишь? – паника вернулась, мой голос стал пронзительным.

- Нет. Нет, - спешно ответил он. – Я остаюсь. Но… время, что мы проводим вместе, подойдет к концу. Вернется Дорин или пришлют другого. Я не глуп настолько, я знаю, что продолжать нельзя.

Он хмурился, а я выпила еще вина, понимая, почему его пил Мерек, радуясь, что оно успокаивало.

- Я не могу сейчас думать об этом, Лиф. Мне нужно думать о Дорине. Если я буду молиться сильнее, если я смогу уйти в свой храм. Я не могу молиться здесь, это неправильно, - мямлила я, но уже представляла, как потеряю Лифа, как все станет прежним, и его уже не будет здесь и за моей дверью. Больше не будет разговоров, шуток. Вопросов. Лишь стража. – Что нам делать? – простонала я.

- Можно попросить королеву сделать меня вашим единственным стражем. Так вы сможете попасть и в свой храм, и к Дорину.

- А если он вернется? – на миг я представила, как мы смеемся в комнате втроем.

- Мы решим, когда это случится, - сказал Лиф. И я знала по его тону, что он не верит.

- Она не позволит этого, - сказала я ему, отталкивая смятение. – Ты знаешь, что она скажет. Она не доверит мою безопасность одному стражу.

- Тогда попросим не ее. Попросим принца.

- Мерека? И он поможет?

- Вы с ним помолвлены. Ему интересно ваше состояние, и ваше заточение здесь не идет на пользу. Он знает, как важен для вас храм. И он знает, что значит быть взаперти.

- Ты подслушивал его за ужином! – возмутилась я.

- Не мог иначе, миледи. Я стоял близко, чтобы слышать его зов, - сказал он. – Я могу быть невидимым, но у меня есть уши.

Я покачала головой.

- Королеве это не понравится.

- Но разве она откажется, если попросит Мерек? Она разрешила тебе выйти с ним без стражи. Она разрешила ему позвать врача из Трегеллана для твоего стража. Если он скажет, что хочет этого, то разве она откажет?