- Да никаких проблем, - пожал могучими плечищами капитан. - Вы со своего телефона будите звонить? А-то наши номера не определяются.

- Со своего, - протянула Ли, несколько удивленная его переходом на «вы».

Тир выудил из кармана телефон, некогда принадлежащий Вейр. Она даже не удивилась тому, что Хрипун все это время его с собой таскал. Как будто, так и надо было. И, еще раз извинившись, сообщив, что ему «надо», но так и не сказав, что именно ему «надо», капитан собственный кабинет покинул, проявляя чудеса вежливости.

Во входящих висело только одно сообщение - от ее медсестры. Она написала, что все распоряжения Вейр выполнены и выразила надежду, что начальница хорошенечко отдохнет. Пожелание вызвало нервную усмешку. Отдых выходил действительно незабываемым. Пожалуй, у врача не было ничего, с чем она могла сравнить свои неожиданные каникулы. А вот вопрос с распоряжениями надо было уточнить. Неплохо бы знать, чего там она нараспоряжалась, пребывая, видимо, в отключке.

Но, по крайней мере, теперь становилось понятно, почему ее телефон не разорвало от звонков. Ли-то думала, что пришедшие с утра работники сначала в обморок попадают, узрев разгромленный офис. А потом поднимут на ноги всю Национальную Гвардию. Но акшара оказались товарищами предусмотрительными. Почему-то это не удивляло.

Она помедлила, поглаживая пальцем кнопки. Звонить ей не хотелось. Очень не хотелось. И соблазн оставить это дело «на потом» был силен. Именно поэтому она решительно набрала номер.

И только услышав вполне бодрое «Я вас слушаю!» Вейр сообразила, что на часах, наверное, и шести утра не натикало.

- Мам, извини, что я звоню так... - рано или поздно? - ... в такое время. Просто я сейчас на... конференции. Забыла о разнице во времени, честно говоря.

- Эгоизм в тебе всегда преобладал над другими чувствами, - сухо ответила мать. - Поэтому я совсем не удивлена. Понимаю, что тебе глубоко неинтересна моя хроническая бессонница. Но ты даже не подумала о том, что могла разбудить отца.

О Господи! Вот о чем должен думать человек, говоря «преобладал над чувствами» и «глубоко неинтересна»? При звонке от собственного ребенка в пять утра?

- Извини, я постараюсь за собой следить, - процедила доктор, привычно давя надвигающееся как цунами раздражение.

- Была бы тебе безмерно благодарна. Впрочем, раз уж ты выбрала такое время для звонка, то с этим ничего не поделаешь. Придётся нам серьезно поговорить сейчас. И, заметь, я даже не касаюсь твоего абсолютно недопустимого поведения во вторник. Хотя я ждала от тебя извинений. И их не последовало. Но оставим это. Ты должна приехать ко мне в пятницу, не позднее шести вечера. Я собираю партию в бридж. Среди прочих гостей будет госпожа Нурге. А она через две недели дает прием, на который ты обязана получить приглашение.

Вейр оперлась бедром о стол, устало потерев лоб. Разговоры с матерью всегда напоминали перетаскивание булыжников - тяжело, муторно, а, главное, бесцельно.

- Мама...

- Я не желаю слышать от тебя никаких возражений! В конце концов, полтора года - это более чем достаточно для траура. Твое поведение начинает выглядеть претенциозно!

Претенциозно? Ее поведение - претенциозно!

Впрочем, такие разговоры начались уже через полгода после похорон. Вот это в голове Вейр никак не укладывалось. Ладно, мать не одобряла ни ее слишком раннего замужества, ни личности мужа. По ее мнению, Ли могла составить гораздо более блестящую партию. И врач подозревала, что сложившаяся ситуация матушку вполне устраивала. От не слишком удобного зятя избавились, причем дочь не осквернила себя разводом, а осталась почтенной вдовой. Так что шансы снова выйти замуж, на этот раз более удачно, были хорошими. Но ведь речь шла не только о Вэле, но и об ее собственной внучке. Неужели и на Кит ей было наплевать?

- Задумайся хотя бы о том, что ты ведешь себя неприлично, - продолжала шелестеть мать - как будто в телефонной трубке кто-то сухие листья переворачивал. - Наши друзья глубоко сочувствуют твоему горю, но ты даже шанса не даешь поддержать себя.

Это «неприлично» резануло по мозгам как скальпелем. Слишком его сегодня много было. День не успел начаться, а лимиты по данному слову себя уже исчерпали.

- Мама, черт тебя подери! - вызверилась Вейр. - Что ты из себя корчишь? Ты же не аристократка в пятом поколении, в конце-то концов! Или я чего-то не знаю? На кой все эти выверты из жизни Высшего Общества?!

- Ну, знаешь, - мать даже задохнулась от возмущения, - то, что мы не принадлежим к аристократическим кругам, еще не дает повода плюнуть на нормы и правила. Твой отец достойный человек...

- Он всего лишь партнер в чужом бизнесе... - усталость, вместе с пониманием, что весь этот разговор, как и сотни тысяч других до него, бессмысленен, навалились на плечи, заставляя согнуться.

- Да, это не вершина карьеры, но путь твоего отца еще не закончен, - сухо отрезала мать. - Не забывай, что он удостоился чести пожать руку президенту!

Да-да-да! Как ты могла об этом забыть? Тридцать пять лет назад ему пожал руку президент! Почему он не додумался не мыть ее? Или не отрезал, положив под стеклянный колпак? Такая реликвия!

- Мам, я просто хотела спросить. Если бы я вдруг пропала, чтобы ты сделала?

В трубке воцарилось благословенное молчание. Мать всегда с трудом переходила с наезженной колеи на новую.

- У тебя опять суицидальные мысли? Ты посещаешь психолога? - поинтересовалась она так, будто Вейр призналась в тайном пристрастии к малолетним девочкам.

- Я просто спросила. Ты можешь мне ответить?

- Мне не нравится сама постановка вопроса...

- Мам, ответ!

- И с каких пор ты позволяешь в разговоре со мной повышать тон?

- Ответ! - рявкнула врач.

- Ну, хорошо. Но вопрос действительно сформулирован странно. Почему в данном случае я должна что-то делать? Поиск пропавших - дело полиции. Я в этом ничего не понимаю...

Вейр опустила руку с телефоном, в котором продолжал шелестеть голос матери, и нажала кнопку, прерывая соединение. Сама не слишком понимая, почему ей кажется, что в груди проворачивается лом. Примерно такой ответ она и ожидала услышать.

***

Его гребанные конечности не желали соглашаться с тем, что Дем в полном порядке. Колени дрожали и подкашивались, как у старика. Словно он на больничной койке не четверо суток провел, а как минимум месяц. И ведь Док сам сказал, что все в норме. До следующего дежурства он успеет отлежаться. Вот только собственное тело это отрицало, непрозрачно намекая, что желает и дальше прохлаждаться на мягкой перинке.

А вот с этим был не согласен сам Дем. И потакать трясущимся, как желе, мышцам не собирался в принципе. Хотя время от времени ему и приходилось хвататься за стенку, чтобы не растянуться на грязном линолеуме. Точнее, он бы и не хватался, но его мотало, как после ударной порции «Отвертки»[1]. И то, что дорога от госпиталя до офицерского общежития стала как будто в пять раз длиннее, бесило.

Одно было хорошо - хоть дело и шло к утру, но народа на Базе было мало, патрули еще не вернулись. Поэтому Дем и успевал отлипнуть от стены до того, как кто-то появлялся в коридоре. Правда, если дело и дальше продвигалось бы такими же темпами, то до своей комнаты он рисковал добраться только к вечеру.

Естественно, если дерьмо может случиться, то оно случается обязательно. В отношении него этот закон действовал неукоснительно. Он почти уже выскребся с административного этажа и как раз отдыхал в уголке перед спуском по лестнице, как дверь напротив него открылась. И на пороге нарисовалась ни кто-нибудь, а девка, дежурившая у него в палате. И нет бы ей ослепнуть на пару минут! Ничего подобного. Она уставилась прямо на него и лупала своими глазищами.

- Вы с ума сошли? - спросила дамочка с каким-то пришепётыванием, словно он ее восхитил. - Вам нельзя вставать! Давайте, я отведу вас обратно!

- Отвали! - рыкнул Дем, намереваясь смыться отсюда, как можно быстрее.