Подойдя к ряду окон, выходивших на газон перед особняком, Элиза отодвинула кружевную занавеску и принялась ждать. Мгновенье спустя Аксвелл вышел через парадную дверь и пошел прочь по дорожке, выложенной плиткой.

– Посмотри на меня, – прошептала она. – Давай же… я знаю, ты хочешь.

На задворках разума Элиза понимала, что, несмотря на лицемерные речи о профессионализме и самоконтроле, она хотела, чтобы он обернулся на ее переднем газоне, как Джон Кьюсак^[40] в том фильме.

И это – сумасшествие.

И не в клиническом смысле.

Скорее дорога, на которую ей не следовало ступать, учитывая все обстоятельства.

Хорошие новости? Все дальше уходя прочь от ее дома, Акс, очевидно, не собирался…

Аксвелл остановился в пятнадцати футах от третьего фонаря на дорожке… и очень долго не двигался. Годы, наверное. Элиза как раз собралась спуститься, чтобы узнать, не проявила ли себя травма головы, про которую она спрашивала ранее… и в этот момент он повернулся на одной ноге и посмотрел назад.

Его подбородок поднялся, словно он скользил взглядом по второму этажу.

Взвизгнув, Элиза отскочила в сторону, позволяя занавеске вернуться на место.

Ее сердце гулко билось в груди, а от нахлынувшего жара пришлось стянуть кашемировый свитер, будто тот был средневековой власяницей.

Отвернувшись, Элиза посмотрела на вдавленное покрывало там, где сидел Акс. Из ниоткуда пришло желание подойти к кровати и скользнуть ладонью по вмятине.

– Что же я творю? – прошептала она в тишине своей спальни.

Основная забава, когда устраиваешь киномарафон при отсутствии зрения – как много, на самом деле, ты в состоянии представить.

Разумеется, в случае Рейджа он помнил «Крепкого орешка» с того момента, как Джону МакКлейну посоветовали снять обувь в самолете и до мгновения, как его жена съездила по роже надоедливого репортера.

– Бит, как ты? – спросил он.

Несколько часов назад он, Битти и Мэри устроились в наклонных кожаных сиденьях кинотеатра особняка, и причин было две: во-первых, Битти больше нравилось сидеть, вытянув ноги, и, во-вторых, нескончаемый парад кинематографического развлечения, который он придирчиво отобрал из своего репертуара хитов – то, что доктор прописал, чтобы прочистить ментальные и эмоциональные рецепторы. Конечно же, они посмотрели «Дэдпула».

Ну разумеется, ведь нужно идти в ногу со временем.

Потом был «Дьявол носит Прада», из уважения к Мэри, которая, предпочитая фильмы с «Пальмовой ветви»^[41], все же любила Мэрил Стрип в образе Миранды Пристли. В конце концов, они вернулись к крышесносным «Стражам Галактики»… Бит понравилась Зои Салдана в фильме… и, наконец, «Полтора шпиона»^[42].

Наверное, Скала – единственный из всех людей, кого захочешь переманить на свою сторону.

И Рейдж обязан был закончить чем-то стареньким, но добротным. К тому же, прошло, по меньшей мере, три недели с тех пор, как он в последний раз видел, как Ганс Грубер падает с Накатоми Плаза, плюс сейчас было Рождество.

#подходящийфильмсезона

– Бит? Ты в порядке? – Не дождавшись ответа, он повернул голову в другом направлении. – Она спит? – спросил он у Мэри.

И тут, не получив ответа, Рейдж улыбнулся, пошарив рукой. Он нащупал запястье Мэри, и его супруга, засопев, повернулась в его сторону, ее нога переплелась с его, и она вздохнула, погружаясь в глубокий сон. Потом он нащупал запястье Битти, которое было еще меньше, и, как и Мэри, малышка повернулась к нему, ее голова устроилась на его бицепсе, волосы упали вперед, щекоча его руку.

Рейдж улыбнулся, продолжив не-смотреть фильм.

Вопреки слепоте, он чувствовал себя сильным, как бык, огромным, словно гора, смертоносным, как кобра… назовите любую метафору для мужественности, и он подпишется под ней.

Это не шовинизм – желание защищать своих женщин. Так положено, и не потому, что женщины не могли постоять за себя или не отличались умом. Просто женщины намного важнее мужчин, так будет всегда, и где-то на уровне мозговой подкорки он гордился тем, что имеет возможность быть супругом и отцом.

Боже, он чувствовал себя целым, его шеллан и его дочь завершали его, давали ему его силу и цель в жизни, уравновешивали, хотя он не осознавал всю шаткость своего положения.

Забавно, ощущения очень напоминали влюбленность: откровение, которое делало окружающий мир красивее, ценнее.

Как по наводке, словно судьба решила преподнести ему подарок, к нему медленно вернулось зрение, мерцание экрана, очертания сидений и темного зала… его прекрасные женщины… все показалось в нерезком фокусе.

Словно его взгляд на жизнь пропустили через фильтры «Мерчант Айвори».

И только подумать, без своей Мэри он бы не узнал всего этого.

Дражайшая Дева-Летописеца, было больно видеть гипсы, напоминание о страданиях Бит и его мгновенное воспламенение возвращало Рейджа туда, где он не хотел находиться. Но он улыбнулся. Битти настояла, чтобы гипс на ногах был голубого цвета, а на руках – серебристого – в цветах его рода. И все домочадцы расписались на них черной ручкой, наслаивая подписи и сообщения друг на друга, на пометке Короля было пожелание доджена, кто-то из Братьев нацарапал послание рядом с каракулями Наллы, даже Бу и Джордж оставили отпечатки лап с помощью чернил.

Сейчас с Бит все нормально, сказал он себе. Она в безопасности, с ним, Мэри и другими домочадцами.

Все будет…

Когда Аргайл садился на заднее сиденье лимузина из восьмидесятых, кивнув медвежонку Тэдди, Рейдж заметил, что он и его семья были не одни в кинотеатре.

Лэсситер стоял слева, прислонившись к обитой тканью стене, на его лице играли отблески с экрана – словно пламя в камине.

Черные и светлые волосы были распущены, и на нем была простая майка и спортивные штаны – ничего примечательного… и значит, им нечего делать в гардеробе падшего ангела.

Даже на расстоянии и несмотря на полумрак и туманное зрение, стало очевидно, что Лэсситер был мрачен.

Он даже не смотрел на фильм.

От чего Рейдж начал просить о невозможном:

– Скажи, что пришел поделиться шуткой из «Пляжа», – хрипло пробормотал Рейдж. – Или потому, что купил мне спальный мешок с «Русалочкой».

Лэсситер молчал, казалось, целый год, хотя на самом деле пауза длилась не дольше двух секунд.

Что, учитывая внутренние часы Рейджа, которые частили как бешенные, подтверждало относительность времени.

– Я хочу, чтобы ты запомнил, что я тебе скажу, – начал ангел… голосом, на фоне которого Уолтер Кронкайт^[43] говорил фальцетом с зажатыми в тиски яйцами. – Не теряй веры. В конечном итоге, все образуется.

Рейдж повернулся в сторону гипсов.

– Хэйверс сказал, что вправленные кости срастутся за шесть недель. А после… в смысле, все боятся превращения, скачок в росте будет терпимым. Даже если в последствии потребуется физиотерапия или операция, мы воспользуемся другой анестезией и болеутоляющими и…

Когда он повернул голову, ангел уже исчез.

Нахмурившись, Рейдж извернулся на месте.

Лэсситер не шел к выходу; такое ощущение, словно ангела и не было в кинотеатре.

– Рейдж? Все в порядке?

Услышав сонный голос Мэри, Рейдж повернулся лицом к экрану. Открыв рот, он…

Захлопнул его. Покачал головой. Попытался снова.

– Э-э… да. Я в порядке. Хм… ты видела Лэсситера?

– Нет. Кроме нас здесь никого не было.

Моргнув, Рейдж окинул взглядом темное помещение. Он на самом деле видел это? Или ему приглючилось…

Он все еще был слеп или ему это снится?

– Эм… да. Да, конечно.

– Хочешь, принесу что-нибудь поесть? – Его Мэри Мадонна прильнула к его груди, чтобы смахнуть его волосы назад. – Ты неважно выглядишь. Мне позвать Дока Джейн?