– Кому гадюшник, а кому очень даже ничего. По мне, так я с тобой согласен. Планета – полный отстой! Но бабки хорошие здесь можно заработать, если не щёлкать мимо. – Кжев переглянулся со своим напарником-охранником и снова перевёл взгляд своих невыразительных жёлтых глаз на наёмника. – А раз согласен, тогда плати портовый сбор!

– И сколько это будет здесь?

– Тридцать пять эридуанских фунтов, или пятьдесят аральских кредов, или двенадцать с половиной салузианских марок. Золотые кофы Братства приветствуются у нас тоже, причём мы не будем возражать, если ты рассчитаешься с нами именно ими. По сегодняшнему курсу это будет пятнадцать кофов.

– Это ты всё по ходу выдумал? – усмехнулся Кесслер. Глипа он из виду не выпускал – кжев был для дакарца не опасен, а вот уроженец Вартумина мог наделать делов. Глипы были известны на всю Галактику своим буйным нравом, особенно в подпитии. Правда, этот был, если глаза дакарца его не обманывали, трезв, как стёклышко, но от этого он не становился менее опасным. Почти две сотни килограммов мышц – и всего лишь чуть-чуть мозгов. Кто другой на месте Дитриха занервничал и выплатил бы этим «пограничникам» требуемую сумму, однако Кесслер не был этим «кем-то другим». Для того, чтобы заставить дакарца нервничать, нужно было гораздо больше, нежели глип с тяжёлым плазмаганом в руках.

– В смысле? – не понял кжев слова наёмника. – Ты это про что, парень?

– Я про пятнадцать золотых кофов Братства. Пятнадцать кофов – это получается сто восемьдесят фунтов Федерации. Не перегнул ли ты палку, приятель? По официальному курсу один коф идёт за двенадцать фунтов. То есть, тридцать пять фунтов я согласен заплатить, фрайг с тобой, хотя и это перебор, но вот пятнадцать золотых кофов я точно платить не стану. Я ещё не выжил из ума, чтоб такие деньги выкладывать за парковку корабля в такой дыре!

– Ты что, возомнил себя чересчур крутым, да? – скривился кжев и подал чуть заметный знак своему подельнику. Разумеется, Дитрих это заметил, но пока никак на это не отреагировал.

– Нет, не считаю, – спокойно отозвался дакарец. – Только такие, как ты и твой дружок, не того поля ягода, чтобы на вас обращать внимание.

– Да неужто? – притворно изумился ксенос. – Может, оно и так, насчёт крутости, но вот язык тебе точно не мешало бы укоротить… Ша – объясни этому достойному сожалению господину, что так себя на Вольной вести не принято!

Глип, широко растянув в зловещей улыбке свои толстые губы, угрожающе качнул плазмаганом и двинулся в сторону Кесслера. Дакарец лишь невозмутимо пожал плечами, не вынимая, однако, ни бластер из кобуры, не перекидывая через плечо лучемёт. Вместо этого в его руке, как по мановению волшебной палочки, возник серебристый излучатель с чёрной рукоятью и удлинённым стволом, похожий на масс-драйверный пистолет, однако на деле им не являющийся.

Глип замер на полдороге и улыбочка вмиг сошла с его широкого лица. Обитатель Вартумина явно не был дураком и сразу же опознал в возникшем в левой руке Кесслера – дакарец одинаково хорошо стрелял как с правой, так и с левой руки – автоматический лазерный расщепитель, больше известный под другим названием – разрушитель. Это оружие считалось по праву самым мощным из всех типов ручного энергетического оружия, так как оно при нажатии на триггер испускало из ствола заряд ядерной энергии веерного типа, который генерировал расположенный в рукояти термоядерный микрореактор. При этом мощность заряда варьировалась от одного до пяти: если поставить регулятор на единицу – одним выстрелом можно было снести здание, если выставить уровень мощности на «5» – одним выстрелом можно сжечь весь космопорт Иджис с окрестностями. Поэтому-то и вытянулась рожа ксеноса при виде излучателя в левой руке дакарца.

– Нормально, да? – осведомился Дитрих, поводя стволом разрушителя из стороны в сторону. – Значит, так – двадцать фунтов за стоянку, думаю, будет вполне приемлемой суммой. Или ты не согласен?

– Зачем же сразу тыкать в морду разрушителем? – обиделся кжев. – Мы же просто объяснить ситуацию пытались…

– Я не понимаю таких объяснений. – Разрушитель вернулся на своё место. – И впредь будь поаккуратнее, приятель. Не все такие сдержанные, как я.

– Ага, один такой уже проезжал тут недавно! – проворчал глип на галапиджине. – Ткнул стволом лазеружья в зубы и посоветовал не пищать. И заплатил, кстати, тоже двадцатку!

– И правильно сделал! – Кесслер внимательно взглянул на инопланетянина. – А что за тип?

– Здоровый такой, в возрасте уже, – ответил глип. – Рожа изуродована, вместо правого глаза – шрам такой жутковатый. Одет, как наёмник. Прилетел во-он на том корабле! – ксенос ткнул рукой с плазменным ружьём в сторону стоящего рядом с неказистым зелонианским транспортником самого настоящего эридуанского штурмовика «Кобра». – Крутой, видать! Как ты! Охотник, наверное!

– Наверное! – пробормотал Дитрих, про себя подумав, что описание, которое выдал глип, кое-кого ему напоминает. – Во всяком случае, он правильно поступил…

Дакарец вытащил из кармана двадцатифунтовую банкноту и протянул её кжеву. Инопланетянин мгновенно сграбастал её и сунул куда-то за отворот своей куртки.

– Ладно, проезжай! – явно разочарованно протянул кжев. – Будем считать, что ты заплатил…

– Именно заплатил, а не «будем считать»! – отрезал Кесслер. Оглядел обоих ксеносов, после чего неторопливо полез в кабину «Леопарда».

Дорогой то, что вело от космопорта к городу, можно было назвать с очень и очень большой натяжкой. Простое грунтовое покрытие, в котором не было даже намёка на хотя бы грамм асфальтобетона или керамлита. Проносящиеся по дороге время от времени разномастные наземные кары вздымали такие облака пыли и песка, что Дитриху пришлось активировать вакуум-плотный режим, чтобы не дышать залетающей в кабину вездехода пылевой взвесью. Причём на Вольной, судя по всему, об элементарных правилах дорожного движения и слыхом не слыхивали.

Барроу не произвёл на Кесслера сколь-нибудь должного впечатления. Строго говоря, он на него вообще никакого впечатления не произвёл. Город являл собой беспорядочное нагромождение зданий всевозможных форм, размеров и материалов. Дерево и силикатный кирпич – самые распространённые на бедных мирах Триумвирата строительные материалы – соседствовали с альфабетоном, полипластом и керамлитом. Центр города, насколько можно было увидеть с вершины одного из холмов, на который взбиралась дорога, ведущая из космопорта, был застроен более-менее приличными зданиями, некоторое из них в высоту достигали шестнадцати и более этажей, тогда как окраины Барроу сплошь являли собой скопище самых натуральных выкидышей градостроительства. Трущобы – вот наиболее точное определение, которое можно было подобрать при виде этого убожества.

Ну, а там, где трущобы – там и преступность. Кесслер угрюмым взглядом проводил довольно пёструю компанию, состоящую из двоих представителей человеческой расы, регулианца и троих негуманоидов, причём опознать он смог лишь одного из них – худощавого долговязого куноми с Бришена, которые, окружив антигравитационную повозку, управляемую толстым коротконогим герретом с Омо Киллану, весьма недвусмысленно тыкали в антиграв и в его владельца бластерами. Впрочем, Дитриха это не касалось, посему вездеход, управляемый дакарцем, без остановки проехал мимо. Вмешиваться в местные криминальные разборки Кесслер совсем не собирался. Он не за тем прибыл на Вольную.

Но, как хорошо известно любому разумному в Галактике, не всегда получается так, как того хочется. «Леопард» как раз почти проехал устье грязного узкого переулка, что уже начинал утопать в тени – на этом полушарии Вольной наступал вечер, как до слуха Дитриха сквозь установленные на внешней обшивке вездехода высокочувствительные аудиодатчики долетел приглушённый крик именно из этого переулка. В другой ситуации Кесслер, быть может, и не отреагировал на него, но крик явно издавала женщина, причём, судя по голосу – молодая и донельзя напуганная. Дакарец вовсе не считал себя джентльменом – род его деятельности не позволял, но и просто так закрыть глаза на чинимые какими-то отморозками произвол и насилие по отношению к представительнице противоположного пола он не мог.