Сколько простояла там, обтекаемая толпой, не видя, не слыша, не чувствуя ничего, кроме своего страдания, она не помнила. Очнулась она, лишь увидев перед собой Неда.

– Он хочет купить его, мисс Кандида. Вам лучше всего пойти туда и поговорить с ним. Я запросил семьдесят пять гиней, и он согласился. Но, думаю, он даст и больше, когда увидит вас.

– Семьдесят пять гиней, – проговорила Кандида.

– Этого мало за Пегаса, – сказал Нед, – я надеялся на сотню. Подите поговорите с этим джентльменом, мисс Кандида.

– Хорошо, я поговорю с ним.

Она вдруг почувствовала, что если уж ей и приходится продавать Пегаса, то получить за него она должна соответствующую цену. Она не позволит, чтобы его оскорбляли, покупая коня за такую ничтожную сумму, как семьдесят пять гиней. Нед верно заметил, что на всей ярмарке не было ни единой лошади, достойной хотя бы стоять рядом с Пегасом, – не было и не могло быть. Да и на целом свете такого животного, как Пегас, не сыщешь.

Не говоря больше ничего, она последовала за Недом сквозь толпу. В самом углу площади она увидела Пегаса, которого держал поз уздцы конюх. Рядом с ним стоял джентльмен, который, видимо, и хотел купить ее коня.

С первого же взгляда Кандида поняла, с кем имеет дело. Было очевидно, что этот человек из тех, кто привык иметь дело с лошадьми. Было в нем даже определенное сходство с лошадью: удлиненное морщинистое лицо, выдубленная ветрами кожа.

Покрой его пальто и брюк, а также опрятность начищенных ботинок подсказали Кандиде, что он постоянно ездит верхом, и ездит неплохо; за таким наездником, пожалуй, трудно угнаться даже гончим собакам. Он, безусловно, может отличить хорошую лошадь от плохой и никогда не ошибается.

– Вот владелица Пегаса, сэр, – донеслись до Кандиды слова Неда.

Она подняла глаза и увидела выражение крайнего удивления на лице мужчины.

– Меня зовут майор Хупер, мэм. Я хочу купить вашего коня.

– Купить, чтобы ездить самому? – спросила Кандида своим мягким голосом.

Видно было, что такого вопроса он от нее не ожидал.

– Я держу извозчичий двор, мэм, – ответил он. – Обслуживаю знать и солидных леди в городе. За вашим конем будут хорошо смотреть, мои конюхи знают свое дело.

– Значит, Пегас останется у вас? – спросила Кандида.

– Если только мне не предложат за него какую-нибудь уж совсем огромную сумму, – ответил майор Хупер. – В этом случае он перейдет в конюшни какого-нибудь герцога. Прекрасное животное. Обещаю вам, мэм, что его не унизят, развозя на нем почту или что-нибудь в этом роде.

Пегас повернул голову, чтобы потереться о щеку Кандиды, и она нежно погладила его. Затем, глядя на майора Хупера пристальным, как он это назвал про себя, взглядом, она сказала:

– Я верю всему тому, что вы мне сказали. Но это совершенно исключительный конь, необычный во многих отношениях.

Она увидела, как его тонкие губы изогнулись в легкой усмешке, как будто он и раньше много раз слышал подобные слова. Она вдруг сказала:

– Подождите, сейчас я покажу вам.

Кандида подала Неду знак, который тот понял. Он помог ей взобраться в седло, и затем, взяв в руки поводья, Кандида направила Пегаса на близлежащее поле, подальше от толпы. Людей там почти не было; несколько лошадей, запряженных в фермерские повозки, стояли, привязанные к забору, в ожидании возвращения своих хозяев.

Кандида продемонстрировала все аллюры Пегаса. Она пустила его рысью, сначала обычной, а потом с выбрасыванием передней ноги на каждый шаг. Затем по ее команде он опустился на колени, поднялся, покружился на месте сначала в одну сторону, а потом в другую и в конце концов, повинуясь легким ударам се хлыста, поднялся на задние ноги и прошелся, перебирая передними в воздухе.

Кандида проехала рысью еще один круг, а затем вернулась к майору Хуперу.

– Это лишь малая толика того, что он умеет делать, – сказала она. – Вы бы видели, как он прыгает. Он берет любой барьер, будто на крыльях летит.

Она была так поглощена демонстрацией достоинств Пегаса, что не заметила, как майор Хупер наблюдает не только за конем, но и за ней. Когда она подъехала к нему на этом большом черном жеребце и глянула на него сверху вниз, он смог рассмотреть ее получше: прелестный овал маленького лица, увенчанного под старенькой шляпой для верховой езды копной волос, каких он еще никогда не видел ни у одной женщины.

Волосы были бледно-золотого цвета, как поспевающая пшеница, и все же было в них что-то огненное, оттенок красного, и от этого казалось, что в них запутались лучи солнца.

Видимо, из-за этого красноватого оттенка волос Кандиды еще больше бросалась в глаза белизна ее кожи, напоминавшей лепесток лилии. Гладкая, мягкая, нежная, без единого изъяна, эта кожа, казалось, могла принадлежать кому угодно, но только не девушке, которая всю жизнь провела в деревне, и, если бы не ее потрепанное платье и поношенные, потрескавшиеся башмаки, майор Хупер никогда бы не поверил, что женщина может иметь такую кожу, не прибегая к косметике.

Но если ее волосы и кожа были великолепны, то глаза просто поражали. Обрамленные темными ресницами, они выглядели неестественно большими на этом тонком лице, и, как майор ни пытался, ему так и не удалось определить, какого же они цвета.

При первом взгляде он подумал, что глаза у нее зеленые, но теперь, когда она была возбуждена, ожидая его решения, они показались ему почти фиолетовыми.

«Боже мой, да она ведь прелестна!» – сказал он себе; затем, когда Кандида спустилась с коня, резко спросил:

– Почему же вы продаете его?

Он увидел, как восторг, озарявший ее лицо во время представления Пегаса, исчез, будто освещенное окно задернули черной шторой.

– Я вынуждена, – коротко ответила она.

– Я уверен, вы могли бы убедить своего отца не продавать коня, который так слушается вас и так вам подходит.

– Мой отец умер, – тихо ответила Кандида. – Не думайте, что я рассталась бы с Пегасом, если бы у меня был какой-нибудь другой выход.

– Конечно, конечно, я понимаю, что он значит для вас, – согласился майор Хупер. – С лошадьми я работаю всю жизнь. Они становятся как бы частью человека, особенно если посчастливится приобрести такой выдающийся экземпляр.

– Значит, вы понимаете, – прошептала она.

От его сочувствия у Кандиды снова навернулись слезы на глаза, и майор Хупер, наблюдая за ней, усомнился, найдется ли женщина с глазами более выразительными и более нуждающимися в мужском утешении.

– Жаль, что вы сами не можете продемонстрировать Пегаса в Лондоне, – вдруг сказал он. – Там бы вы получили за него подходящую цену – гораздо большую, чем я могу предложить вам.

– Я бы охотно сделала это, – сказала Кандида, – но как? Я совершенно не знаю Лондона.

– А что, к примеру, скажет ваша семья, если я предложу взять вас туда? – спросил майор Хупер.

– У меня нет семьи, – ответила Кандида. – Пройдись с Пегасом вокруг поля, Нед. Я бы хотела, чтобы майор Хупер увидел его еще раз, уже на расстоянии.

Нед взял коня за уздечку, чтобы сделать то, что ему сказали. Как только он оказался вне пределов слышимости, Кандида продолжила:

– Буду откровенна с вами, сэр. Я должна позаботиться о Неде. Он был конюхом у моих родителей двадцать один год, и я не могу бросить его без гроша. Сколько бы вы не заплатили мне за Пегаса, это будет помощь старику. Я могу лишь просить вас проявить великодушие.

– А что же будет с вами? – спросил майор Хупер. Она отвела глаза и бросила взгляд через поле – туда, где Пегас, в хорошем настроении, играл с клочком бумаги, летевшем по ветру.

– Я найду какую-нибудь работу, – отсутствующим голосом сказала она. – Я, возможно, могла бы быть гувернанткой или компаньонкой.

Майор Хупер вдруг щелкнул кнутом по своим ботинкам, и она вздрогнула от этого звука.

– Я дам вам за Пегаса сто фунтов, – сказал он, – если вы поедете со мной в Лондон и продемонстрируете его в моей школе.

– В школе? – недоверчиво спросила Кандида.