«Вот мы и снова встретились», — думала про себя Инта, исподтишка разглядывая Кея.

Под взглядами юношей и девушек космокурьер не пытался придать себе значительности. Обыкновенный человек, даже чуточку простоватый.

— И это знаменитый коскур? — шепнула подруга. — Не верю! Что в нем героического? Молчун и увалень!

Тогда, вероятно расслышав эти слова, поднялся наставник и рассказал, укоризненно взглянув на них, как во время одного из недавних полетов Кей был ранен навылет микрометеоритом. Пробоины в скафандре затянулись — сработала автоматическая защита. А вот рана кровоточила. Космокурьер слабел, временами терял сознание, но не повернул обратно, хотя до Базы было ближе, а продолжал полет и доставил сообщение на окраинную станцию.

Кей слушал с безразличием, как будто речь шла не о нем, а о постороннем, даже не знакомом ему человеке.

— Страшно это, когда кровь не останавливается, силы уходят, а впереди такой долгий путь? — решившись, спросила Инта.

— Нормально, — буркнул космокурьер, глядя сквозь нее.

— Разве это может быть нормальным? — не отставала девушка.

И тут в глазах Кея мелькнул интерес.

— Еще как может! Нужно только очень сильно хотеть и много работать.

— А если я захочу… Очень сильно захочу быть с вами, там, в космосе?

Кей молчал.

«Он растерялся! Честное слово, растерялся!» — изумилась Инта.

— Ты с ума сошла! — прошептала на ухо подруга. — Что он о тебе подумает?

— Ну и пусть, — так же шепотом ответила девушка.

А Кей продолжал молчать, переступая с ноги на ногу. Казалось, он решает трудную математическую задачу. Решает в уме, по памяти, а ответа найти не может.

— Так как же? — настаивала Инта.

— Нашему гостю пора, — вмешался наставник. — Завтра ему снова лететь в космос. Поблагодарим его и пожелаем удачи!

Скачок в настоящее. Рвущаяся паутина мыслей. «Кей… что я хотела ему сказать… Ведь что-то очень важное… Впрочем, не все ли равно…» И вновь ею овладело прошлое. — … А сейчас я познакомлю вас с картой звездного неба, — торжественно произнес Корлис.

Он вел в их группе астрономию, блистал эрудицией, внушал к себе почтение.

Часто, отступая от темы занятия, рассказывал о Геме, и тогда глаза его загорались фанатическим огнем. Но и о галактиках и звездных туманностях тоже говорил увлеченно.

— А что даст нам карта звездного неба? — спросил кто-то из них, не подумав.

— Звезды бегут, и разобраться в них мы все равно не сможем.

Корлис посмотрел на спрашивавшего укоризненно.

— Во-первых, через синхронизатор можно наблюдать неподвижные звезды, в этом вы скоро убедитесь. А во-вторых, мы еще вернемся на Гему. Обязательно вернемся. И тогда над нашими головами будет усыпанный звездами купол неба.

Вот когда пригодятся полученные вами знания! По звездам вы станете водить корабли, измерять точное время…

— Я бы хотела побывать там, на Геме, — мечтательно проговорила Инта.

— Во многом это будет зависеть от вас, — убежденно ответил Корлис.

Еще один короткий, на этот раз тревожный возврат в настоящее.

«Где я? Что со мной? Кей, Корлис, почему вас нет рядом?» И вот уже совсем недавнее прошлое.

— Сегодня мы посетим главного диспетчера Горна, — сказал доктор Пеклис. — Прогрессирующий паралич.

— Ему можно помочь?

— Увы, случай безнадежный. Год, от силы полтора, и…

Горн решительно отказался от осмотра.

— Бросьте, доктор, что толку! Да и забота у меня сейчас поважнее, чем собственное здоровье. Готовим экспедицию на Гему. Нужен врач. Есть у вас кто-нибудь на примете?

— А я не подойду? — с надеждой спросила Инта.

— Вы шутите, девочка! — фыркнул Горн. — Нужен опытный врач. И к тому же не женское это дело.

— Инта моя ученица, — вступился Пеклис. — В профессиональном отношении я за нее ручаюсь. А то, что она женщина… Боюсь, подобрать подходящего врача-мужчину будет не так-то просто. Разве что полечу я сам.

— Нет уж, доктор, вы подходите еще меньше. В вашем возрасте…

— Возьмите меня, — настаивала Инта. — Я справлюсь, вот увидите!

— Верю, доченька, — с неожиданной теплотой пробасил Горн.

И тотчас затуманилось сознание. Откуда-то из вневременья выплыло удивительное в своей сверхъестественной красоте и прелести женское лицо.

Было в нем что-то пугающе необычное, чуждо прекрасное, словно во вселенских глубинах родилось это чудесное видение.

«Кто она? — силилась понять Инта и не могла. — Какие изумительные, странно очерченные черные глаза… Как пронизывающе проницателен их взгляд… И сколько в нем неподдельной доброты… Откуда эта удивительная женщина?» Послышалась тихая, проникновенная музыка. Она доносилась не извне, а как бы изнутри, воспринимаясь не слухом — всем сердцем…

Музыка крепла. Инта растворилась в ней, слилась воедино с черноглазой женщиной, увидела мир ее глазами.

Это был фантастический мир, населенный могущественными людьми, которые никому не причиняют зла. Мир, полный изобилия, спокойный и благополучный.

Почему же так тревожно на душе, почему музыка преисполнена боли переживаний, протеста? Принесут ли эти люди помощь или сами нуждаются в ней?

Никогда прежде не чувствовал себя Кей таким слабым и беспомощным. Во многих переделках довелось ему побывать, но везде он отвечал только за себя. И самой большой ставкой в игре с любой степенью риска была его собственная жизнь! Насколько же весомее и дороже ставка теперь…

«Зачем я согласился? Почему не проявил твердость?» — укорял он себя.

Горн был единственным человеком, которому Кей не мог отказать, потому что благодаря ему он стал космокурьером. Да и не только поэтому. Личные качества Горна — его беззаветная смелость, самоотверженность и справедливость — являли собой пример того, каким должен быть настоящий мужчина. Пример для подражания.

И всегда, когда приходилось трудно, Кей думал о Горне и задавал себе вопрос: «А как бы поступил он?» Решение находил сам, но казалось — Горн.

Однажды отказали оба маневровых двигателя. Вероятность такого происшествия считалась пренебрежимо малой. Но авария все же случилась, и он начал отклоняться от цели, а скорректировать траекторию было нечем. Его несло по эллиптической орбите, где все предопределено, все повторяется оборот за оборотом.

Предстояло обращаться вокруг Гемы непредсказуемо долго — живым, а после того, как кончится кислород, — мертвым. И подумалось: «А нужно ли, чтобы агония затянулась? Не лучше ли разгерметизировать скафандр, смерть будет мгновенной!» Но Горн никогда бы так не поступил. Он бы боролся до конца и победил!

«Успокойся. Сосредоточься. Думай!» — приказал себе Кей.

Он мысленно воспроизвел карту окологемного пространства, орбиты и положения станций, определил свои координаты. Оказалось, что через полчаса его пронесет мимо тринадцатой.

В этом был шанс на спасение. Кей проколол шланг наддува и с риском задохнуться начал стравливать дыхательную смесь. С помощью такого импровизированного реактивного двигателя ему удалось-таки дотянуть до тринадцатой с частыми задержками дыхания.

В те мучительно долгие минуты он испытал не страх, досаду: погибнуть столь нелепо стало бы для него посмертным позором. А сейчас Кею было по-настоящему страшно. Не за свою жизнь — он оставался фаталистом — за судьбу товарищей, которых ни его разум, ни опыт, ни осторожность, высмеянная Корлисом, не смогли оградить от опасности. Мысль об Инте шевелила волосы. Вот когда он впервые испытал ужас! И еще стыд, с каким он вспоминал пренебрежительное: «Эта девчушка? Да ей же еще в куклы играть!» А она оказалась мужественным и терпеливым человеком. Что же произошло с ней?

И Кей продолжал винить себя: «Зачем я послушался Горна?» Пожалуй, впервые за время их знакомства Горн перестал быть для него авторитетом. Нет, Кей не развенчал учителя, не лишил его уважения. Просто понял, что всегда и везде нужно жить своим умом, не подстраиваться под кумира, не подражать ему и тем более не оправдывать собственных поступков его влиянием. Человек за все должен отвечать сам, уметь сказать «нет», как бы трудно это ни было.