В один из дней Игина вызвал по информу Председатель.

— Вы работаете на износ. Нельзя так!

— Иначе не умею, — ответил Игин.

— Ну вот что. Вечером на центральном космодионе состоится первый чемпионат по скоростному спуску с орбиты. Вам, как управителю энергокосмического индустриала, присутствовать на нем будет не только интересно, но и полезно.

Развлечетесь, а может, и в голову что-нибудь придет.

— Едва ли… — с сомнением протянул Игин.

В последние дни он и впрямь чувствовал утомление. И, что гораздо хуже, начинал сомневаться в себе.

— Стоит! — заверил Ктор. — Сейчас я за вами заеду, полетим вместе.

— Будь по-вашему!

Расположенный в цветущей Нихаре, которая еще недавно была пустыней, космодион никогда не пустовал, но к их прилету здесь собралось рекордное число зрителей — свыше миллиона. Конечно, любой из них мог бы следить за ходом состязания по глобовидению, но эффект присутствия играл для болельщиков такую роль, что они не пожалели времени на дорогу, благо баллистические лайнеры покрывали самое большое расстояние за час.

Мир переживал стремительный взлет не одного лишь искусства, но и технического творчества, самодеятельности, спорта. Люди заново учились бегать, прыгать, метать копье…

Деградация спорта началась с того, что он становился все более профессиональным. В погоне за результатами прибегали к допинговым средствам, анаболикам. Рекордсменами становились в ущерб здоровью. Средняя продолжительность жизни спортсменов-профессионалов сократилась вдвое по сравнению с обычными людьми.

А результаты росли все медленнее.

Начали привлекать в спорт малолеток. Непомерные нагрузки уродовали их.

Половое созревание задерживалось на годы. Нарушалась психика. Подавлялся иммунитет.

В зените славы спортсмены были окружены всеобщим обожанием. Но когда победы сменялись поражениями, от недавних кумиров отворачивались, к ним сразу же утрачивали интерес. Избалованные популярностью, они воспринимали забвение как личную трагедию, да это и было трагедией…

Увы, физические возможности человека не безграничны. Наступило время, когда рекорды вообще перестали повышаться. И это сразу же разочаровало болельщиков. Оказалось, что за роботов «болеть» гораздо интереснее: здесь предела рекордам не существовало.

Пропал интерес и к спортивным играм, они уступили по всем статьям играм компьютерным.

И вот теперь спорт возрождался на новой основе. Профессионализм был изгнан из него раз и навсегда. Рекорды не регистрировались. Честная спортивная борьба в каждом конкретном соревновании и переходящее первенство — таков стал девиз спорта. Победа, но не любой ценой!

Возрождение спорта выразилось и в создании совершенно новых современных его видов. Самым молодым из них был скоростной спуск с орбиты, или, как он еще назывался, космический слалом, соединяющий в себе азарт гонки, импровизационную гибкость тенниса и ювелирную точность фигурного катания.

Недавно построенный космодион был одним из грандиознейших сооружений Мира.

Его П-образный периметр охватывал с трех сторон посадочную полосу и замыкался взлетной эстакадой, которая брала начало в глубине наклонной шахты и круто взбегала в небо.

Параболическая огибающая трибун вздымалась на высоту сорокаэтажного здания.

Трибуны соединялись с космопортом скоростными эскалаторами, доставляющими пассажиров на места за считанные минуты.

С каждого места было видно все поле космодиона, включая наружную часть эстакады, и небо над ним. Но основная масса информации высвечивалась на гигантских полиэкранах, опоясывающих трибуны.

Наступил момент торжественного открытия чемпионата! Над эстакадой взвился огромный голубой флаг, затрепетал в порывах ветра. Приветственное слово произнес председатель СКА — Спортивной космической ассоциации — Гюнт.

Полиэкраны приблизили его крупное, словно вылепленное скульптором, лицо.

Казалось, он не произносит предусмотренную церемониалом речь, обращенную к миллиону собравшихся на космодионе и миллиардам наблюдавших чемпионат у себя дома, а доверительно беседует с каждым — один на один.

Гюнт говорил, что без спорта жизнь не может быть полнокровной, что космический спорт воспитывает в людях не только волевые качества и не только стремление к далеким звездам, но и сыновнюю любовь к своей родной планете — Миру…

Сидевший по соседству с Ктором и Игиным высокий блондин в красном свитере с эмблемой СКА вполголоса втолковывал миловидной соседке, которая, очевидно, не разбиралась в правилах космического слалома:

— Участники пока не знают стартовых координат и поэтому не могут заранее рассчитать коридор входа в плотные слои атмосферы, траекторию спуска.

— А разве не все равно, как спускаться? — робко поинтересовалась девушка.

— Удивляюсь тебе, Юли, — нахмурился блондин. — Не знать элементарных вещей!

Если траектория слишком крута, космоплан может сгореть как метеор. Вспомни падающие звезды!

— Какой ужас… — прошептала Юли. — Они же могут погибнуть!

— Все предусмотрено, — тоном знатока успокоил блондин. — На космопланах есть специальный автомат-ограничитель, который не позволит перейти грань разумного риска…

Тем временем Гюнт объявил чемпионат открытым и пожелал победы сильнейшему.

Затем на полиэкранах возник популярный спортивный комментатор Арго.

— Внимание, внимание! Только что произведена жеребьевка. Позвольте представить участников чемпионата. Номер первый — Ли!

Юноша на полиэкранах приветственно поднял руку. Космодион аплодировал.

— Номер второй — Рикко!

Улыбка во весь экран, воздушный поцелуй, волна рукоплесканий.

— Номер третий — Пет!

Смуглое застенчивое лицо, скупой жест. Болельщики встают, приветствуя любимца.

— Номер десятый… — сделал паузу Арго, — серийный робот ТМ-32, выступает вне конкурса.

Погасли полиэкраны, космодион глухо зашумел, как немыслимых размеров раковина, приложенная к уху великана.

— К чему это! — недовольно сказал Игин.

— Все верно, — произнес Ктор. — В последнее время наметилась неблагоприятная тенденция. Люди начали проявлять к роботам недоброжелательность, даже враждебность. Как будто роботы виноваты в том, что с нами произошло. Эту тенденцию нужно преодолеть. По-видимому, Гюнт пытается переломить се своими средствами.

— А не получится ли наоборот?

— Посмотрим…

После некоторой заминки комментатор разъяснил:

— Роботу отводится роль лидера в космическом слаломе. Итак, гонка за лидером!

Полиэкраны, словно колоссально увеличенные живые клетки, начали делиться, образуя калейдоскоп изображений. Одни давали в разных ракурсах объемную картину подземного комплекса, другие — укрупненные фрагменты.

Действие усиливалось благодаря эффекту Борга: сосредоточив взгляд на том или ином элементе ближайшего полиэкрана, болельщик зрительно переносился внутрь, попадал в окружение изображенных на нем предметов. Осмыслив увиденное, он закрывал глаза, расслаблялся, а затем выбирал новый фрагмент, новый ракурс.

Между тем на стапелях подземного комплекса заканчивалась подготовка к взлету. Спортсмены заняли места в кабинах космопланов, окрашенных яркими красками контрастных цветов.

Космоплан Ли был алым, с крупной белой единицей на фюзеляже и коротких, косо срезанных крыльях. Рикко достался желтый космоплан, а Пету — насыщенного синего цвета…

Последней в очереди готовых к взлету машин, с чуть большим интервалом, подчеркивавшим обособленность, стояла черная «десятка» робота.

Прозвучал зуммер. Космопланы, словно детали на конвейерной ленте, поползли к эстакаде. Те из болельщиков, которые предпочитали полиэкранам собственное зрение, и в их числе Игин, увидели, как из чрева эстакады одна за другой появились крошечные стрелы — красная, желтая, синяя, зеленая…

Электромагнитное поле разгоняло их и вышвыривало из сопла эстакады, точно ядра из древней катапульты.