Четыре часа спустя на парковую дорожку, слегка покачиваясь, вышел человек в простой одежде, с коротко подстриженными черными волосами. Дорогую шубу, наброшенную на его плечи дворцовым слугой, мужчина скинул еще на крыльце, предпочитая мерзнуть…

…За невиновность проголосовали с перевесом в один голос. Маги беседовали, больше не обращая на него внимания, Арсен же долго еще сидел в кресле, судорожно сжимая пальцами подлокотники. Вспоминать оказалось неприятно и больно, особенно когда вновь пришлось, хоть и мысленно, побывать в шкуре зверя – сперва дикого, злого, по приказу Илиона бросающегося на подопытных, вожака стаи кровожадных оборотней, обучающего их хитростям внезапного и слаженного нападения, а после – неведомо как прирученного молодой ведьмой, сидящего на цепи и требующего каждый день огромную порцию свежего мяса.

Наконец он смог поднять голову. Словно почувствовав взгляд, маги повернулись, выжидая.

– Неуверен, что его стоит отпускать, – молодой мужчина с длинными темными волосами подошел к главе Совета. – Чересчур много агрессии. Возможно, превращение прошло не полностью, как вы и опасались.

– Это мы выясним позже, – Райн внимательно посмотрел на Арсена. – В твоих интересах вести себя так, чтобы у нас не возникло подозрений…

– Я ненавижу вас, – прошептал Арсен, но собственный голос показался ему неожиданно громким, несмотря на слабость. – Я ненавижу вас всех, как людей, сознательно отнявших у меня жизнь и возможность оставаться самим собой.

Высшие молчали. Его не одернули, не ударили заклинанием, что было обидно вдвойне – слова беспомощного перед ними человека стоили внимания не более, чем жужжание запертой в стеклянной бутылке мухи.

– Тебе ли не знать, что мы поступили согласно закону, – спокойно и мягко произнес Райн.

Арсен поднялся. Кто-то подпитывал его силы, и с этим пришлось смириться, чтобы не упасть прямо посреди зала.

"Я ненавижу ваши законы. Ваши длинные мантии и крашеные волосы. Вашу подлость и лицемерие. Вашу любовь и дружбу, которые хуже вражды…"

Высшие смотрели, как он уходит. Снова, как и тогда: бывший градоправитель, бывший маг, принявший звание верховного, и едва не вошедший в круг Высших. Сейчас он был просто человеком… нет, даже хуже – оборотнем, а потому его мнение не значило для Совета ровным счетом ничего, и Арсен оставил его при себе, но с каждым шагом вниз по ступенями широкой дворцовой лестницы, мысленно повторял: "Ненавижу, ненавижу"…

Эта ненависть заставила его забыть о холоде, согревая лучше упавшей на крыльцо шубы, когда ветер ударил в лицо и забрался под рубашку. По серой ленте расчищенной парковой дорожки он дошел до ворот и остановился у калитки. Вычищенная улица столицы убегала вдаль, ярко переливаясь ночными огнями.

Ни о чем не спрашивая, привратник взмахнул рукой, очерчивая в воздухе широкую дугу и, увидев за дымчатой завесой пушистые ветви в белом одеянии и высокие сугробы на лесной поляне, Арсен шагнул в проход, тут же утонув в снегу почти по колено.

Окна домика на полянке светились заманчиво и тепло: там не спали, ожидая его возвращения. Арсен улыбнулся, но пробудившаяся память, напомнив о себе, стерла улыбку с его лица.

…Искаженные ужасом лица людей, встретившихся на замковом дворе с разъяренным чудовищем, алые полосы от длинных когтей на теле ведьмочки, заколдованная цепь, брезгливость являющихся с проверкой магов, дрожащий голос старушки, сообщающей, что больше не осталось денег, сонные глаза обеих ведьм, днями и ночами изготовляющих на заказ мази и амулеты, чтобы заработать на еду для прожорливого зверя…

Голова закружилась, Арсен опустился в снег. Метель улеглась, небо сияло над головой самоцветами звезд, желтые блики плясали под окнами избушки.

Старушка дремала у стола, положив голову на сложенные руки, Эльзара смотрела на подрагивающий рыжий огонек. Тени больше не мелькали за окном – все стихло, лес уснул, и тишину не нарушали вой ветра и скрип замерзших ветвей. Бабушка сказала, что сегодня Арсена могут не отпустить, но ежеминутно отправляла Зару проверить – не идет ли кто. Усталость дала о себе знать, и хозяйка сама не заметила, как тяжело закрылись веки, опустилась голова… Но Эльзара все равно часто-часто выходила на крыльцо, вглядываясь в ночные тени, только на поляне не было никого и ничего, кроме ровного белого покрывала, из-под которого лишь у самого порога выглядывали цветы-звездочки на тоненьких стебельках.

Уж давно перевалило за полночь, а ведьмочка твердо решила подождать до рассвета. Тогда бабушка сменит ее, и можно будет отдохнуть. Хотя… Зара сама не понимала, почему упрямо не дает опуститься отяжелевшим векам – ведь стук в дверь она услышит и сквозь сон.

Девушка устало поднялась и подошла к двери. Задвижка негромко щелкнула, дверь подалась и приоткрылась, высветив золотистую полосу на белой глади. Чуть в сторонке, почти у самой границы леса, неподвижно замерла темная фигура, словно специально прячась в тени деревьев.

Ведьма соскочила с крыльца и, как была в легких домашних туфлях, побежала через сугробы, проваливаясь по колено. Подбежав к сидящему человеку, схватила его за плечи, с силой встряхнув:

– Арсен!

Он поднял голову, ведьма ахнула и отшатнулась: с человеческого лица на нее смотрели рубиново-красные глаза оборотня.

Снег под пальцами показался горячим.

– Арсен…

Он зажмурился, а потом глаза его снова стали зелеными.

– Помоги мне, ведьмочка.

Зара качнулась вперед. Левая рука на затылок, правая – вдоль позвоночника… Правда, для этого ей пришлось обнять Арсена, позволив его голове лечь к себе на плечо. Ладони обожгло, и ведьма сосредоточилась, на сразу заметив, что руки Арсена осторожно легли ей на спину.

Ветер прошел лесом, с тихим шепотом осыпая снег с ветвей. Зара попыталась отстраниться, и Арсен сразу отпустил ее, но пристальный взгляд, глаза в глаза, держал крепче объятий.

– Что бы я делал без тебя, – услышала Зара. – Без вас с бабушкой. К кому бы возвращался…

Девушка не нашла, что ответить: смущенно улыбнулась и поднялась, отряхивая юбку.

– Пойдем, – она протянула руку, Арсен сжал пальцами ее ладонь, но небо качнулось, когда он попытался встать на ноги.

– Держись, – Эльзара подставила плечо, предлагая опереться, и медленно, пробираясь через сугробы по собственным следам, повела его к уютно светящейся желтыми огоньками окон избушке.

Старушка что-то пробормотала неразборчиво, но так и не проснулась, когда, дохнув морозным воздухом, заглянула в приоткрывшуюся дверь зимняя ночь. Арсен устало опустился на скамью. Сейчас он чувствовал себя куда лучше, чем покидая дворец в Каяре. Эльзара села рядышком, и мужчина чувствовал настороженный, полный тревоги взгляд.

– Как все прошло? – шепотом, чтобы не разбудить бабушку, спросила она.

– Нормально.

– Тебя просто поспрашивали и отпустили?

Он кивнул, не желая вдаваться в подробности.

– Что-то не верится, – ведьма подперла кулачками щеки. – А почему у тебя глаза были красные? Как у оборотня…

Арсен обернулся, внимательно посмотрел на Зару.

– А я и есть оборотень.

– Ну… – девушка повела плечом, Арсен усмехнулся.

– Много я вам хлопот доставил?

– Да как сказать… – она улыбнулась, – иногда, конечно, трудно приходилось. Жаль, что оборотни не могут быть травоядными.

– Это верно…

Огонек дрогнул, старушка что-то проворчала во сне. Арсен поднялся, потянулся и посмотрел на ведьмочку. Та вскочила и, подхватив ворохом постель с лавки, принялась стелить на припечке.

– Не надо, – Арсен подошел, забрал у ведьмы одеяла, понес обратно. – Там жарко совсем, я лучше на лавке посплю.

– Но ведь неудобно! – возразила ведьма.

– Ничего, привыкну как-нибудь.

Эльзара подождала, пока он ляжет, не укрываясь, и, наклонившись к столу, дунула на огонек. В первый миг стало темно, а потом серебристый свет из окон рассеял мглу, Арсен смотрел, как движется по горнице женский силуэт, исчезает в дверном проеме, и только услышав шорох одеял на ведьмочкиной постели, закрыл глаза.