А ещё она видела подруг, выгружавших из "Волги" клетчатые сумки. По сумкам, по далеко не новым "аляскам", по теплым болоньевым шароварам, по меховой обуви на низком каблуке без труда угадывались челночницы.

Выгрузив из багажника не тяжелые, но объемистые сумки, эти пожилые женщины принялись рассматривать пестрые детские колготки. Стали, как цыганки, шумно торговаться.

Полуобернувшись, чтобы видеть гостя, Клава в зубах держала сигаретку, время от времени, подражая таксистам, сплевывала через опущенное боковое стекло, дверцу на всякий случай держала приоткрытой.

Если Клава и Лена испытывали напряжение - не прозевать опасности и вовремя пустить в ход оружие, Антонина Леонидовна вела себя подчеркнуто спокойно, даже чересчур спокойно, как будто "Уазик" был начинен не деньгами , а обыкновенной печатной продукцией, которой завалены уличные киоски.

Печать спокойствия на смуглом нерусском лице Антонины Леонидовны заметил и Тюлев. Ее такое поведение он расценил, как уверенность, что она, как и эти зеленые армейские брезентовые мешки, под надежным прикрытием.

Оставалось убедиться, что и номера ассигнаций, прежде всего стодолларовых, не совпадают: их мог уточнить только Гелевера. - Антонина Леонидовна, разрешите пригласить моего казначея. Он за рулем. У него список номеров. - Приглашайте. Только, как договорились, без оружия. - Само собой.

И толстяк Гелевера втиснулся в "Уазик". На переденем сиденьи стало совсем тесно. Гелевера достал список номеров. - Вскрывайте любую пачку, великодушно разрешила Антонина Леонидовна.

Вскрыл Тюлев. Подал сотенную. Гелевера долго елозил пальцем по листкам. - Ну что? - Даже близко... - ответил он Тюлеву.

Вскрыли еще. Результат тот же. Они уже собрались было покинуть "Уазик", но Антонина Леонидовна властно напомнила: - Чтобы к завтрашнему дню аналитик был на свободе.

Напоминание прозвучало как приказ. Тюлев подмигнул Гелевере, дескать, ты понял, кто мне приказывает? Антонина Леонидовна заметила, как мужчины переглянулись, повторила свое требование: - Да, да, Александр Георгиевич, к завтрашнему дню. Вы же не желаете себе плохой жизни? - А при чем тут я? Но вы пообещали обменять его на свои "зеленые"? - Я обещал. Но вашего аналитика схватили местные менты. А с ними я мог бы договориться. - Вот и договаривайтесь. - Теперь я подумаю. Вы меня, честного предпринимателя, оскорбили. Я же не грабить сюда приехал - только убедиться, что деньги у вас не мои. А вы против меня столько нукеров из минфина... - Он кивком головы показал на стоявшие в невдалеке голубые "Икарусы".

Гелевера покинул "Уазик" первым, Тюлев последовал за ним. В "жигуленке" они о чем-то посовещались. Уехали. Вскоре оставили парковку и голубые "Икарусы".

И в этой казалось бы разрядившейся обстановке Антонина Леонидовна интуитивно почувствовала приближение опасности. Она дала знак своим подругам - быстрее исчезать. Подруги, изображавшие челночниц, начали спешно упаковываться. Клава повернула ключ зажигания - тихо зарокотал двигатель. Но вовремя исчезнуть они не успели.

На стоянку лихо подкатил черный четвертой модели "жигуль". Люди в черной пятнистой униформе, в масках, с автоматами навскидку бросились к "Уазику". Нападавших было четверо. Первый, подбежавший к машине, рванул на себя дверцу водителя, приблатненно крикнул:

- Глуши, сука!

Дверца податливо распахнулась - и он тут же свалился под колеса.

"Уазик" медленно выруливал, чтоб не задеть соседние плотно припаркованые машины. А двое нападавших, не видя, что первый, получив пулю в лоб, уже лежал на дороге, забрались в салон, видимо, в полной уверенности, что женщины сопротивляться не станут. Четвертый побежал было вдогонку "Уазику", но тут же упал, словно споткнулся.

Заметил, видимо, только шофер , оставшийся в "жигуленке", что в руках пожилых челночниц пистолеты с глушителем.

Клава резко затормозила и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Лена выхватила из черной болоньевой куртки Стечкина и разрядила его в стоявшего к ней ближе нападавшему. Антонина Леонидовна болевым приемом обезоружила его напарника, сорвала с него маску. Лицо этого человека, ещё не старое, но уже с признаками пропойцы, было ей не знакомо. От налетчика разило дешевым одеколоном. Этот бандит перед разбоем тщательно выбрился, будто знал, что предстоит встреча с женщинами.

Поравнявшись с "четверкой", Клава успела взглянуть на шофера - вряд ли он что заметил и о чем расскажет: у него было снесено ползатылка. Это своим "Вальтером" достала его Полина.

Не впервые эти женщины работали оружием. Свое дело делали быстро, точно, аккуратно. Как на ответственных соревнованиях. Но там они не пользовались глушителями.

Оглянувшись на выруливавшую следом "Волгу", Антонина Леонидовна увидела, как из притормозившей машины выскочила легкая в движениях Валентина, подобрала короткоствольный милицейский автомат.

"Уазик" и "Волга" миновали территорию парковки, устремились к магистрали. В недоумении оставили и тех очевидцев, которые были невольными свидетелями редкого в этом городе подобного поединка.

Антонина Леонидовна мысленно хвалила своих подруг, но радости не чувствовала: сердце изнывало болью за судьбу Фиделя Михайловича. Если налетчики - люди Тюлева, то ещё неизвестно, чем все это кончится.

Да, Тюлев поступил подло: "Своих не обижаю". Хотя... Ананий Денисович войну против него начал первым. Кто станет победителем, ещё вопрос, а трупы уже есть.

Клава зарулила в какой-то двор заброшенного дома. Отыскали мусорный ящик. В ящик затолкали труп и туда же бросили милицейские автоматы. Но куда было девать живого? После болевого приема он уже оклемался, глазами, полными ужаса, уставился на женщину, которая на несколько минут повергла его в шок. Угадав, что она здесь главная, угрожающе зарычал: - Сучары... Попадетесь вы мне... - Не попадемся, - заверила Клава и, выплюнув сигаретку, достала свой с глушителем...

22

Деньги, как и было договорено - в случае отмены торгов - Антонина Леонидовна сдала в местный коммерческий банк, принадлежащий другу Януария Денисовича. Подруги, не теряя ни секунды, укатили в Северодвинск, а оттуда в прицепном вагоне - в Москву.

Антонина Леонидовна в гостиницу не вернулась - четверых налетчиков, не считая шофера, ей бы не простили. У неё был запасный адрес, который вручил ей товарищ полковник - на всякий, как он сказал, пожарный случай. "Это наш старый, ещё кэгэбискный агент, - пояснил он, при этом высказал сомнение, что агент (она) вряд ли жива - возраст. Правда, в роду нашего агента были и долгожители. Ее дедушка, сказитель Писахов, ходил по земле больше века".

Вот и настал тот пожарный случай. Антонина Леонидовна направилась по указанному адресу к родственнице известного на Севере сказителя. К сожалению, старушку пять лет назад приняла могила. Ее квартиру занимала внучка костюмерша местного драмтеатра, довольно смазливая тридцатилетняя блондинка. Она безбоязненно впустила в квартиру незнакомую смуглую женщину.

- Что ж вы только сейчас вспомнили бабушку? - говорила костюмерша. В её мягком окающем голосе слышался упрек. - Бабушка так хотела хотя бы перед смертью встретиться с кем-либо из своих. Вы же из госбезопасности?.. Ах, теперь её нет!

- Я родственница её куратора, Ивана Ивановича Мишина. Она эту фамилию не называла? - Сейчас уточню.

Хозяйка принялась листать отрывной календарь на 1991 год. - Тут записано. Когда она ещё была при хорошей памяти, просила меня, если мне доведется быть в Москве, найти его и передать ему прощальный привет... Может, вы передадите? - Конечно, передам. Был бы адрес. - Я вам дам.

Антона Леонидовна попросила у хозяйки разрешения переодеться и поменять прическу.

- У меня есть парик, - неожиданно предложила хозяйка. - Он вам подойдет.

- Спасибо. Я его куплю. - Да что вы...Он мне так достался. Что дают, то и отдают, не требуя платы. У нас на Севере так принято. - Хороший обычай, - сказала Антонина Леонидовна. Паричок и у меня есть. Только он в дорожной сумке, в гостинице. А мне там нельзя показываться. - Понимаю, кивнула костюмерша. - Спектакль продолжается. В пьесе, ну, которая у нас в репертуаре, герой восклицает: "КГБ умерло. Да здравствует КГБ!"