Гостья улыбнулась и засмеялась весело и непринужденно. На её лице давно не было такой беззаботной улыбки. В этом городе она ещё не смеялась.

- Не совсем так, но примерно, - согласилась то ли с хозяйкой, то ли с героем современной пьесы.

И хозяйка, глубоко тронута пониманием смысла реплики героя, тут же предложила:

- А вещи я вам принесу. Это же рядом - через два дома. Бабушке дали квартиру, чтоб недалеко от гостиницы. И у меня там все свои, театралы. И администратор, Артем Егорович, тоже наш. Его дедушку с моей бабушкой связывала общая служба. Мы и теперь выручаем друг дружку. Сегодня, кстати, дежурит Артем Егорович. Он мне и отдаст ваши вещички. - Вас могут спросить... - Простите, ваше имя-отчество... - Антонина Леонидовна. - А мое - Зоя Ивановна. Так вот, Антонина Леонидовна, меня бабушка так поднатаскала... Она последние годы передвигалась с трудом, но товарищам из Москвы всячески помогала. Мне приходилось за бабушку...

Хозяйка была слишком разговорчивой и Антонина Леонидовна предостерегла: - Зоя Ивановна, имейте в виду, люди встречаются всякие. Есть и провокаторы. Вы не опасаетесь, что и я могу быть провокаторшей? - Нет, безбоязненно ответила хозяйка. - Бабушка научила меня читать по лицу. Ну, по губам, по глазам. Особенно по губам. А губы у вас добрые, без тени коварства. - Спасибо за доверие. Я буду вам, Зоя Ивановна, благодарна, если мои вещички окажутся у меня.

Из гостиницы хозяйка вернулась примерно через полчаса, но сумку, без вещей, вынуждена была оставить в гостинице.

- Вами, Антонина Леонидовна, уже интересовались. И засаду на вас устроили. Это мне шепнул Артем Егорович.

Дело усложнялось. Завтра ведь, если Тюлев сдержит слово, в гостинице должен будет появиться Фидель Михайлович, а он в конспирации - дитя. Так она считала и была недалека от истины. Он заедет за своими вещами и наверняка спросит, проживает ли в этой гостинице гражданка Малахут и тем самым на себя беду накличет. Засаду ведь устраивают не на один день. Сразу брать его не станут, а вот слежку организуют. И может так случиться, что он встретит её, Антонину, где-нибудь на улице, вот там их и схватят.

Но ни днем, ни вечером Фидель Михайлович в гостинице не появился. Не появился он и на вторые сутки. Значит, Тюлев его не выпустил. Такое заключение сделала Антонина Леонидовна. Дольше оставаться в Архангельске уже не было смысла. Она позвонила в Москву. Товарищ полковник ( она слышала, как он тяжело, по-старчески дышал) угрюмо обронил: - Отреагируем. - А что мне?.. - Возвращайся.

Вот теперь она окончательно убедилась, что покупка Поморского комбината не состоялась: Тюлев и сам не приобрел, остался ни с чем, но и не позволил сделать покупку Ананию Денисовичу, который действовал через подставное лицо - в том, что какой-то Рубан подстава, мало кто сомневался.

"А ведь товарищ полковник свою часть операции провел блестяще" - так, по крайней мере, для себя уяснила Антонина Леонидовна. Сбой в одном звене и рушится вся операция. На своем веку - это почти тридцать лет жизни, полной тревог и риска. - в подобных операциях она участвовала не однажды и каждый раз получалось, как надо, но там почти всегда руководителем был её отец или же муж, друг и соратник отца, непосредственное участие принимала и мать. Во время одной из операций мать была схвачена турецкими полицейскими и по приговору военно-полевого суда расстреляна. С ней работали лучшие люди нации. Они отдавали жизнь за освобождение своего сорокамиллионного народа, за свою государственность. Их смерть была героической. Может, и отец замучен в турецкой тюрьме, а может, сражается в Курдистане - отбивает атаки турецких карателей. Все её родные и близкие сражались за родину, которую у них отняли алчные соседи.

А сейчас, в этом холодном и заснеженном Архангельске, не исключено, погибнет и она. Слава Аллаху, подруги успели избежать расправы. Они уже, наверное, подъезжают к Москве. А могли сложить головы. И за что - за тысячу долларов. Вот она, цена бывших чемпионов, заслуженных и не успевших стать заслуженными мастеров спорта!

А за что отдали свои никчемные жизни грабители? Может, и среди них были мастера спорта и, не исключено, они тоже участвовали в соревнованиях, на чемпионатах Европы и мира отстаивали честь тогда ещё великой Родины. Неужели Тюлев не сообразил, что посылает их на верную гибель? Надеялся: авось удастся поживиться.

Завтра в городе будет шум, дескать, была бандитская разборка. По сути, конечно, бандитская.

Но, как потом Антонина Леонидовна узнала, никакого шума не было - вся информация осталась в недрах МВД.

Януарий Денисович как член правительства позвонил в Архангельск: - У вас там что - трупы? - Какие? - на вопрос вопросом ответили из канцелярии губернатора. - Мы не Питер. Живем без происшествий. - Прекрасно, - похвалил вице-премьер руководителей области.

Все бы губернии жили без происшествий. И зачем тогда демократии силовые структуры?

Януарий Десович шутил.Ответом из Архангельска он остался доволен. В городе, как ему доложили, за последнюю неделю было зафиксировано только два убийства и оба на бытовой почве. Оба преступления, как любят вещать с телеэкрана, раскрыты.

Это, конечно, здорово. Не все надо закладывать в компьютер. "Если все убийства фиксировать, - сказал он себе, - Европа нас не поймет". И философски изрек: - Да, это жизнь - убивать и не находить трупов.

23

Не спалось. Да ещё на голодный желудок. За весь день не было ни крошки во рту. Глеб-высокий, секретарь-телохранитель, настаивал перед аукционом крепко "порубать", а он хлебнул только из термоса чашечку кофе. Сами же ребята, и Глеб-высокий и Глеб-не очень, закусили основательно: вдвоем съели без хлеба килограмм сервелата и выпили из термоса весь кофе.

Ох, как бы он сейчас навалился на колбасу! Не побрезговал бы и заплесневелой горбушкой. А голодным разве уснешь?

Из плохо законопаченного окна тянуло промозглой сыростью. Фидель Михайлович натянул на голову тюфяк. От дыхания тюфяк оттаивал. Усиливалась вонь: пахло грязной, пропитанной дымом одеждой и давно-предавно немытым человеческим телом. Стало подташнивать. Сказывалась жизнь в чистоте и опрятности.

Мысли были одни: как далеко он от города? Ближайший, может быть, Архангельск. Оттуда его увозили. А может, Северодвинск? А может, Онега? Все эти города северней или северо-западней.

Он вспомнил, как в детстве ходил с отцом в походы. Но то было в благодатной среднерусской полосе. По ночам они ориентировались по звездам. Быстро находили, где север, где юг. Сейчас ему в окно смотрела яркая звезда Малой Медведицы - Полярная. Это - Север. Где-то, видимо, поблизости, Соловецкие острова. Когда-то на Соловки ссылали. Ссылали, конечно, и в эту тайгу. Теперь это царство вора в законе Тюля, грозного и жестокого демократического деятеля.

О том, что демократический деятель грозный и жестокий, намекнул низкорослый следователь, дескать, завтра утром будет допрашивать наш уважаемый демократ, сам хозяин, а уж он говорить заставит. Хозяин здесь один - Александр Гордеевич, питерский меценат и лесопромышленник.

Весь этот лес - его, и лесная промышленность - тоже его. Чудно все перевернулось - от "Союза нерушимого" до бандитского владычества. О возвращении к Союзу верит отец, бывший школьный учитель, ныне пенсионер. Он считает, что власть захватила кучка демократов, людей случайных, а значит, временных.

Наивный! В российской глубинке укореняется Тюлев. Все, кто его окружает, - его шестерки. А шестерка по законам зоны - это собака, уцепится в каждого, на кого укажет хозяин...

Итак, завтра утром встреча с хозяином. Фидель Михайлович готовился к худшему - не к разговору, а к смерти. Единственно, о чем он жалел, - не удастся выручить сына: там, за океаном, вытравят из него все русское, убьют в нем человека.

Он уже засыпал, когда услышал неторопливые шаги. Кто-то поднимался по обледенелым ступеням. Скрипнула дверь. Под тюфяк ударило холодом. Отчетливо донеслось: