1923

ФЕВРАЛЬ

Темною волей судьбины (Взгляд ее мрачен и слеп) Остановились машины, Высохшим сделался хлеб... Дымные на горизонте Мечутся облака. Расположились на фронте Серою лавой войска. Флаг полыхает трехцветный, Флаг полыхает вдали... Стелется мрак предрассветный, Солнце укрыто в пыли, Воют снаряды, и глухо Гул их летит в города... Близится голодуха, Движется с фронта беда. Пламенем невеселым Пестрый полощется флаг, Ночью кочует по селам В старой кибитке сыпняк. Рожью гнилою и ржавой Вдаль раскатились поля. Так императорской славой В край наполнялась земля!

Гаснут февральские пурги, Ветер кружит и ревет; В каменном Петербурге Грозно предместье встает. Мечется ветер неловкий, Воет и рыщет, как волк, Вниз опускает винтовки Братский Волынский полк. Выше, и выше, и выше Красное знамя плывет: Городовые на крышу Выкатили пулемет. Мечется как угорелый Царский поезд вдали, Красный, синий и белый Флаг растоптан в пыли! Пули рокочут, как осы, Пушек тревожен вой, Мерно выходят матросы На берег грузной толпой. Там позади роковое Море ревет и гудит, Тяжкое и броневое Судно дрожмя дрожит. Тяжкое и броневое Воет, как бешеный пес; И для последнего боя Сходит с оружьем матрос. В бой он идет спозаранку, В бой он идет налегке, Выстирана голландка, Верный винчестер в руке. А за матросом солдаты, А за солдатом батрак, "Смерть иль свобода!" Крылатый Красный полощется флаг. Новые дали открылись, Новые дали - заре. Так в феврале мы трудились, Чтоб победить в Октябре!

1923

КОММУНАРЫ

О барабанщики предместий, Стучите детскою рукой По коже гулкой. Голос мести Вы носите перед толпой. Воспоминания не надо О прошлом, дальнем и чужом, Когда мигают баррикады Перелетающим огнем. Когда в пылании пожара, Когда в залитый дымом час У сумрачного коммунара Для выстрела прищурен глаз. И в переулках заповедных, Где ветер пел с флюгаркой в лад, Воздвигнут баррикад победных Теперь неумолимый ряд. Ложатся пули ближе, ближе И вот (благословенный день!) Летит по мертвому Парижу Кровавая Марата тень. Она летит в бряцанье стали, В гудении военных гроз, Обвязана широкой шалью Сухая прядь его волос... Над, баррикадами взлетает Огонь ружейный. Но Марат Летит. И ветер развевает Его истрепанный халат. Запомните! Из гулкой теми Он вышел в бешеный простор, Чтоб новое увидеть племя, Чтоб новый слышать разговор. О барабанщики предместий, Пусть будет яростней раскат. Научит вас науке мести Из гроба вышедший Марат. Пусть вражеские пушки лают, Шальной выбрасывая груз, Над вами руки простирают Бланки, Домбровский, Делеклюз! Тот сохранит любовь и веру В себя и трудовой народ, В чьем сердце голос Робеспьера Чрез восемьдесят лет живет. Вы падаете, коммунары, С ружьем в повиснувшей руке, Но пламень вашего пожара Уже восходит вдалеке. Чрез горы и поля пустые Рекой потек он. И зажег В таинственных снегах России И каждый куст, и каждый лог. О барабанщики предместий, Когда же среди гулких плит Ваш голос ярости и мести Вновь над Парижем прогремит? Когда ж опять предместье встанет И заклокочет в ночь набат, Когда ж огонь ружейный грянет С воспламененных баррикад? Когда ж суровей и бесстрашней Вы первый сделаете шаг, Когда ж над Эйфелевой башней Пылающий взовьется флаг?

1923

БАЛЛАДА О ВИТТИНГТОНЕ

Он мертвым пал. Моей рукой Водила дикая отвага. Ты не заштопаешь иглой Прореху, сделанную шпагой. Я заплатил свой долг, любовь, Не возмущаясь, не ревнуя, Недаром помню: кровь за кровь И поиелуй за поцелуи. О ночь, в дожде и в фонарях, Ты дуешь в уши ветром страха. Сначала судьи в париках, А там палач, топор и плаха. Я трудный затвердил урок В тумане ночи непробудной, На юг, на запад, на восток Мотай меня по волнам, судно. И дальний берег за кормой, Омытый морем, тает, тает, Там шпага, брошенная мной, В дорожных травах истлевает. А с берега несется звон, И песня дальная понятна: "Вернись обратно, Виттингтон, О Виттингтон, вернись обратно!" Был ветер в сумерках жесток. А на заре сырой и алой По днищу заскрипел песок, И судно, вздрогнув, затрещало. Вступила в первый раз нога На незнакомые от века Чудовищные берега, Не видевшие человека. Мы сваи подымали в ряд, Дверные прорубали ниши, Из листьев пальмовых накат Накладывали вместо крыши. Мы балки подымали ввысь, Лопатами срывали скалы. "О Виттингтон, вернись, вернись", Вода у взморья ворковала. Прокладывали наугад Дорогу средь степных прибрежий. "О ВИттингтон, вернись назад", Нам веял в уши ветер свежий. И с моря доносился звон, Гудевший нежно и невнятно: "Вернись обратно, Виттпнгтон, О Виттингтон, вернись обратно!" Мы дни и ночи напролет Стругали, резали, рубили, И грузный сколотили плот, И оттолкнулись, и поплыли. Без компаса и без руля Нас мчало тайными путями, Покуда корпус корабля Не встал, сверкая парусами. Домой. Прощение дано. И снова сын приходит блудный. Гуди ж на мачтах, полотно, Звени и содрогайся, судно. А с берега несется звон, И песня близкая понятна: "Уйди отсюда, Виттингтон, О Виттингтон, вернись обратно!"

1923

ПЕСНЯ О ЧЕРНОМ ДЖЕКЕ

Вспомним о Черном Джеке, О корабельном коке, О его ложке длинной, О белом колпаке. Утром мы вышли в море, Ветра не было вовсе; В полдень рябь пробежала, К вечеру грянул шторм. Кто родился у моря, Тот воды не боится, Плавает, как рыба, Ныряет, как дельфин. Но Джек родился в Капштадте, Впервые он в море вышел, Он обнимал кастрюли, Чтоб не сломались они... Судно летело, как птица, Взрывало бушпритом волны, И паруса гудели, И тяжкий руль скрипел. Вперед и вперед, в туманы, В кипучую пену, в пропасть, Оттуда - к летящим низко, Грохочущим облакам... От самого малого юнги До старика капитана Все вцепились в канаты, Чтоб сдержать паруса. А Черный Джек в это время Связал канатом кастрюли, Он в полотно завернул их И спрятал в кухонный шкаф. Случайно иль не случайно Он увидал бутылку Шотландского виски - и разом Ее осушил до дна. И кровь его черных предков Запела и заиграла. Он вспомнил охоты и битвы, Шипенье пернатых стрел. Он выбежал, - кудрявый, На скользкую палубу - крикнул, Взмахнул руками и разом Волна слизнула его. И в бездне гулкой и черной Средь пенистых волн и грома Мелькнул его фартук белый И выстиранный колпак. Вспомним о Черном Джеке, О корабельном коке, О его ложке длинной И белом колпаке.