1923

1 МАЯ

В тот вечер мы стояли у окна. Была весна, и плыл горячий запах Еще не распустившихся акаций И влажной пыли. Тишина стояла Такой стеною плотной, что звонки Трамваев и пролеток дребезжанье Высокого окна не достигали. Весенний дух, веселый и беспутный, Ходил повсюду. Он на мокрых крышах Котов и кошек заставлял мяукать, И маленькие быстрые зверьки Царапались, кувыркались, кусались. И перепела в клетке над окном Выстукивать он песню заставлял, И перепел метался, и вавакал, И клювом проводил по частым прутьям, Водою брызгал, и бросал песком. В такие вечера над нами небо Горячею сияет глубиною, И звезды зажигаются, и ветер Нам в лица дует свежестью морской. Пусть будет так. Недаром пела флейта Сегодня утром. И недаром нынче, Когда ударит на часах двенадцать, Умрет апрель. Припоминаю вьюгу, И сизые медлительные тучи, И скрип саней, и топот заглушенный Копыт, и ветер, мчащийся с разбегу В лицо, в лицо. И так за днями день, Неделя за неделей, год за годом Младенческое улетает время. И вижу я - широкий мир лежит Как на ладони предо мной. И нежно поет во мне и закипает сладко Та буйная отвага, что толкала Меня когда-то в битвы и удачи. Я вспоминаю: длинный ряд вагонов, И паровоз, летящий вдаль, и легкий, Назад откинувшийся дым. А после Мы наступали с гиканьем и пеньем, И перед нами полыхало знамя, Горячее, как кровь, и цвета крови. Мы рассыпались легкими цепями, Мы наступали, вскидывая ловко К плечам винтовки, - выстрел, и вперед Бежали мы. И снова знамя в небе Кровавое к победе нас вело. И в эту ночь, последнюю в апреле, Наполненную звездами и ветром, Благословляю шумное былое И в светлое грядущее гляжу. И первомайской радостью гудит Внизу, внизу освобожденный город.

1923

ЮНГА

Юнгой я ушел из дому, В узелок свернул рубаху, Нож карманный взял с собою, Трубку положил в карман. Что меня из дому гнало, Что меня томило ночью, Почему стучало сердце, Если с моря ветер дул. Я не знаю. Непонятна Мне была тревога эта. Всюду море и буруны, Судна в белых парусах. Юнгой я пришел на судно, Мыл полы, картофель чистил, Научился по канатам Подыматься вверх и вниз. Боцмана меня ругали, Били старшие матросы, Корабельный кок объедки, Как собаке, мне бросал. Ах, трудна дорога юнги, Руки язвами покрыты, Ноги ломит соль морская, Соль морская ест глаза. Но бывает, на рассвете Выхожу я, одинокий, Вверх на палубу и вижу Море, чаек и туман. Ходят волны за кормою, Разбегаются от носа, Льнут к бортам, играют пеной, И рокочут, и звенят. А над морем, словно хлопья Снега белого, кружатся Чайки, острыми крылами Взмахивая и звеня. И над далью голубою, Где еще дрожит и млеет Звездный блеск, уже восходит Солнце в пламени дневном. От него бегут по волнам Рыбы огненные, плещут Золотыми плавниками, Расплываются, текут. Что прекраснее и слаще Солнца, вставшего из моря В час, когда прохладный ветер Дует солью нам в лицо. И в тумане предрассветном Проплывают, как виденья, Острова в цветах и пальмах, В пенье птиц и в плеске волн. Пусть потом суровый боцман Мне грозит канатом жгучим, Издеваются матросы И бранится капитан, Я пришел к родному морю, К влаге, Горькой и соленой, И она течет по жилам, Словно огненная кровь...

1923

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Еще не смолкли рокоты громов, И пушечные не остыли дула, Но диким зноем с чуждых берегов Нам в лица пламенем дохнуло. Там, среди волн, тая зловещий гнев, Рыча в томлении недобром, Британии ощерившийся лев Стучит хвостом по жестким ребрам. Косматою он движет головой, Он точит когти, скалит зубы, Он слушает: с востока, пред зарей, Свободу возвещают трубы. Там, на востоке, с молотом в руках Рабочий встал в сиянье алом, Там кровь поет в ликующих сердцах, Наполненных Интернационалом. А лев рычит. И, грозный слыша зов, Что над волнами пролетает, Ему воинственно из черных городов Французский петел отвечает. А на востоке пламенем летит Огонь, великий и свободный, И, глядя на него, скрежещет и храпит Европа - сворою голодной. Гляди и знай! Еще в твоих дворцах Вино клокочет роковое, Еще томится в тяжких кандалах Народа право трудовое; И кровь, пролитая твоей рукой, Не высохла и вопиет о мщенье, И жжет пожар, и грозен мрак ночной, И неоткуда ждать спасенья. И ветер с востока прилетит в ночи, И над твоей стезей бездольной Опять, опять залязгают мечи И грянет голос колокольный. И вечер твой таинственен и хмур, И низких звезд погасло пламя, И каменный ты сотрясаешь Рур Своими хищными руками. Кровавый ты благословляешь Труд, Ты будишь злобные стихии, И вот в ночи убийцы стерегут Послов из пламенной России. Европа! Мы стоим на рубеже, Мы держим молот заповедный, Мы в яростном кипели мятеже, Мы шли дорогою победной. Нас к творчеству дорога привела Через овраги и пустыни, Над нами веяла и выла мгла, Над нами солнце светит ныне.

1923

РЫБАЧЬИ ПЕСНИ

1

Целый день одна забота: Сеть вязать не уставая, Слушать, как у ног уютно Кот мурлычет и поет. Сердце ж девушки - пушинка: Под дыханием случайным Подымается, кружится, Тает в небе голубом. Так и сердце бедной Дженни: Майкель дунул - закружилось Сердце легкое и с ветром Над заливом понеслось. Над заливом ходит ветер, Шляпу с Майкеля срывает, Щеки смуглые румянит, Брызжет пеной и поет. И как голубь сизокрылый, Сердце трепетное Дженни Вслед за Майкелем несется По всклокоченным волнам. И когда, взойдя над морем, Месяц пламя разливает, Майкель знает: это сердце Радостью благовестит! И когда росой холодной По утрам покрыты кудри, Майкель знает - это сердце По любви своей грустит! Целый день - одна забота: Сеть вязать не уставая, Слушать, как у ног уютно Кот мурлычет и поет.

2

Ах, у Майкеля в котомке Много вкусных есть вещей: Две лепешки просяные, Фляжка доброго вина. Третий день, как, бросив школу, Он в родной поплыл залив, Шумные считает волны И смеется невзначай. Майкель, Майкель, ты покинул В скучном маленьком поселке Девушку с косою русой Дочь трактирщика она. Дженни, Дженни, надо ль плакать, Если Майкель вышел в море, Если Майкель смотрит в небо И смеется невзначай? Тр-стий день в трактир приходит Рыжий Джек из Бирмингама, Новая на нем зюйдвестка, Блещут салом сапоги. Требует он кружку пива, С шиллинга не просит сдачи И глядит, глядит на Дженни, Крутит ус и щурит глаз. Дженни, Дженни, надо ль плакать, Если Майкель вышел в море, Если Майкель смотрит в небо И смеется невзначай!