Давно уже вместо глинобитных высятся могучие каменные стены, достигающие сорока локтей в высоту. Через каждые пятьдесят локтей выступают полукруглые или квадратные башни, сложенные из огромных тесаных камней. Вдоль западного и северного склонов холма тянется глубокое ущелье - бывшее русло реки, и склоны здесь так обрывисты, что превосходно дополняют мощь стен. А в последнее столетие именно с севера чаще всего грозила опасность, недаром северные городские ворота люди прозвали "Воротами войны". С полуденной стороны нападений не было уже много лет, но и отсюда холм прикрыт гребнем Южной горы, и на их склонах нельзя установить ни таран, ни метательные баллисты. С востока, со стороны моря, крепость прикрывается городом с его мощным оборонительным поясом, и это направление считается самым безопасным. Поэтому здесь к стене пристроен дворец филаншаха. Под дворцом идет сводчатый тоннель, где имеются ворота. Еще одни ворота располагаются в западной части и выводят в ущелье.

Неподалеку от дворца филаншаха - казармы, где живет постоянный персидский гарнизон. Здесь же склады и конюшни.

На самой вершине холма в скале вырублено огромное крестообразное водохранилище, где запас постоянно пополняется родниковой водой, текущей с гор теперь уже по каменным водоводам. Немногие в крепости знают, из каких потаенных источников в пещерах поступает вода и где скрыты водоводы. А те, кто знает, умеют держать язык за зубами. Такое же водохранилище, только поменьше и со сводчатым куполом, находится возле дворца.

И лучшим доказательством того, что ни чужеземный гарнизон, ни неприступность стен, ни обилие воды и съестных припасов все-таки не могут сохранить незыблемым порядок сущего, является устроенная возле северной стены подземная тюрьма - зиндан. А то, что эта подземная тюрьма никогда не пустовала, и в крепости подумывали: не вырыть ли еще одну с таким же узким горлышком - входным отверстием, - свидетельствовало о том, что главную опасность таят в себе все-таки не степь, а души людей. Вот об этой-то опасности и шел разговор во дворце филаншаха вечером того дня, когда пришел караван. В этот вечер Шахрабаз собрал во дворце знатных горожан.

8. ВЕЧЕРОМ ВО ДВОРЦЕ

Персы, опытные в управлении обширным государством, обязывали правителей города не менее двух раз в году вершить открытый "суд справедливости", дабы пресекались слишком неправедные деяния власть имущих, дабы народ знал, что закон справедлив и равно заботится обо всех.

Но совершенство законов никогда не означало совершенства исполнения их. Безошибочное соблюдение их требует неподкупности, большого ума, воздержания от личных страстей, мужества. Люди слабы и подвержены страстям. История свидетельствует, что могущественные, процветающие государства гибли не под ударами внешних врагов, а от своеволия властителей и чиновников, влекущего за собой накопление неправедного в судьбах граждан, порождающего порочность нравов, имущественное расслоение; от неудовлетворенности и обид возникали смуты, и государство слабело, теряя защитников.

Ничто человеческое не было чуждо и Шахрабазу. Единственное, чего он не мог себе позволить, будучи человеком предусмотрительным, - чтобы его слабости превратились в пороки, ибо пороки способны вызвать отвращение у ближних. Шахрабаз любил роскошь. Но эта страсть, даже будучи пороком, вызывает у людей не отвращение, а зависть. Шахрабаз любил власть и упивался ею, и не было для него ничего сладостнее, чем власть неограниченная, тем более что бездетный филаншах задумывался о будущем, ибо эта весна для него была уже шестидесятая, а старость лишает человека удовольствий и делает его беззащитным. Но узнай шахиншах Ездигерт Третий о стремлении к неограниченной власти правителя Дербента, завтра же голова Шахрабаза закачается не шесте вместо белого флажка. Шахрабаз любил молоденьких девушек, но не рабынь, обесцвеченных покорностью, а юных и свежих из свободных, могущих возбудить слабеющую чувственность застенчивым сопротивлением. Но и это желание филаншаха встречало глухую враждебность жителей нижнего города. Существует старая, как сама история человечества, истина: правитель, наделенный слабостями, вольно или невольно покровительствует ближним, имеющим сходные слабости.

Противоборство между необходимостью и желаниями привело к необычайной изощренности ума правителя Дербента.

Вечером, в день прихода каравана, приемный зал дворца филаншаха был ярко освещен. Бездымно горели широкие льняные фитили бронзовых светильников, прикрытые сверху прозрачными стеклянными колпаками новинка, привезенная из Византии, вызывающая завистливые взгляды собравшихся знатных горожан. В непривычно ярком свете блестела позолота лепных карнизов, по черному мрамору колонн вились серебряные виноградные лозы. Хрустально искрились бьющая из небольших бронзовых фонтанчиков вдоль стен вода, с шумом падала в тяжелые мраморные чаши. Пол был устлан разноцветными коврами. Возле противоположной от дверей стены виднелось небольшое, в три ступеньки, возвышение, где стояло кресло правителя Дербента. Возвышение охраняли два неподвижных великана с обнаженными мечами - воины личной охраны филаншаха.

Он появился в дверях в сопровождении дворецкого - желтоглазого араба Мансура - и лекаря, сына Иехуды, теперь неотлучно находящегося при особе правителя. Однажды он сказал лекарю: "Помни: если я умру, тебя казнят".

Филаншах, не глядя на почтительно расступающихся горожан, горделиво пересек зал, легко взошел по ступенькам, опустился в кресло. Удалось это ему ценой значительных усилий, и Шахрабаз, помрачнев, невольно и гневно оглянулся.

Лекарь тотчас неслышно выступил из-за кресла и, подав ему желтую подслащенную пилюлю, склонившись, с шутливым упреком прошептал:

- О, могучий, сегодня вы побывали у двух наложниц? Подобный труд едва ли под силу двадцатилетнему юноше. Вашему богатырскому здоровью можно только позавидовать!

Хитрец-лекарь прекрасно знал, что ничто так не полезно здоровью, как хорошее расположение духа. Капли лести достаточно, чтобы приободриться простому смертному, а от подобной чаши повеселеет и умнейший. И филаншах уже с улыбкой оглядел толпящихся в зале людей.

К старости накапливается мудрость. Даже неограниченная власть должна на что-то опираться. Что был бы филаншах без преданных исполнительных шихванов, что были бы они без него? Не на жалованье филаншаха содержался дворец, наложницы, слуги, рабы, приобретались украшения, а на подарки и откупные тех, кого он назначал на должности. Разумеется, он мог бы назначить и других, и каждый был бы ему благодарен, а следовательно, и предан, но отбирал он из многих - сметливых, а из числа последних завистливых, ибо сметливость без зависти - добродетель мученика, а не должностного лица. Вот возле колонны шепчутся седобородый перс Махадий, взявший подряд на строительство поперечной стены, и могучий дарг Бусснар, по прозвищу "Рыжекудрый" - начальник охраны южных ворот. Это они предложили разделить Дербент на два оборонительных пояса - верхний город и нижний. Хазары не могут захватить крепость прежде, чем падет верхний город, а поперечная стена не позволит штурмовать верхний город, пока обороняется нижний. И теперь, чтобы овладеть Дербентом, Турксанфу надо предпринять три штурма один за другим! Говоря о пользе постройки стены, Махадий и Бусснар умолчали о том, что тяжелее всех в случае войны придется жителям нижних магалов. По тем же предлогом - наилучшей обороны - Бусснар предложил северные ворота оставить в нижнем городе, а южные защитить поперечной стеной. И опять, словно о безделице, он не упомянул о том, что поля и пастбища горожан находятся с южной стороны и, чтобы жителю нижнего магала попасть на свое поле, ему придется пройти через двое ворот, которые будут в руках знатных. Не надо было быть пророком, чтобы предвидеть, что рано или поздно бедняки будут вынуждены кормиться с земли за "воротами войны", а угодья с южной стороны станут собственностью богатых. Но пусть кто-либо из черни попробует обвинить знатных в злоупотреблении, не боясь, что его самого обвинят в измене! Да и найдется ли среди черни ясновидец, способный догадаться о том, что еще не случилось и даже не выражено в явном желании. А ведь ум у Буссанара неповоротлив и не изощрен в придумывании хитростей, но когда отважным Буссанаром овладела страсть к наживе, он проявил такую смекалку, что самые умные из числа знатных побледнели от досады. Но удивительно не это, а то, что в душе дарга уживается одновременно забота о защите города и алчность, одно не в ущерб другому. Алчность его от зависти к более удачливым знатным горожанам, способным давать богатые откупные. Если бы не был завистлив рыжекудрый Бусснар, разве стал бы он брать пятьдесят серебряных дирхем с каждого проходящего каравана сверх установленной пошлины - на "ремонт ворот", как объясняет он купцам. Тридцать дирхем с "ремонта ворот" - филаншаху. Накопленной мудрости Шахрабазу хватило, чтобы понять - вселенная держится не на святости, ибо в основе радостей и наслаждений всегда лежит грех, равно как и нарушение закона. Вот пухлый плаксивый Обадий, принаряженный в малиновый византийский кафтан, голубые персидские шаровары, перетянутый по огромному животу шелковым кушаком, с детским удивлением вертит круглой головой, разглядывая убранство зала - о хитрец из хитрецов! Делает вид, что поражен, изумлен, а между тем половина роскошных ковров на полу - его подарок. Да, собравшиеся знатные горожане тщеславны, сластолюбивы, полны вожделений, алкают власти, хотят упрочить свое положение, чтобы передать накопленное сыновьями-наследниками. Но тем лучше, ибо их благополучие зависит от Шахрабаза. А размышления правителя Дербента над законами навели его на удивительную мысль: государства слабеют и гибнут потому, что законы излишне справедливы! В них нет лазейки для выхода человеческим страстям. Шахрабаз - потомок албанского царя Урнайра - в свое время обучался у лучших мудрецов и прекрасно знал законы многих, могущественных в прошлом государств и историю гибели последних. Что стало с могучим древним Египтом, куда исчезла обширнейшая из обширнейших Персия Дария? Глупец тот, кто думает, что фаланги Александра Двурогого смели его когда-то прекрасно обустроенную державу. Алчность сатрапов погубила ее куда раньше, чем войска македонцев. Придя к такому заключению, Шахрабаз не препятствовал порокам знатных. Гордость потомка Урнайра была уязвлена тем, что он всего лишь правитель Дербента, но даже и это положение Шахрабаза сомнительно, потому что шах Ездигерт Третий все еще медлит с присвоением ему титула "Мазрапана", означавшего "Приравненный к нашему царскому роду".