— Где ты, черт возьми, была? — спросил он.

— Я ездила повидаться с девочками, — ответила я.

— Уже почти полночь, — упрекнул он. Мужчина сделал несколько шагов вниз по направлению ко мне, что позволило мне увидеть его лицо. Зверь выглядел таким злым, что я испугалась, но кроме злости было что-то еще. Что-то, что я не могла определить, но знала, что видела подобное выражение лица у кого-то другого.

— Кэнди и отца не было допоздна, — сказал я. — Я уложила девочек в постель и некоторое время смотрела телевизор.

— И ты не проверяла телефон? — спросил мужчина. — Серьезно, Табита?

— Я забыла, — сказала я.

— Почему ты так неосторожна? Я был чертовски встревожен, ведь ты просто исчезла. С тобой могло случиться все что угодно, — сказал он.

Вот, что это было. Вот что я прочитала на его лице. Это было так давно, когда кто-то беспокоился обо мне, что я даже не узнала это чувство.

Я понятия не имела, что с этим делать.

— Да, — сказала я. — Разумеется. Ты беспокоился обо мне. Так же, как ты волновался о девушке, которую ударил мой отец.

— Черт возьми, Табита, — сказал он, запустив руку в свои волосы и закрыв на мгновение глаза. Зверь глубоко вдохнул. Казалось, мужчина набирался терпения, и этим разозлил меня еще больше. Было поздно, я устала и хотела, чтобы на меня не кричали, а просто позволили лечь спать.

— Мне жаль, — произнесла я. — В следующий раз я спрошу разрешение, прежде чем взять машину.

— Не в этом дело, — сказал Зверь и прерывисто вздохнул. — Я не твой надзиратель или кто-то в этом духе. Ты можешь пользоваться машиной. Мне не нужно точно знать, где ты находишься. Просто постарайся больше так не исчезать, ладно?

— Ладно, — решительно произнесла я.

Я знала, что мне, наверное, следовало его успокоить, извиниться, поплакать, сказать ему, что все произошло по моей вине, и, возможно, предложить минет для пущей уверенности.

У меня просто не было сил.

Он сделал еще один глубокий вдох.

— Уже поздно. Я знаю. Давай поговорим об этом завтра. Я рад, что ты в безопасности.

Я кивнула, и он отошел в сторону, чтобы я смогла зайти в дом.

— Табита? — позвал мужчина, когда последовал за мной в гостиную и начал выключать свет.

— Да?

— Ты сможешь... Ты сможешь дать показания против своего отца?

— Нет, Зверь.

Мой мозг проснулся на час раньше меня.

Месяцы непонимания ситуации сложились в единую картину.

Даже не сменив пижаму на обычную одежду, я оказалась в коридоре и начала стучать в дверь комнаты Зверя.

— Что? Табита? Ты в порядке? — неуверенно отозвался он. Ему потребовалось несколько секунд, прежде чем он открыл свою дверь, одетый в пару свободных пижамных штанов с бейсбольной битой в руке.

— Ты, бл*ть, был серьезен, — сказала я, тыча пальцем ему в грудь.

У него определенно была великолепная грудь, но сейчас было неподходящее время думать об этом. Я еще разок взглянула, как утренний свет поблескивал на грудных мышцах Зверя, а потом вернулась к тому, что было более важно.

— Ты имел в виду именно это, не так ли? — потребовала я ответ.

— Имел в виду, что? Табита, сейчас шесть гребаных часов утра, — произнес он.

— Я думала, что ты на*бываешь меня. Целых шесть месяцев я думала, что ты водишь меня за нос. Я думала, что ты хотел услышать от меня «да», чтобы ты мог рассказать ему об этом, и я угодила бы в какую-нибудь гребаную ловушку. Я думала, ты собирался позвонить ему, как только я скажу «да». Потому что я хотела сказать «да»!

— Что?

— Ты действительно хотел знать, могла бы я дать показания против своего отца, не так ли? — спросила я. — Ты работаешь на полицию?

— Да, — сказал он, поморщился и покосился на меня, явно все еще желая вернуться в постель.

— Ты?

— Ага, — подтвердил мужчина. — Я не мог рассказать тебе раньше. Извини. Они спросят об этом на суде, и это будет дача ложных показаний, если я солгу. Если я буду говорить одно, а ты будешь говорить другое, то это все запутает и разрушит дело. Да. Я работаю на полицию.

Я моргнула, глядя на него.

— Ты работаешь на копов, серьезно? Ты ведешь какое-то большое, сложное... дело?

— Табита? — позвал он. — Могу я хотя бы надеть рубашку или еще что-нибудь? Я имею в виду, что хочу об этом поговорить, но я практически голый и едва проснулся.

Я ничего не могла с собой поделать.

И посмотрела вниз.

На нем не было пижамных штанов, как я подумала вначале, только пара боксеров.

Они не оставляли много простора для воображения.

Я постаралась не думать об этом и дальше, так что посмотрела ему в лицо и покраснела.

— Я сделаю кофе, — сказала я.

— Прекрасно, спасибо.

Он вышел из комнаты примерно через три минуты, в то время как я разбила яйца в миску и взбалтывала их, чтобы приготовить нам завтрак.

— Ты ведешь какое-то большое дело, — напомнила я ему, когда достала колбасу.

— Да, — терпеливо подтвердил он. — Им нужен был кто-то, кто долгое время крутился в этой сфере, был знаком с местными наркоманами и находился в полной заднице. Я был в завязке, дома, на свободе, но они сказали, что оставили за собой право выдвинуть обвинения за взрыв в моей лаборатории. Они не сделали этого сразу, потому что я получил сильные ожоги и не употреблял наркотики, но они приходили каждые несколько месяцев и напоминали мне, что условный срок не то же самое, что невиновность, и что они могут прихватить меня за задницу в любое время, как только захотят этого.

— Почему они не осудили тебя сразу? — спросила я.

Он выглядел смущенным.

— Там были дети, — произнес он. — Множество свидетелей. Я вошел в трейлер, увидел двоих детей: один был совсем маленьким, другой чуть постарше и слетел с катушек.

— Кто-то привел своих детей в лабораторию? — в ужасе спросила я.

— Да, они просто оставили их в другой комнате. Я не позволял даже взрослым находиться там дольше десяти минут без респиратора, маски или другого подобного дерьма.

— Кем были эти люди?

— Другой варщик[6] , кое-кто из покупателей. Мы расположились за городом, так что не нужно было заботиться о конфиденциальности или о том, что поблизости постоянно болталось с десяток человек. А иногда и больше, — он сделал глубокий вдох. — Я схватил детей и вытащил их на улицу, а потом нашел кого-то, кто не был под кайфом и мог присмотреть за ними, чтобы самому вернуться за их родителями. Я собирался сказать им, что они больше не смогут приезжать туда, если сделают что-то настолько же глупое снова, и лучше бы мне услышать, что их дети в порядке, или им придется отовариваться в другом месте. У меня была лучшая наркота в радиусе двухсот миль. Я думал, что они послушаются.

Зверь сделал глубокий, судорожный вдох.

— Я был в гостиной и орал на них, чтобы они выметались оттуда, пока что-нибудь не испортили, и... они, бл*ть, что-то испортили. Я до сих пор не знаю, что именно. Они все погибли. Это могло быть чем угодно.

— Там были только они? — спросила я, когда он надолго замолчал.

— Нет, еще мой приятель — Джекс, он был моим напарником. Тоже варил наркоту. Он был там вместе с ними.

Руками мужчина крепко сжал край стола. Похоже, говорить на эту тему было последней вещью на Земле, которой он хотел заниматься, но Зверь не остановился.

— Джекс и эти идиоты погибли. Я слышал, как они кричали некоторое время. Все кричали.

Я могла только представлять все это. Взрыв трейлера, пламя, десятки людей вокруг, это должно быть было ужасно. Я подумала о детях, которых вытащили незадолго до этого, представив на их месте Карлу и Кристал.

И в тоже время, я испытывала едва ли не зависть. Мой отец таскал меня по долбаным трейлерам, забитым метом; местам, которые провоняли аммиаком и отчаянием, и никто не пытался вправить ему мозги.